Мрачные сны Атросити
Шрифт:
— Ты все еще думаешь, что я поступил глупо?
— А ты нет? Святые небеса, Марк! Ты же самовольно сдался полиции, считай. Нужно было плыть на остров, без меня.
Он поник. Энигма, похоже, заметила это, потому что следующей ее фразой было:
— Ты очень смелый, правда! Этого не отнять. Даже самые отвязные мои знакомые ни шагу на территорию цитадели не ступили бы.
Но этим словам Марк уже не поверил. Он встал, медленно прошелся вдоль грязной речки, что-то тревожило его и не давало покоя. Он посмотрел
— Эм… Энигма. Незадолго до всех этих бед ты согласилась помочь мне. Так… ты все еще в деле? Или я не вовремя завожу этот разговор?
— Друг мой, речь шла о чуде, которого в Атросити не бывало долгие годы. Да и как я могу отказать после твоего сегодняшнего поступка?
— Сегодняшнего… кажется, будто это случилось целую вечность назад, — Марк снова поглядел на Энигму, пытаясь понять, о чем она думает. — Это… радует. А странно, да, что Первородный Зверь забрался аж в центр города? Он никогда так далеко не заходил. Но хоть пользу принес — цитадели больше нет.
— Ты очень хочешь поговорить о произошедшем, м?
— Разве я этого не заслужил?
Энигма тепло улыбнулась.
— Конечно, заслужил, мой друг.
— Вы так похожи, — выпалил Марк, сбивчиво пытаясь завязать разговор. — Он что, твой брат?
Энигма вздрогнула. А потом засмеялась.
— Я уж подумала, ты все еще про Зверя говоришь. Ну, видимо, все альбиносы для тебя на одно лицо. Я вас, нормальных ребят, тоже не особо различаю. Смотрела на тебя и Щербатого во время ужинов и думала: уж не отец с сынишкой ли?
Марк тоже рассмеялся, но как-то нервно.
— И все же?
— Не брат.
От этого он испытал облегчение. И в то же время его что-то гложило, но он пока не мог понять, что именно.
— Тогда почему?
Энигма отвернулась, скрывая взгляд. Послышался тяжелый вздох.
— Ну, ты ведь уже понял, что мы с тобой живем в необычном мире, Маркус, — заговорила она. — И Атрокс — необычный правитель. Он — Разум Атросити. Прошу любить и жаловать. Другого капитана у нашего маленького корабля, увы, не будет.
Марк помрачнел. Такая перспектива его совсем не обрадовала.
— А что будет, если его сместить?
— Это невозможно. Ну, или наш мир погрязнет в безумии, а потом и вовсе… того.
— Несправедливо. Выходит, что мы обречены.
Энигма ободряюще погладила его по плечу, от чего Марк весь встрепенулся. Ее внимание было приятным, даже слишком. Из-за этого он занервничал.
— Ну а ты, Энигма, кто у нас такая? — со всей серьезностью спросил он, игнорируя собственный конфуз.
— А ты еще не догадался? — вздохнула она. — Я — Сердце Атросити.
Энигма произнесла это с каким-то особым и неожиданным отчаянием, заставив Марка дрогнуть. Он сам
Дружеское объятие — хорошее лекарство от печали, но самому Марку вдруг стало дурно. Он поспешно отстранился и отвернулся в сторону — туда, где тень сгущалась под мостом.
— Все с тобой ясно, Энигма, — сказал он не оборачиваясь. — Сердце многое на себя берет, верно?
— И не говори.
— Понятно теперь, почему ты у нас вне закона, — Марк решил повернуться. — Вернее, это и раньше было ясно, с твоими-то истинами. Но теперь — совсем ясно. Где сердцу раздолье, там разуму тесно.
— В юности мы неплохо ладили. Но это было совсем другое время. А тут, видишь, не повезло. Жизнь не сложилась, много плохого случилось там — по ту сторону нашей реальности. Вот и ожесточился Атрокс, желая спасти нас. А мы его ненавидим за это. Ну, потому что на войне не все средства хороши.
— Только не говори, что оправдываешь его, — с неприязнью сказал Марк.
— Оправдание ближнего — добродетель, доступная немногим. И губящая многих тех, кому она доступна. Но здесь я не могу промолчать. Все дело в том, Марк, что можно иметь самые светлые понятия о жизни и при этом поступать самым скверным образом. Он вечно жаждет блага и вечно творит зло. Но так было не всегда.
Из воды выпрыгнула рыбешка, охотившаяся на комара. Речной воздух был холодным, свежим, но Марку почему-то стало невероятно душно.
— Сердце, значит… А порой сердце — штука обманчивая, да?
— Ну, скажем так, я тоже могу ошибаться.
— И как же понять, где ошибка?
Она внимательно глянула на Марка. Ему стало не по себе, вдруг она заметит? Заметит в нем нечто странное?
— Сердце повелевает чувствами, но порой некоторые ему нужно отбросить в сторону, — Энигма сказала это очень серьезно.
Марк ощутил себя несчастным. Как будто он заболел, причем по своей вине, и теперь сидел, как прокаженный. Она столько всего сделала для него. Спасла от комендантского часа. Подарила надежду. Стала единственной его опорой и другом. Вокруг был враждебный мир, неизвестность, неуверенность в завтрашнем дне. Образ Ивы стал растворяться во всей этой круговерти новой жизни, которую познал Марк.
— Я запутался.
— Это точно, — Энигма смерила его суровым взглядом. Сейчас на ее лицо, такое величественное, как у царицы, падал закатный свет. Марк почувствовал себя жалким рядом с ней — но не возникни этой неуместной симпатии, все было бы по-прежнему. — Я всегда очень строго относилась к подобным вещам. И все мое существо противится тому, что сейчас происходит. Марк, вспомни о своей любви к Иве.
— А кто говорил мне забыть ее? Кто говорил бросить затею со спасением и жить в свое удовольствие, пока не схватят?