Мрачный Жнец (сборник)
Шрифт:
Центр был устлан небольшим ковром, не больше гектара. Сьюзен понадобилось несколько минут, чтобы добраться до его края.
Это была комната внутри комнаты. На небольшом возвышении стояли массивный письменный стол и обитое кожей вращающееся кресло. Подставка в виде четырех слонов, стоящих на черепашьем панцире, несла на себе точное подобие Плоского мира. Несколько книжных шкафов были беспорядочно забиты стопками огромных томов, словно владелец кабинета слишком часто работал с книгами, чтобы расставлять их по порядку. Неподалеку от письменного стола в воздухе висело окно. Но между
На ковре Сьюзен увидела знакомый узор из черепов и скрещенных костей.
Ковер тоже был черным. Тут все было либо черным, либо черным с сероватым оттенком. Лишь иногда можно было рассмотреть намек на темно-лиловый или темно-синий, как океанская бездна, цвет — но только намек.
Вдалеке, у самых стен комнаты (так сказать, метакомнаты), виднелось… нечто. Это нечто отбрасывало замысловатые тени, впрочем, слишком далекие, чтобы их можно было рассмотреть.
Сьюзен поднялась на возвышение.
Что-то странное присутствовало в окружавших ее предметах. Конечно, в окружавших ее предметах все было странным, но эта странность — она крылась в самой природе предметов. В то время как была другая странность — поверхностная, обычная, странность на человеческом уровне. Все предметы были немножко неправильными, словно их сделал человек, не совсем понимавший их назначение.
На немыслимых размеров столе стояло пресс-папье — но оно было частью стола, словно срослось с ним. Ящики представляли собой лишь выпуклые участки дерева — их невозможно было открыть. Тот, кто сделал этот стол, видел письменные столы, но ничего в них не понимал.
Было даже своего рода настольное украшение, представлявшее собой свинцовую плиту, с одной стороны которой опускалась нить с блестящим металлическим шариком на конце. Если вы поднимали шарик, а затем отпускали его, он ударялся о плиту с глухим стуком, один раз.
Кожа на сиденье кресла слегка растянулась, образовав углубление. Такого рода углубления образуются, когда кто-то проводит в кресле долгие часы.
Сьюзен взглянула на корешки книг. Названия были написаны на самых разных языках, которых она не понимала.
Она проделала обратный долгий путь, вышла в зал и открыла следующую дверь. В ее сознании уже начинали брезжить смутные подозрения.
Она попала в еще одну огромную комнату, заставленную от пола до скрытого облаками потолка стеллажами. На каждой полке стояли песочные часы.
Песок, пересыпавшийся из прошлого в будущее, заполнял комнату похожим на прибой звуком, состоявшим из миллиардов шорохов.
Сьюзен рассеянно двинулась между стеллажами. Она словно бы шла сквозь толпу.
Ее взгляд привлекло движение на одной из полок. В большинстве песочных часов песок выглядел непрерывной серебристой линией, а в этих прямо на ее глазах линия исчезла. Последняя песчинка упала в нижнюю колбу.
Часы с легким хлопком исчезли.
Через мгновение на их месте
Нечто подобное происходило на всех стеллажах. Старые песочные часы исчезали, а на их местах появлялись новые.
Об этом она откуда-то знала.
Сьюзен взяла с одной полки часы и, задумчиво прикусив губу, начала их переворачивать…
— ПИСК!
Сьюзен резко обернулась. Смерть Крыс сидел на полке за ее спиной и укоризненно грозил пальцем.
— Ладно, ладно, — ответила Сьюзен и поставила часы обратно.
— ПИСК.
— Я еще не закончила осмотр.
Сьюзен направилась к двери, Смерть Крыс потрусил следом.
Третья комната оказалась…
…Ванной.
Сьюзен задумалась. В таком доме вполне уместны песочные часы, тут кажутся обычными узоры из черепов и скрещенных костей, но она никак не ожидала увидеть здесь огромную фаянсовую ванну, стоявшую, подобно трону, на возвышении, с гигантскими бронзовыми кранами и выцветшей синей надписью как раз над кольцом для цепочки, гласившей: «Ч.Г. Твалет и Сын, Моллимогская улица, Анк-Морпорк».
Как не ожидала увидеть резинового утенка. Желтого.
Как не ожидала увидеть мыло стильного костяного цвета, правда, похоже, им никто ни разу не мылся. Зато рядом лежало оранжевое мыло, которым определенно кто-то пользовался, — от него остался лишь маленький обмылок. А пахло оно примерно так же, как и то отвратительное средство, которым чистят школьные коридоры.
Ванна, несмотря на гигантские размеры, была предметом вполне человеческим. Вокруг сливного отверстия виднелись коричневатые трещинки, кран слегка подтекал. Но остальное было придумано все тем же человеком, абсолютно не разбиравшимся в санитарии, — так же как он не разбирался в письменных столах.
На вешалке могла заниматься гимнастикой целая команда атлетов, а черные полотенца, сросшиеся с вешалкой, больше походили на терки. Очевидно, тот, кто все же пользовался ванной, вытирался другим полотенцем, бело-синим, местами прохудившимся от долгого употребления, с загадочными буквами «МАРПИБШАМ».
Рядом с ванной комнатой располагался туалет, в котором стоял гордый унитаз с фризом из голубовато-зеленых цветочков на смывном бачке — еще один яркий пример фаянсового мастерства «Ч.Г. Твалета с Сыном». И опять же, как в случае с ванной и мылом, все говорило о том, что это помещение создал один человек… а потом пришел кто-то еще и добавил детали. Кто-то действительно разбирающийся в сантехнике. Кто-то понимающий, что полотенца должны быть мягкими, что они должны вытирать людей и что мыло должно пениться.
Сьюзен не ожидала увидеть ничего подобного, но когда она это все-таки увидела, у нее возникло отчетливое ощущение, будто с чем-то похожим она когда-то уже сталкивалась.
Лысое полотенце вдруг упало с вешалки и быстро побежало по полу, но, тут же остановившись, явило на свет Смерть Крыс.
— ПИСК!
— Ну, хорошо, хорошо, — устало сказала Сьюзен. — Куда мне идти?
Смерть Крыс протрусил к открытой двери и скрылся в холле.
Сьюзен последовала за ним к очередной двери, повернула очередную ручку.