Муос
Шрифт:
– У нас есть войска. В лабораториях мы разрабатываем новое оружие. И, наконец, морлоки. Ещё несколько лет и мы создадим совершенных рабов, которые будут трудиться на поверхности, обеспечат нас продовольствием, смогут совершать набеги на другие станции прямо с поверхности.
– Ах вот что, Учитель, вы мне предлагаете! Вы всё трудитесь над своей проблемой по созданию морлоков? Извините, Учитель, но ваша лаборатория – это самое мерзкое порождение Муоса. Вы ставите чудовищные опыты над людьми, вы их уже сделали наполовину нелюдями, и чувствуете себя творцом. Да ещё хотите меня завлечь в Вашу лабораторию, чтобы я продолжила Ваше дело. Нет, Учитель, я никогда не соглашусь работать с Вами. Вы – центровики – эгоисты. Вы
Да, я через три года уйду в Верхний Лагерь. Но я жила, училась, трудилась, боролась, пыталась изменить Муос и сделать жизнь лучше. И я не шла по чужим головам. Я знаю много хороших людей, которых Вы назвали мурзатыми Партизанами: Батура, Талаш, Анка… Я люблю человека, который в числе других пришёл в наш многострадальный Муос издалека. Пришел, не смотря ни на какие опасности, не смотря на отсутствие в этом практического смысла. Они пришли нам помочь и найти здесь друзей. Вы слышите, Учитель: они делают это бескорыстно! Рискуя собой! Кто из центровиков способен на такое? Ваш сын способен? Вы способны? Так вот знайте, Учитель, мне лучше три года или даже день провести с этими героями, чем прожить сытую и долгую жизнь в вашем логове самовлюблённых слизняков.
А теперь, Учитель, я просто попрошу Вас помочь нам. Не ставьте нам палки в колёса, а если можете – помогите. Если мы дойдём – в этом будет и Ваша заслуга. Если погибнем – то Вы сможете вспомнить на смертном одре это хорошее дело – у Вас их было не так много!
Светлана всё этого говорила гортанным, спокойным и уверенным голосом. Она встала и теперь стояла перед своим учителем, который наклонил по-старчески трясущуюся голову и молчал, как нашкодивший ученик. Он уже не надеялся переубедить Светлану, и отрешенно сказал:
– Председатель Учёного Совета предложил взять москвичей под стражу, поселить в отдельном охраняемом бункере, но при этом создать хорошие условия жизни, приравненные к УЗ-3. У них хотят получить всю необходимую информацию, попытаться наладить радиосвязь с Москвой. Учёный Совет заинтересован в этом, но боится, что вы осуществите это где-нибудь в другом месте Муоса, а значит оставите нас в дураках. Председатель предложил обдумать это, а завтра утром обсудить и принять решение, что с Вами делать…
Света, у меня было пять сыновей, четверо из которых погибли в Последнюю Мировую на поверхности. Дочерей у меня не было. Когда тебя, девчушкой, привезли больную, избитую, с почти разорванным пахом, я действительно считал глупым тратить на тебя средства и лечить, а предлагал партизанам лучше умертвить тебя или ещё лучше продать мне за бесценок для лабораторных опытов. Но те настаивали, поэтому я тебя сшил. Чудом ты выжила. Как только ты стала говорить, сразу засыпала меня кучей вопросов, вопросов не детских. Ты была любознательна, схватывала все на лету, и при этом очень добра. Однажды, когда я вечером зашёл в твою палату, ты стояла на коленях, сжав ладони, молилась своему Богу. Ты говорила: «Боженька, пожалуйста, помоги дяде Вове в его работе, ему так тяжело, он столько делает для людей, он вылечил меня, он такой добрый …». Я неслышно вышел, мне стало стыдно, может быть первый раз в жизни, за то, что я хотел тебя убить.
