Муос
Шрифт:
Они возвращались в резиденцию. Славински, проходя мимо арестантской ямы, небрежно сказал одному из конвоиров:
– Эту партизанскую шлюху к клетке подтяните, пусть по-немногу знакомится с морлоком.
Конвоир подбежал к яме и стал её открывать, выполняя указание президента. От осознания того, что Светлану могут поместить в клетку к этому мутанту, у Дехтера стали подкашиваться ноги.
Президент указал конвою остаться в адъютантской, а сам с Дехтером вошел в кабинет. Затем Славински зашел в спальную и вышел оттуда с темно-серым пластиковым чемоданчиком.
– Никто из живых, кроме меня конечно, об этой маленькой тайне не знает. Вот смотри.
Президент поднял крышку чемоданчика –
– На Октябрьской, в одном тайничке, заложено стокилатонный ядерный заряд. Нажатие комбинации клавиш – и заряд взорвется. Тогда всему этому Большому Червячнику, как ты выразился – хана. Приятно уйти из жизни, зная, что с тобой закончит существование весь этот гнилой мирок. Это равняет тебя с божеством. Разве не так? Стоит этим дурням подойти к Фрунзе-Кэпитал, как я осуществлю эту нехитрую манипуляцию. Кстати, если я буду умирать от старости или болезни, я сделаю тоже самое. Уж такой я вредный. Не вижу смысла в существовании этого мира, если в нем не будет меня. Но, если кто-нибудь достойный заслужит быть моим преемником, я, скорее всего, передумаю это делать…
– Ты сумасшедший…
– Разве? А по-моему нет.. Разве ты не считаешь эти мои аргументы весомыми… Разве тебе уже не хочется согласиться…
Дехтер был знаком с поражающими факторами ядерного взрыва. Он представил, как заряд, заложенный на Октябрьской, в доли секунды превратит в плазму всё на расстоянии сотен метров. Раскаленная плазма, вместе со взрывной волной, будет распространятся по туннелям, ломая и плавя гермодвери и прочие препятствия. Не пройдёт и секунды, как вся Московская линия со станциями и туннелями превратится в кишку, наполненную раскалённым газом. По Большому Проходу взрыв ломанётся и на Автозаводскую линию, сметёт Немигу и всё что за ней, Первомайскую («Анка!») и всё что за ней. Потом туннели обрушатся. Неметрошные коммуникации будут частично обожжены прорвавшимися раскалёнными газами, частично разрушены от взрывной волны и тектонического землетрясения. Если где-то и выживут отдалённые поселения – они скоро вымрут от радиации. Муосу, безусловно, придёт конец!
Последние слова Президент говорил, уже из своей спальной – он там прятал свой чемоданчик. Потом вышел и сел на стол, дружелюбно глядя на Дехтера, но при этом сжимая в руке пистолет, впрочем со спущенным бойком.
– А если я соглашусь, а потом тебя обману?
– Всё продуманно. Перед тем, как мы с тобой заключим союз, ты мне предоставишь маленькую страховочку на случай обмана. Для начала ты прилюдно казнишь своего дружка-центровика. Подружку-партизанку, так и быть, можешь оставить себе, но только клеймишь её в свои рабыни. Заметь, я не такой уж и жестокий… У меня есть ещё с десяток пленных: партизаны, центровики, один нейтрал… Видишь ли, должен признаться, что я и раньше немножко нарушал Конвенцию, хотя их сородичи думали, что это все работа ленточников… Так вот, нескольких пленных ты казнишь, а остальных мы отпустим домой. Чтобы они рассказали своим, что ты стал верным сыном американского народа и всё такое. И ещё, я кое-какие распоряжения отдал на счёт твоих друзей, которые в туннеле перед Немига-Холл остались. Тех, кого возьмут живым, ты уговоришь идти с нами. Если не уговоришь – лично казнишь за неподчинение приказу командира. Пойми, войны всё-равно не миновать! А если её не миновать – её надо выиграть. Когда ты сделаешь для меня эти маленькие услуги, подтвердив свою верность, мы с тобой пару раз скатаем за оружием и начнём победоносную войну. Как два верных и надежных напарника! Разве не гениальный план?
