Мстители гетто
Шрифт:
Это слово Минское гетто услышало. Сначала — лишь очень ограниченный круг надежных людей, затем все более широкие слои… И, наконец, все население гетто получило возможность изо дня в день слышать голос Москвы, сталинское слово партийного руководства и руководства партизанского движения, начальником штаба которого был руководитель белорусских большевиков генерал-лейтенант П. К. Пономаренко.
III. НАЧАЛО СОПРОТИВЛЕНИЯ
Это было так.
В первый месяц существования гетто, в августе 1941 года, состоялось первое совещание, которое должно было решить, что и как делать. Мы выбрали квартиру с тремя выходами неподалеку от Юбилейной площади, на улице Островского. Если придется удирать, чтоб было куда, —
Предварительно было условлено, что на совещание надо притти с продуманными предложениями, так как подробных указаний мы еще пока ниоткуда не имели. Опыта также ни у кого не было — в условиях гетто ведь никто из нас никогда не был… Нужно было сообща выработать план действий.
Мы доверяли друг другу. Мы знали друг друга по прежней совместной работе. Яшу Киркаешта мы знали по его работе в Белостоке, Мейера Фельдмана — по долголетней подпольной работе в Западной Белоруссии, с Борисом Хаимовичем мы часто встречались в гетто и знали, что он человек решительный, готовый немедленно приняться за работу. Евсей Шнитман — тоже. Не пришел на совещание Нотке Вайнгауз. Его положение в гетто было особенно сложным: его знали все — от мала до велика. И хотя его пышная шевелюра уже успела поседеть, его все еще не называли иначе, как «Нотке» — так, как в те годы, когда он — один из популярных работников комсомола в Минске, редактор детской газеты «Пионер» — гулял с ватагой ребят по улицам с песнями и шутками. Для него показываться на улицах гетто значило рисковать попасть в руки гестапо, которое в то время особенно усердно разыскивало коммунистов. Мы с ним встречались у него в «малине» на Ново-Мясницкой улице, на чердаке, у дымохода. Близкие товарищи снабдили его документом, по которому он значился каменщиком, работающим в самом гетто. Мнение его о наших ближайших задачах мы знали. Не было на совещании еще двух коммунистов, горячо приветствовавших решение немедля приступить к работе, — Хаима Александровича, старого партийца с большим опытом подпольной работы, и писателя Гиршеля Добина. Оба они в это время были заняты на принудительных работах: Александрович в качестве столяра, Добин — в качестве сапожника. Было бы нежелательно, чтобы на них пала хоть тень подозрения.
Значительным было каждое слово на этом совещании. Всем было ясно, что сталинский призыв обязывает всех нас, — несмотря на страшные условия гетто, — начать действовать. Мы были единодушны в стремлении проложить путь, который дал бы максимальному количеству евреев возможность вырваться из гетто и включиться во всенародную борьбу против захватчиков. Нашим лозунгом было: «Уйдем из гетто!» Как, какими средствами претворить этот лозунг в действие? На этот счет были различные мнения и предложения. Но для всех было ясно: без повседневной помощи со стороны белорусского населения заграждений гетто нам не прорвать.
Отсюда задача — всеми силами добиваться живой связи с белорусскими товарищами, сделаться органической частью общей организации, борющейся против немецких захватчиков.
С мнением Вайнгауза о том, что вначале следует ограничиться одной лишь пропагандистской работой, мы не могли согласиться. Мы считали, что наряду с пропагандистской деятельностью мы должны развернуть и большую организационную работу. Должна быть создана нелегальная партийная организация, при которой будут работать комсомольские группы. Вокруг нас должен вырасти широкий актив из преданных нашему делу советских людей, готовых на все, что будет необходимо в интересах борьбы.
Совещание решило создать
2
Автор этих строк носил в гетто имя Ефима Столяревича.
Все участники совещания получают следующие основные директивы: 1) под личную ответственность подобрать надежных, бесстрашных, преданных партийцев, которые станут организаторами более широких кругов советских людей; 2) широко распространять в гетто и вне его материалы советского радио о действительном положении на фронтах Отечественной войны и 3) в случае провала — живым в руки врага не сдаваться.
Первый камень в основу боевой организации в Минском гетто был заложен. Уходя с совещания, мы все были охвачены мыслью о большой ответственности, которую мы взяли на себя. Справимся ли мы с намеченными задачами? Несомненно одно: мы обязаны включиться и включимся в великую борьбу, которую весь советский народ ведет против заклятого врага нашей Родины, а если придется погибнуть, то так, как подобает верным сынам народа — в борьбе.
Почти в то же время, по соседству с нами, на Республиканской, 46 [3] , собралась другая группа коммунистов с той же целью. На совещании присутствовали старые, испытанные товарищи, знавшие друг друга по работе в свободном советском Минске. Вокруг Фельдмана сгруппировался крепко спаянный кружок коммунистов: старый печатник Гецл Опенгейм, сапожник Еселевич, Лена Майзелис, Зяма Окунь, Миша Чипчин, Вольф Лосик и другие. Этот кружок связан с довольно значительной группой евреев печатников, принудительно работающих в немецкой типографии. Есть возможность делать то, что большевики всегда делали в подполье — печатать и распространять правду о всенародной борьбе против врага.
3
Республиканская улица до Немиги была включена в район гетто.
На первом совещании этого кружка было решено: создать типографию в гетто и выпускать листовки, известия с фронтов, воззвания — призывать население гетто к сопротивлению гитлеровским палачам.
Изо дня в день люди приносили в гетто шрифты и другие типографские материалы. Занимались этим комсомолец Миша Ароцкер, печатник Каплан, Лена Майзелис. У них была налажена связь с русским товарищем, которого из конспиративных соображений называли «Пестрая шапочка» (его настоящее имя — Подпрыга Андрей Иванович) [4] . От него получают все, что необходимо для хорошо оборудованной типографии.
4
Впоследствии ушел в ряды партизан.
Из двух источников до Минского гетто начинает доходить правдивое слово, поднимающее дух, вселяющее веру и надежду. В печной трубе одного из домов на Татарской улице наш радиотехник Абрам Туник, впоследствии тяжело раненный в бою с гитлеровскими бандитами, устроил радиоприемник. Антенна была вплетена в веревку для развешивания белья. Вайнгауз принимает здесь два, а если удается, то и три раза в день последние известия с фронтов, военные обзоры и передовые статьи «Правды», которые быстро распространяют не только в гетто, но и среди белорусского населения. В гетто постепенно так привыкают к регулярной информации с фронтов, что по утрам, когда колонны отправляются на работы, люди сообщают друг другу обо всем, что им удалось узнать за вчерашний день.