Мщение или любовь?

Лукас Дженни

Анна украдкой посмотрела на Никоса и вздрогнула от исходящей от него силы. Нет, это слишком неразумно. Каждый из мужчин опасен сам по себе, а уж справиться с ними одновременно одной слабой женщине, которой не на кого рассчитывать, кроме себя…

Она отняла ребенка от груди и застегнула рубашку.

– Он уснул, – негромко сказала Анна и осторожно положила его в кроватку.

Никос поднялся и встал рядом. Несколько секунд они молча смотрели, как спит их сын. Его ручки были закинуты за голову, длинные ресницы отбрасывали

тень на пухленькие розовые щечки, он тихо и ровно дышал.

– Красивый малыш, правда? – прошептала Анна.

– Да.

От его холодного тона ее охватило чувство вины. Не важно, что между ними произошло, но ребенок-то ни в чем не виноват.

– Я… я должна извиниться перед тобой, Никос. Мне не следовало убегать.

– Не следовало, – низким голосом подтвердил он.

Анна облизнула губы.

– И я прошу прощения, что обвиняла тебя в смерти отца. Он поступил ужасно. И твоей вины в том, что он спился, нет. Мне только жаль, что ты не сказал мне об этом раньше, когда я могла попытаться что-нибудь изменить. – После паузы она печально добавила: – Жаль, что мы не поняли друг друга. Эта ошибка стоила нам слишком дорого.

Отпрянув от нее, Никос процедил:

– Единственная ошибка, которая обошлась мне слишком дорого, – это та, когда я взял на себя заботу о тебе, хотя ты этого не заслуживала.

– Понятно, – яростно прошептала Анна, чтобы не разбудить сына. – Значит, то, что ты обманывал меня во время беременности, называется заботой?

Она отошла от кроватки. Никос последовал за ней.

– О чем ты говоришь? Я всегда был верен тебе. Хотя сейчас жалею, что твои обвинения необоснованны. – Он прищурился.

– Ты бы использовала их против меня на суде, дойди дело до этого, да? Должен сказать, что такой подлости от тебя я не ожидал.

– Необоснованны? – разъярилась Анна. – А Линдси?

– А что Линдси?

– И ты еще смеешь изображать удивление, когда всем было ясно, что она твоя любовница? – Ее невидящий взгляд остановился на игрушечном жирафе. – В те дни Линдси практически жила с нами якобы потому, что у нее были вопросы, касающиеся ее работы. Ты замечательно это придумал: доказать мне, что ребенок ничего между нами не изменит, чтобы ни на что большее с твоей стороны я не рассчитывала.

На минуту между ними воцарилось молчание.

– Почему ты так уверена, что Линдси была моей любовницей? – почти отрешенно поинтересовался Никос.

– Уверена? – задохнулась от его наглости Анна. – Линдси мне все сказала! Нет, конечно же, не в лоб, но так, что у меня рассеялись последние сомнения.

– А нельзя ли конкретнее? – по-прежнему невозмутимо допытывался Никос.

– Конкретнее? – горько усмехнулась она. – Как часто вы занимаетесь любовью, что скоро ты сделаешь ей предложение и…

– Это ложь.

– Ну, разумеется. По крайней мере, насчет пункта, где речь идет о женитьбе,

я готова с тобой согласиться. Откуда же бедной девочке знать, что жениться ты не собираешься? Ни на ней, ни на ком другом. Ты используешь женщин, а когда они тебе надоедают, легко с ними расстаешься.

– Так ты считаешь, – в его позе появилась напряженность, – что я с тобой расстался?

– Я тебе надоела, да? Ты ведь любишь разнообразие. В последние три месяца моей беременности ты откровенно меня избегал, променяв на более симпатичную и молодую мордашку.

Его ноздри затрепетали от гнева.

– Значит, вот что ты обо мне думаешь?! За все годы, что мы работали вместе, ты могла бы узнать меня лучше. Например, то, что я не способен бросить женщину, которая ждет от меня ребенка.

Анна покачала головой, запретив себе вспоминать счастливые мгновения работы, приносившей им обоим радость. Ночи, проведенные вместе…

– Черт бы тебя, побрал! – взорвался Никос, но сразу приглушил голос. – Как будто ты не знаешь, что в последние месяцы беременности заниматься сексом не рекомендуется!

– Да, но моя беременность протекала спокойно, а ты все девять месяцев держал меня под замком, как свою пленницу! Я успокаивала себя тем, что ты поступаешь так, потому что волнуешься о ребенке. Но как объяснить то, что ты уволил меня, запретил общаться с семьей и перестал мной интересоваться, словно я уже больше и не существую? Поэтому можешь сколько угодно твердить, что причиной твоего охлаждения стали медицинские соображения, но правда в другом: я просто перестала тебя интересовать как женщина.

– Это не…

– Не так? Ты это хотел сказать? – перебила его Анна. – Я отдала тебе свое сердце, от которого ты небрежно отмахнулся. Я подарила тебе свое тело. Я подарила тебе свою душу. У меня больше ничего не осталось. – По ее щекам покатились слезы. Она отвернулась. – Уходи, Никос. Я не хочу тебя видеть.

Никос не подчинился. Схватив Анну за плечи, он развернул ее лицом к себе.

– Ты сама-то понимаешь, что говоришь? Выходит, ты сбежала от меня с моим сыном и превратила четыре последних месяца моей жизни в ад кромешный только потому, что некая особа сказала, будто является моей любовницей?

Остро почувствовав его упругое тело рядом, Анна облизнула пересохшие губы.

– Линдси – не некая особа, – пробормотала она и закрыла глаза.

Никос смотрел на залитое слезами прелестное лицо. С минуту в нем боролись противоречивые чувства. Неожиданно он отпустил ее и направился к двери, хрипло бросив через плечо:

– Вернусь к ужину. Надеюсь, к моему возвращению все будет как надо.

Анна обхватила себя за плечи, все еще дрожа от переполнявших ее эмоций. Как надо? Она что, должна ждать его возвращения в прозрачном белье, с полными бокалами шампанского и счастливой улыбкой на устах?