Мозг армии. Том 1
Шрифт:
Очерченный круг деятельности начальника генерального штаба был настолько обширен, что требовал от него напряженной работы не только в кабинете, но и в поле, что видно будет из нашего дальнейшего повествования. Здесь мы остановим внимание на мелочи: как протекал нормальный день начальника австрийского генерального штаба. В своих воспоминаниях Конрад так его обрисовывает: «Утром (утро за границей вообще считается с 7-8 часов утра; Б. Ш.) я проезжал свою лошадь, затем отправлялся в штаб. До 11 часов утра был прием посетителей и должностных лиц других учреждений и ведомств, являвшихся по служебным делам. После 11 часов начинались исключительно доклады начальников бюро генерального штаба. Из них последним с докладом являлся начальник оперативного бюро, так
Мы не знаем, когда заканчивал свой день Конрад, но, судя по его деятельности вообще, таковой кончался очень поздно. К такому нормальному распределению времени нужно добавить доклады начальника генерального штаба Францу-Иосифу, которые происходили не реже 2 раз в месяц, а в напряженное время бывали чуть не ежедневно, не считаясь, конечно, со временем. Такие же доклады наследнику Францу-Фердинанду. Личное общение с министром иностранных дел также было очень частым, порой на дню не один раз. Различные командировки на полевые поездки, маневры, личные рекогносцировки, поездки на стрельбища, где испытывались новые орудия, и т.д., и т.д.
День был заполнен с избытком, его не хватало даже для серьезной проработки некоторых вопросов. Краусс в своей книге «Причины наших поражений» приводит свой разговор с Конрадом относительно удаления большего внимания работам по этапной службе и подготовке к ней офицеров генерального штаба. На предложение Краусса ввести военные игры специально с разработкой вопросов тыла, что составляло, по мнению Краусса, обязанность генерального штаба, начальник его отвечал: «Дли этого у меня нет времени». На указание Краусса, что Конрад, как начальник генерального штаба, должен на это найти время, Конрад снова повторил: «У меня нет времени». На такую важную отрасль службы генерального штаба в современной войне у Конрада не было времени.
Не будем отрицать того, что бюрократический режим, прочно свивший себе гнездо в Австро-Венгрии, отнимал много полезного времени, а также не оставались без последствий направленные со всех сторон интриги, которые приходилось парировать, запасаясь всевозможными документами.
Одним словом, перед нами старая и хорошо известная по любым воспоминаниям былого высокочиновного человека картина условий работы не в одной только Австро-Венгрии, но и в иных буржуазных странах. Известная часть сил и времени затрачивалась не только непроизводительно, но и во вред делу, внося неровность в отношения с окружающими, нервозность в работу, создавая излишнее трение в и без того скрипевшей машине военного управления габсбургской монархии.
Как расценивал тяжесть своей службы начальник генерального штаба, послушаем лучше всего самого Конрада. Уволенный от должности начальника генерального штаба в декабре 1911 года после пяти лет пребывания в ней за разногласия с министром иностранных дел Эренталем и назначенный армейским инспектором, Конрад рассказывает: «Я был рад, что, оставляя так мало привлекательную должность начальника генерального штаба, снова мог вернуться к войскам. Конечно, я не буду скрывать, что был рад и личной свободе. Отныне я мог распределять свою служебную деятельность по своему желанию, мог производить по своему выбору служебные поездки, был в состоянии, не считаясь со временем, проезжать своего коня, мог также посвящать время матери, детям, друзьям и знакомым». «Это была передышка после пяти лет!» восклицает начальник австрийского генерального штаба.
Ровно через год назначенный вновь на должность начальника генерального штаба, Конрад, учитывая то тяжелое положение, в каком оказывалась Австро-Венгрия, не обрадовался своему назначению. Получив приказ об этом, Конрад открывает нам, что «Опять судьба своей тяжестью вторгнулась в мою жизнь!». «Неохотно я расстался с моим постоянным кругом деятельности», заканчивает Конрад, описывая свой перевод на новую, вернее, старую должность по генеральному штабу.
Может быть, иные скажут, что это не что иное, как проявление малодушия со стороны Конрада,
Да и не у одного только начальника австрийского генерального штаба была такая дорога, полная труда и работы. Мы боимся расширить рамки нашей книги и увлечься описанием работы начальников штабов других государств, но, думаем, позволено будет указать хотя бы на Германию, где начальник генерального штаба, более, чем где-либо, забронированный от всяких интриг, – и тот, как Шлиффен, сидевший с 6 ч. утра на коне, непрерывно работавший затем в течение всего дня, после лишь 2 часов
ночи гасил лампу, отходя в область Морфея. Даже такой жизнерадостный л женолюбивый начальник генерального штаба, как известный всем Сухомлинов, и тот говорит в своих воспоминаниях о тяжелой работе в должности начальника генерального штаба. Правда, на славянские и романские натуры эта сизифова работа все же меньше оказывала влияния, вследствие их большей легкости в отношении к делу, но за то бывала и чревата последствиями.
Может быть, нам не следовало предупреждать событий и говорить так подобно о «нормальной» работе начальника генерального штаба, а изложить это, как вывод из всего написанного ниже, так как преждевременно можно напугать читателя, примером чего может служить В. Новицкий, усомнившийся в полезности труда из-за одного лишь четвертого тома воспоминаний Конрада. Не претендуем, если убоявшийся вместе с нами окунуться в детали работы начальника генерального штаба, закроет эту книгу. Но тот, кто хочет ознакомиться с ней или даже мечтает быть в будущем начальником генерального штаба, а мечтать, конечно, никому не возбраняется, должен знать заранее о том тернистом пути, который начертан для этой должности. Если судьба сулит ему вступить на эту дорогу, то пусть он не обольщает себя житейскими радостями, а с сознанием громаднейшей ответственности взвалит на свои плечи тяжелую ношу.
Теперь бросим беглый взгляд на работу Большого генерального штаба в Вене. К сожалению, свидетели, показания коих в этом мы могли использовать, кроме повествований самого Конрада, немногочисленны и кратки в своих выводах. Мы опираемся на свидетельство не раз упоминавшегося нами Краусса и германских представителей при ставке австро-венгерской армии Крамона (его книга – «Наш австро-венгерский союзник») и Фрейтага фон Лорингофена (его труд – «Обстоятельства и люди, как они мне казались»).
Не вдаваясь в детальную характеристику вообще австро-венгерского генерального штаба, мы все же должны отметить его основные черты. Выше был дан облик офицера былой армии Валленштейна на рубеже XX века, который был также свойственен, конечно, и представителям ее генерального штаба. Последние были теми же «носителями» идеи габсбургской монархии, теми же офицерами армии Валленштейна, интересы которых главным образом были сосредоточены внутри этой армии.
Карьеризм, свойственный вообще командному составу австрийской армии, при наличии особого кастового сознания принадлежности к генеральному штабу, создавал в последнем ярко выраженный тип, зараженный в избытке чванством. Представители генерального штаба армии Дунайской империи отличались обычной «веселостью», свойственной вообще жителям этого государства. Но нужно признать, что, несмотря на это, они были хороню теоретически подготовлены в военном деле. На теорию обращалось большое внимание, что и составляло коренную ошибку, так как не развивалась сила воли, ответственность в принятии решений. «Австрийский генеральный штаб всегда страдал преувеличенной теоретичностью в то время, как фронтовая служба была ему чужда, и всякое стремление к самостоятельной работе часто подавлялось приказаниями свыше», – пишет в своих «Воспоминаниях» Людендорф.