Мусаси

Ёсикава Эйдзи

– Поворачивай назад, Усиноскэ, – неожиданно попросила Оцу. Мальчик, вопросительно посмотрев на нее, послушно завернул вола.

– Стой! – повелительно приказал мужской голос.

К ним бежали мужчина, менявший тушу кабана в лавке, и еще двое ронинов.

– Что вам? – спросил Усиноскэ.

Не обращая внимания на мальчика, все трое уставились на Оцу.

– Теперь все ясно! – протянул один, обращаясь к товарищу.

– Красотка! – добавил второй. – Я ее где-то видел. В Киото, пожалуй.

– Ясное дело, таких в здешних

деревнях нет.

– Я ее точно видел, когда учился в школе Ёсиоки.

– Ты учился у Ёсиоки!

– Три года, после Сэкигахары.

– Объясните, в чем дело? – гневно произнес Усиноскэ. – Нам надо вернуться домой до темноты.

Один из ронинов взглянул на мальчика, словно впервые заметив его.

– Ты из Араки? Угольщик?

– Ну и что?

– Отправляйся домой. Ты нам ни к чему.

– Я вот и собираюсь домой, – ответил Усиноскэ, потянув вола за веревку.

Ронин бросил на него свирепый взгляд, который испугал бы любого мальчика.

– Отдай веревку! Женщина поедет с нами.

– Нет!

– Упрямиться вздумал?!

Двое ронинов надвинулись на мальчика, и один из них поднес ему под нос кулак, твердый, как нарост на сосне.

Оцу судорожно вцепилась в шею вола. В разлете бровей Усиноскэ она прочитала, что сейчас произойдет нечто страшное.

– Остановись! – крикнула она мальчику.

Ее крик только подхлестнул его. Усиноскэ, подскочив, ударил ногой одного ронина и, едва приземлившись, врезался головой в живот второму, выхватив из его ножен меч. Размахивая клинком, мальчик вихрем налетел сразу на трех проивников, повергнув их в замешательство. Меч, сверкавший с безумной скоростью, задел одного ронина за грудь. Потекла кровь. Меч в обратном движении врезался в круп вола, который с ревом припустился по дороге. Опомнившись, двое ронинов бросились на Усиноскэ, который, как птица, перелетел с камня на камень. Поняв, что мальчика им не поймать, ронины кинулись за волом.

Обезумевший от боли вол, сойдя с дороги, карабкался вверх по отлогому откосу. Оцу, закрыв глаза, чудом держалась на спине бегущего животного. Вол уже бежал по какой-то дороге. Оцу слышала крики людей, но никто не осмеливался помочь ей. На равнине Ханъя посреди дороги неожиданно появился молодой человек с сумкой для писем через плечо.

– Уйди с дороги! – кричали люди, но он хладнокровно шел навстречу волу.

Раздался глухой удар.

– Ненормальный, – запричитали со всех сторон.

– Бык запорол его!

Люди ошиблись. Молодой человек изо всех сил ударил вола по морде. Вол неуклюже развернулся и бросился наутек, но шагов через десять остановился, дрожа всем телом.

– Слезайте! – крикнул молодой человек Оцу.

Оказавшись на земле, Оцу поклонилась своему спасителю, смутно понимая, что с ней случилось и где она.

– Кто-то поранил вола. Удар меча! – воскликнул молодой человек, рассматривая порез.

Неизвестно откуда появившийся Кимура Сукэкуро растолкал зевак и подошел

к молодому человеку.

– Тебя послал настоятель Инсун? – спросил Сукэкуро, переводя дыхание.

– Как хорошо, что вы оказались здесь! – ответил молодой человек. – У меня для вас письмо от настоятеля. Он просил, чтобы вы немедленно прочитали его.

Взглянув на имя адресата, Сукэкуро распечатал письмо. В нем говорилось: «Я выяснил, что люди, замеченные в Цукигасэ, не являются самураями князя Тоды. Это сброд, ронины, выдворенные из городов. Они намерены зимовать в горах. Спешу исправить допущенную мной ошибку».

– Спасибо, – сказал Сукэкуро посланцу настоятеля. – Я тоже навел справки. Хорошо, что наши подозрения не подтвердились. Полагаю, что и настоятель рад.

– Простите, что пришлось вручить вам письмо посреди дороги. Я передам ваши слова настоятелю.

– Одну минутку. Ты давно в Ходзоине?

– Недавно.

– Как тебя зовут?

– Торадзо.

– А ты случаем не Хамада Тораноскэ? – спросил Сукэкуро, изучая лицо молодого человека.

– Нет.

– Я не встречал Хамаду, но один из наших людей утверждает, что он состоит при настоятеле.

Торадзо покраснел и тихо проговорил:

– Хамада – это действительно я. У меня есть причины прийти в монастырь. Я скрыл свое настоящее имя, дабы не порочить учителя и свой род.

– Не бойся, я не намерен вмешиваться в твои дела.

– Вы, верно, слышали о Тадааки. Он оставил школу и удалился в горы из-за меня. Я покинул свое сословие. Тяжелая работа в монастыре пойдет мне на пользу. Настоятель не знает моего настоящего имени.

– Все знают о поединке Тадааки и Кодзиро, – ответил Сукэкуро. – Кодзиро хвастает своей победой перед каждым встречным. Надеюсь, что ты восстановишь доброе имя своего учителя.

– С нетерпением жду этого дня. До свидания. Торадзо ушел стремительным шагом, не оглядываясь.

Конопляное семя

Хёго волновался. Он хотел передать Оцу письмо Такуана, но не нашел ее в комнате. Ее искали по всему замку, но безрезультатно. Письмо, помеченное десятым месяцем прошлого года, задержавшееся в пути, сообщало о предстоящем назначении Мусаси. Такуан писал Оцу, что теперь Мусаси потребуется свой дом в Эдо и «женщина которая вела бы этот дом».

Стража у ворот сообщила Хёго, что на поиски Оцу в горы посланы люди. Хёго тяжело вздохнул. Оцу никогда не обременяла окружающих, необдуманные поступки были не в ее правилах. Хёго уже предполагал самое худшее, когда ему доложили о возвращении Сукэкуро, Оцу и Усиноскэ.

Мальчик, принеся всем извинение, непонятно, правда, за что, сказал, что ему пора домой.

– Куда же ты пойдешь так поздно? – спросил один из самураев.

– К себе в Араки. Мать ждет.

– Тебя те ронины прикончат, – сказал Сукэкуро. – Переночуй в замке, а завтра отправишься в деревню.