Мрачный Жнец (сборник)
Шрифт:
Декан опустил взгляд.
— Мне показалось, что ты стал выше, — с подозрением произнес Чудакулли. — Ты что, стоишь на паре досок?
— Это просто… толстые подошвы, — пробормотал декан. — Гномы… они придумали, по-моему… не знаю… нашел в шкафу… Садовник Модо говорит, настоящая манная каша.
— По мне, так он прав.
— Это такой эластичный материал для подошвы, — уныло протянул декан.
— Э… прошу прощения, аркканцлер…
В дверях стоял казначей. Из-за него выглядывал грузный краснолицый мужчина.
— В чем
— Гм… этот господин, у него…
— Я насчет вашей обезьяны, — перебил его мужчина.
Чудакулли мгновенно повеселел.
— Да?
— Очевидно… э-э… библиотекарь сты… снял колеса с телеги этого господина, — продолжал казначей, который как раз сейчас переживал очередную жесточайшую депрессию.
— Ты уверен, что это был библиотекарь? — спросил аркканцлер.
— Толстый, рыжая шерсть, говорит «у-ук».
— Он. Ну надо же. Интересно, на что ему сдались эти колеса? Но, знаешь, есть такая поговорка… пятисотфунтовая горилла спит где захочет.
— А трехсотфунтовая обезьяна может вернуть мне мои колеса? — стоял на своем возница. — Предупреждаю, если я не получу назад свои колеса, у вас будут большие неприятности.
— Неприятности? — уточнил Чудакулли.
— Да, и не думайте, что вам удастся меня напугать. Я не боюсь волшебников. Все знают правила, вы не имеете права использовать магию против гражданских лиц. — Мужчина наклонился к Чудакулли и поднял кулак.
Чудакулли щелкнул пальцами. Налетел порыв ветра, потом кто-то квакнул.
— Я всегда считал это скорее указанием, — мягко сказал он. — Казначей, отнеси эту лягушку на клумбу, а когда он снова станет самим собой, дай десять долларов. Десяти долларов хватит?
— Квак! — поспешила согласиться лягушка.
— Отлично. А теперь кто-нибудь объяснит мне наконец, что происходит?
Где-то внизу раздался грохот.
— Почему мне кажется, что это не тот ответ, которого я ждал? — спросил Чудакулли у мира в целом.
Слуги накрывали столы для ленча. Обычно это занимало много времени. В связи с тем что волшебники относились к принятию пищи крайне серьезно и оставляли после себя жуткий беспорядок, столы постоянно либо накрывали, либо убирали, либо занимали. Только на раскладку приборов уходила уйма времени. Каждому волшебнику требовалось девять ножей, тринадцать вилок, двенадцать ложек и одна трамбовка, не считая бокалов для вина.
Волшебники часто прибывали в зал гораздо раньше времени, назначенного для очередного приема пищи. На самом деле зачастую они даже не уходили. Вот и на этот раз за столом сидел волшебник.
— По-моему, это современный руноплет, — поднял брови Чудакулли.
Профессор держал в каждой руке по ножу. Перед ним стояли солонка, перечница, горчичница и подставка для печенья. Рядом лежали две массивные крышки от супниц. Он отчаянно молотил по ним ножами.
— Чего он тут развлекается? — с недоумением осведомился Чудакулли. — Кстати, декан, кончай притоптывать.
— Клевый ритм, — откликнулся декан.
— Я тебя сейчас так клюну… — зловеще пообещал Чудакулли.
Профессор современного
— Что он себе позволяет?
— Ай!
Волшебники столпились вокруг профессора современного руносложения. Тот не обращал на них ни малейшего внимания. По его бороде ручьем тек пот.
— Он только что разбил графин.
— Боль все не проходит.
— Некисло зажигает! — воскликнул декан.
— Как бы водой заливать не пришлось, — откликнулся главный философ.
Чудакулли выпрямился и поднял руку.
— Так, может, кто-нибудь по поводу перца сострит? Или соуса? Напоминаю, есть еще соль. Давайте, давайте, не стесняйтесь. Мне просто интересно, есть ли разница между профессорами нашего Университета и толпой идиотов?
— Ха-ха-ха, — нервно засмеялся казначей, потирая ухо.
— Это был не риторический вопрос.
Чудакулли выхватил ножи из рук профессора современного руносложения. Некоторое время тот молотил по воздуху пустыми руками, а потом словно проснулся.
— О, привет, аркканцлер. Есть проблемы?
— Ты что сейчас делал?
Профессор посмотрел на стол.
— Он синкопировал, — подсказал декан.
— Я? Никогда!
Чудакулли нахмурился. Он был толстокожим добродушным человеком с тактичностью кувалды и примерно таким же чувством юмора, но тупым он не был. Он знал, что волшебники сродни флюгерам или, скажем, канарейкам, которых шахтеры используют для того, чтобы обнаружить скопление газа. Волшебники по своей природе очень чувствительны ко всякого рода сверхъестественности. Если должно было случиться нечто странное, оно первым делом случалось с волшебниками. И они мужественно встречали опасность лицом к лицу. Или, подобрав мантии, делали ноги.
— Почему все вдруг стали такими музыкальными? — осведомился Чудакулли. — В самом плохом смысле этого слова, конечно.
Он обвел взглядом собравшихся волшебников, после чего опустил глаза.
— И я вижу, манная каша пользуется популярностью в нашем Университете!
Волшебники несколько удивленно посмотрели на свои ноги.
— Ничего себе, то-то мне показалось, что я стал выше! — воскликнул главный философ. — Хотя, вообще-то, я на диете.
— Для волшебника надлежащей обувью являются остроконечные туфли или добротные прочные башмаки, — нравоучительно поднял палец Чудакулли. — А если у вас на ногах что-то странное, значит, вы во что-то вляпались.
— Это манная каша, — попытался возразить декан, — она такая мягкая, идешь, как пружинишь…
Чудакулли тяжело задышал.
— Когда ваша обувь сама собой меняется… — прорычал он.
— Это значит, что в нашу жизнь пришло волшебство? — закончил главный философ.
— Ха-ха, очень смешно, главный философ! — одобрил декан.
— Не знаю точно, что происходит, — произнес Чудакулли низким спокойным голосом, — но если вы все немедленно не заткнетесь, вас ждут большие неприятности.