Во время своих самодовольных изливаний Рэй Славински не заметил, что Дехтер уже начал дыхательную гимнастику. Он вспомнил: Анна говорила, что если будет плохо, молись Богу, молись, как умеешь… В мозгу у спецназовца звучало: «Боже, милостивый, дай мне исполнить мой долг! Защити Муос от этого чудовища! Помоги мне!». Он заставил себя не чувствовать боль в перетянутых проволокой, немеющих руках, а также в груди. Он собрал все силы.
Шаг левой ногой вперёд, правая нога молниеносно взметнулась к потолку, выйдя почти в шпагат. На долю секунды нога застыла в верхней точке и, набирая скорость, стала опускаться вниз, к голове сидящего на столе президента.
Рэй Славински не сообразил, в чём дело, и даже рассеянно договаривал какое-то слово. Только когда каблук тяжелого морпеховского сапога почти коснулся головы, в последнее мгновение Рэй увидел глаза замученной им когда-то монашки и последней его мыслью было, что это всё из-за неё…
От мощного удара-молота, которым Дехтер когда-то на тренировках ломал бетонные плиты, но никогда не применял на людях, у президента в нескольких местах сломался позвоночник и был проломлен череп. Смерть наступила мгновенно. Тело начало заваливаться. Дехтер, развернувшись, схватил уже мертвого президента за руку и, чтобы не было стука, плавно положил на стол. Но в этот момент из руки президента выскользнул пистолет и с грохотом упал на пол.
Быстрее! Дехтер кинулся в спальную. Куда он дел этот чемоданчик? В спальной стоял шкаф. Дехтер, хватая зубами и распухшими губами ручки шкафа, открывал дверку за дверкой. Боль в челюсти заставляла стонать.
На стук упавшего пистолета отреагировали конвоиры. Кто-то постучался в дверь.
Дехтер говорил про себя: «Ничего! Сейчас найдём… Да-да, Анка, сейчас найдём… Я ж и Талашу обещал… Вы ещё Дехтера не знаете!…»
В дверь постучали сильнее. Конвоиры и адъютант маялись между страхом попасть в немилость президенту из-за несанкционированного входа в его покои и чувством, что в президентском кабинете происходит что-то не то. Кто-то осмелев, крикнул из-за двери:
– Господин Президент!
Дехтер искал. В шкафу нет. Дехтер схватил зубами одеяло президентской кровати. Потянул.
Распахнулась дверь. Вошедшие увидели лежащий на столе труп:
– Президент!! Быстрее!!
Вместе со стянутым зубами одеялом на пол упала подушка и лежавший под ней чемоданчик. Раздавался топот приближавшихся к спальной конвоиров. Дехтер подпрыгнул и двумя ногами приземлился на чемоданчик. Пластик с приятным хрустом разлетелся на десятки кусков. Дехтер заулыбался, как ребёнок:
– Ну вот…
В проём спальной двери вошли сразу трое. Дехтер начал танцевать своё последнее ката. Он никогда этого не делал со связанными руками. Когда один конвоир со сломанной челюстью отлетел в кабинет, два других произвели выстрелы. Одна стрела вошла в грудь, а вторая – в плечё. Находясь в боевом трансе, не чувствуя боли, Дехтер сделал двойную «вертушку», сломав грудную клетку второму и ключицу третьему американцу. Лежа на полу, первый выстрелил со своего арбалета. Стрела вошла в сердце Дехтеру.
В последний момент Дехтер вспомнил Анкины слова, которые она шептала последней их ночью, наверное, готовя его к скорой смерти: «Мой Воин. Жизнь временна. Впереди – Бессмертие. Бессмертие, в котором мы будем вместе».
6.5.
Оставшиеся уновцы, центровики и нейтралы ночевали прямо в туннеле. Дехтер, уходя, назначил старшим отряда Митяя. Он необычно тепло обнялся со всеми, а Митяю сказал: «Бериги их!». Отошли, на всякий случай, метров на сто от блок-поста Америки. Из плащей и заплечного мешка, набитого противорадиационными костюмами, сделали Майке кроватку. Сами спали прямо на холодном бетоне туннеля.