Я ходатайствовал, чтобы тебя определили в школу. В Университет ты уже поступила сама, без моей помощи – тебе не было равных на вступительных экзаменах. Я с нетерпением ждал лекций и семинаров в твоей группе. Мне нравилось с тобой разговаривать, спорить. Когда у меня случался тупик в моих исследованиях, я шел поговорить к тебе. Ты всегда меня радостно встречала и с напором вступала в обсуждение частных научных проблем (о главной цели своих исследований я тебе, как ты помнишь, не говорил). В дискуссии с тобой решение рождалось само собой. Ни с кем в Центре… слышишь, ни с кем мне не было так хорошо, как с тобой. Ты для меня была, как дочь. Когда ты после выпуска в Университете отказалась остаться в Центре, я думал, что ты, хлебнув несладкой партизанской жизни, вернешься. Ты не вернулась. С тобой из Центра для меня ушла радость жизни. Я стал Членом Учёного Совета, но это для меня, поверь, ничего не значит. Как мне хотелось поговорить с тобой. Когда я тебя сегодня увидел в этом кабинете, я думал, что у меня сердце из груди выскочит. Я ждал, когда ты придёшь. Вот ты пришла.. Я вижу, что ты стала ещё умнее.. Но ты уже чужая, совсем чужая..
Конечно, Света, я помогу тебе и твоим друзьям в вашей сомнительной затее. Я убежу Председателя отпустить вас… Но запомни, это я делаю не ради них, не ради себя, а ради тебя, девочка…
– Спасибо, Учитель.
6. АМЕРИКА
6.1.
Морской пехотинец ВМС США Рэй Славински был очень удачлив. Учебка, Ирак, военная академия, Афганистан – ему везде везло. Он не разу не был ранен, и к своим двадцати семи уже имел две полных колодки наград. Но главной его гордость – это М16 – автомат, на прикладе которого он делал зарубки. Их было двенадцать – стольких врагов он убил. Всё по-честному: он именным кинжалом делал зарубки на прикладе автомата только в том случае, если был уверен, что враг был убит и был убит именно им. Поэтому реальный счёт его заслуг (убитых и раненных) был в два-три больше. Да и зарубки он ставил только при убиении вооруженных врагов. После того, как он в одном кишлаке расстрелял во время зачистки психованную пуштунку, поцарапавшую ему лицо, а затем и ее сына-подростка, который увидев смерть матери, пытался ударить его какой-то палкой, – он зарубок на прикладе не ставил. Всё по-честному!
Когда афганская миссия была провалена и правительство решило вывести американские войска, у Рэя – уже майора морской пехоты, начались спокойные времена. Его направили в Литву. Это маленькое балтийское государство стало новым преданным другом США, с умилением принимавшего любую военную помощь в предупреждении надвигающейся «восточной угрозы». В Литве формировались военные базы, проводились учения с неумелыми литовскими военными. Но войны здесь не было, и жизнь у Рэя потекла спокойная и размеренная.
Для Рэя схема мира была проста. Есть США – страна, в которой живут свободное цивилизованные люди, и заседает мудрое правительство с гениальным президентом во главе. Есть ещё пару десятков стран – друзей США, то же умных и свободных, но конечно не настолько, как США. И есть остальной мир – который представляет реальную угрозу свободной стране США. Для того, чтобы эти злые страны не напали на США – их надо опередить: разбомбить, уничтожить армию, расстрелять их глупые правительства; под контролем США провести свободные демократичные выборы… короче осчастливить угнетаемые народы. Работа Рэя, как солдата США, – делать это.
Ну а в свободное от работы время можно пропустить с друзьями по стаканчику или по бутылочке виски, поболеть за бейсбольную сборную. Рэй был хорош собой, что позволяло ему без труда «снять» какую-нибудь симпатичную литовку, признаться ей во внезапной любви, наобещать скорую женитьбу, а наутро выставить её из своей квартиры. Не смотря на весёлую жизнь, у Рэя на счетах в нескольких банках скопилась определённые денежные суммы, так что крепкий финансовый тыл у бравого парня имелся. Командир базы морской пехоты в городке с трудновыговариваемым литовским названием, скоро собирался на пенсию и на его место должен был попасть однозначно Рэй. У Рэя было всё хорошо!