Мрачный Жнец

Пратчетт Терри Дэвид Джон

Из тумана выступила фигура. Сдумс напрягся. — Доброе утро, господин Сдумс.

Тревога несколько отхлынула.

— А, сержант Колон? Я принял тебя за кое-кого другого.

— А это оказался я, ваша магическая светлость, — весело ответил стражник. — Вечно появляюсь там, где не надо.

— Насколько я понимаю, мост благополучно пережил еще одну ночь. Никто его не украл. Молодец.

— Осторожность никогда не помешает. Я стараюсь придерживаться этого принципа.

— Уверен, горожане могут спокойно спать в чужих постелях, зная, что

их мост весом пять тысяч тонн никто не украдет.

В отличие от садовника Модо сержант Колон догадывался о смысле слова «ирония». «Ирон» — так в Клатче называли железо. Сержант с уважением улыбнулся Сдумсу.

— Нужно быстро соображать, чтобы всегда на шаг опережать современных бандитов, господин Сдумс.

— Хвалю. Кстати, ты никого здесь не видел?

— О нет, ни одной живой души, — улыбнулся сержант, но тут же понял, что ляпнул что-то не то, и поправился: — Только не прими это на свой счет, ваша честь.

— О.

— Ну, мне пора.

— Хорошо, хорошо.

— Все в порядке, господин Сдумс?

— Все отлично.

— В реку больше бросаться не будешь?

— Не буду.

— Уверен?

— Да.

— Ну и ладненько. Доброй ночи. — Он вдруг замялся. — Скоро собственную голову где-нибудь забуду. Один парень просил передать вот это…

Сержант Колон протянул волшебнику грязный конверт.

Сдумс вгляделся в туман.

— Какой парень?

— Да вот же он… о, уже ушел. Высокий такой, выглядит несколько странно.

Сдумс развернул клочок бумаги. «ООооо Ииии ОооИиииОООиии» — было написано там.

— А, — сказал он.

— Что, плохие новости?

— Это как поглядеть, — сказал Сдумс.

— О, верно. Замечательно… тогда спокойной ночи.

— До свидания.

Сержант Колон задержался еще на мгновение, пожал плечами и удалился.

Когда он ушел, за спиной Сдумса появилась тень.

— ВЕТРОМ СДУМС? Сдумс даже не обернулся.

— Да.

Краешком глаза он увидел, как на парапет легли две костяные руки. Фигура устроилась поудобнее, и снова воцарилась мирная тишина.

— Разве ты не сразу приступишь к делу?

— ТОРОПИТЬСЯ НЕКУДА.

— А я думал, пунктуальность — твой конек.

— В СЛОЖИВШИХСЯ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ НЕСКОЛЬКО МИНУТ НЕ ИМЕЮТ РЕШАЮЩЕГО ЗНАЧЕНИЯ.

Сдумс кивнул. Они стояли рядом в тишине, а вокруг начинал шевелиться город.

— Знаешь, у меня была чудесная жизнь после смерти. Ты где пропадал?

— Я БЫЛ ЗАНЯТ.

Сдумс, впрочем, почти не слушал его.

— Я встретил людей, о существовании которых даже не подозревал. Я переделал массу дел. И наконец понял, кто такой Ветром Сдумс.

— И КТО ЖЕ ОН?

— Ветром Сдумс.

— ПОНИМАЮ, ЧТО ИМЕННО ТЕБЯ ТАК ШОКИРОВАЛО.

— Да.

— ПРОШЛО СТОЛЬКО ЛЕТ, А ТЫ НИЧЕГО НЕ ПОДОЗРЕВАЛ.

Ветром Сдумс точно знал, что означает слово «ирония», но он также умел распознавать и сарказм.

— Тебе-то легко говорить, — пробормотал он.

— МОЖЕТ БЫТЬ.

Сдумс снова уставился на реку.

— Знаешь,

было просто чудесно, — признался он. — После всех этих лет я наконец-то почувствовал себя нужным. Это очень важно.

— ДА. НО ПОЧЕМУ?

Сдумс выглядел удивленным.

— Не знаю. Откуда мне знать? Потому что мы были вместе, я полагаю. Потому что никого там не бросили. Потому что, как выяснилось, ты давным-давно был мертв, но ничего не знал. Потому что нет ничего хуже одиночества. Потому что люди — это люди.

— А ШЕСТЬ ПЕНСОВ — ЭТО ШЕСТЬ ПЕНСОВ. НО ПШЕНИЦА — ЭТО НЕ ПРОСТО ПШЕНИЦА.

— Да?

— ДА.

Сдумс сел и прижался спиной к мосту. Камни были еще теплыми от дневной жары.

К его удивлению, Смерть поступил точно так же.

— ПОТОМУ ЧТО ТЫ — ЭТО ТЫ.

— Что? Да, и это тоже. А там, снаружи, есть только огромная холодная вселенная.

— ТЕБЯ ЖДЕТ СЮРПРИЗ.

— Одна жизнь — это так мало.

— О, НЕ ЗНАЮ, НЕ ЗНАЮ…

— Гм-м?

— ВЕТРОМ СДУМС?

— Да?

— ЭТО БЫЛА ТВОЯ ЖИЗНЬ.

И с огромным облегчением, величайшим оптимизмом и чувством, что все могло быть гораздо хуже, Ветром Сдумс умер.

Где-то в ночи Редж Башмак воровато огляделся по сторонам, достал из кармана маленькую кисточку и баночку с краской и принялся выводить на ближайшей стене следующий лозунг: «Внутри Всякого из Нас Живет Мертвец, Которому Не Терпится Выбраться…»

И на этом все кончилось. Конец.

Смерть стоял у окна в своем темном кабинете и смотрел на свой сад. Его темное царство застыло в вечной тиши. В форелевом пруду, где ловили рыбу гипсовые скелеты гномов, цвели темные лилии. Вдалеке виднелись призрачные очертания гор.

Это был его мир. И этого мира не было ни на одной карте.

Но сейчас этому миру чего-то не хватало.

Смерть взял в огромной прихожей косу, прошел мимо часов без стрелок и вышел на улицу. Он миновал черный сад, где возился с пчелиными ульями Альберт, и поднялся на небольшой холм, что высился на границе сада. За ним до самых гор простиралась бесформенная равнина — она выдерживала ваш вес и каким-то образом существовала, никаких других отличительных примет у нее не было.

Смерть уставился на равнину.

Подошел Альберт, вокруг головы которого еще жужжали несколько темных пчелок.

— Что ты делаешь, хозяин?

— ВСПОМИНАЮ.

— Да?

— Я ПОМНЮ, КОГДА ВСЕ ЭТО БЫЛО ЗВЕЗДАМИ.

Что же он хотел? Ах да…

Смерть щелкнул пальцами. Вдаль протянулись волнистые поля.

— Немного золота, — кивнул Альберт. — Красиво. Лично я всегда считал, что неплохо бы нам было поэкспериментировать с цветами. Смерть покачал головой. Чего-то все равно не хватало. А потом он понял, чего именно. Жизнеизмерители, эта огромная комната, заполненная гулом исчезающих жизней, были эффективными и необходимыми вещами, просто необходимыми для порядка. Но…