Мозаика теней
Шрифт:
Варяги направили своих коней к хлеву, один из них спешился и, взяв топор наизготовку, скрылся за распахнутыми настежь воротами.
Я подозвал к себе отца Григория.
— Спроси, то ли это место? Сюда ли монах привез мальчика и болгар?
Я мог бы и не задавать этого вопроса: мальчишка вцепился в седло с такой силой, что костяшки его пальцев побелели.
Варяги тем временем вернулись из хлева.
— Командир, мы никого не нашли. Похоже, здесь не осталось ни души.
Мы продолжили путь к дому. Для того чтобы
Сигурд соскочил с коня и подал поводья одному из своих людей.
— Это то самое место? — спросил он у мальчика.
Фома кивнул.
— Ты видел здесь каких-то других людей?
— Только тех, с которыми приехал, — перевел священник. — Монаха и четырех болгар. Дом был пуст и находился в том же состоянии, что и ныне.
— В том, что он совершенно пуст, я пока не уверен, — задумчиво произнес варяг и ткнул в деревянную дверь рукоятью топора.
Дерево откликнулось низким зловещим гулом, однако дверь и не подумала открыться.
Сигурд взялся за бронзовую дверную ручку в виде ревущего кабана и повернул ее. Дверь легко подалась.
— Ты не помнишь, запирал ли монах эту дверь в момент отъезда? — спросил я у Фомы.
Конечно же, он этого не помнил.
— Сейчас мы все узнаем, — хмыкнул Сигурд, входя внутрь. — Вульфрик останется с лошадьми. Все остальные пойдут со мной.
Мы переступили порог старого дома, настороженно оглядываясь по сторонам, и оказались в узком коридоре, выходившем в полуразрушенный квадратный перистиль, [18] полы которого были украшены выцветшей плиткой с изображениями полуобнаженных воинов, борющихся с медведями и львами. То тут, то там поблескивали лужи, в дальнем углу меж каменными плитами рос невзрачный кустик. Глянув на отходившие в разные стороны темные коридоры, Сигурд приказал:
18
Перистиль — прямоугольный двор, окруженный крытой колоннадой.
— Обыскать дом! Четверо в одну сторону, четверо — в другую. Деметрий и Элрик останутся здесь вместе с мальчишкой и священником. При необходимости мы сразу перегруппируемся.
Мы с Фомой сели на мраморную скамью. Элрик стал расхаживать по внутреннему дворику, а отец Григорий занялся разглядыванием мозаичных изображений. Топот варяжских сапог затих в отдалении, и мы остались одни. Где-то в глубинах дома громко капала вода.
Я повернулся к Фоме. Тот сидел, подперев голову руками, и мрачно взирал на пол.
— Где вы
Выслушав перевод священника, он указал налево.
— Все в одном месте?
— Да.
— Может быть, монах оставлял здесь какие-то вещи?
Мальчик решительно замотал головой. И впрямь, надеяться на это было глупо: монах, избавляющийся от живых свидетелей заговора, вряд ли мог оставить здесь что-то, что помогло бы нам поймать его.
— Деметрий!
Я поднял глаза. На галерее верхнего этажа стоял Сигурд с двумя воинами.
— Здесь действительно никого нет. Несколько лежанок, стол и пара гнилых скамеек — только и всего.
— У нас тоже ни души, — присоединился к нему один из его помощников, появившийся с противоположной стороны галереи. — Здесь пусто, как в склепе. Зато вид отсюда неплохой.
Он сказал сущую правду. Третий коридор вел из перистиля на широкую террасу в задней части дома, с которой открывался прекрасный вид на лежавшие внизу земли. Какое-то время мы молча любовались окрестными холмами и долинами, поросшими лесом. На западе небо пламенело заревом заката, а на юго-востоке можно было разглядеть поблескивающие купола храмов Константинополя. Это место идеально подходило для наблюдательного пункта, а росшие внизу деревья скрывали его от посторонних глаз.
Изрядно замерзнув, мы уже хотели вернуться в дом, как вдруг Фома удивил нас длинной сбивчивой речью. Отец Григорий даже не смог сразу ее запомнить и переводил довольно долго.
— Фома говорит, что монах часто приходил сюда. Он смотрел на царицу городов и молил Бога уничтожить ее так же, как некогда Он уничтожил Содом и Иерихон.
— Он говорил все это на языке франков? — спросил я.
Мне показалось странным, что монах обращался к своему Богу на чужом языке. Отец Григорий перевел мальчику мой вопрос.
— Он говорил на латыни, языке древних римлян. Фома немного знает этот язык, поскольку франки и норманны используют его во время своих богослужений.
Все равно это было странно, и я непонимающе покрутил головой. При каждом повороте событий возникали десятки новых вопросов, но ни на один не было ответа.
Сигурд посмотрел на небо.
— Спать будем в хлеву, вместе с животными. Я не хочу, чтобы ночью какой-нибудь конокрад связал меня и увел наших лошадей. К тому же там всего один вход.
Откуда-то с востока послышались раскаты грома.
— Да и крыша там вроде бы целее, — добавил Сигурд.
Я исследовал этот мрачный дом в течение примерно получаса, но не нашел в нем ничего, кроме истлевшего тряпья и давно сгнившей мебели. Гроза постепенно приближалась. Закончив свои изыскания, я с немалым облегчением присоединился к варягам — они к этому времени уже завели лошадок в хлев и грелись возле небольшого костерка, на котором жарили соленую рыбу и овощи. Все это напоминало мне обычный солдатский привал на марше.