Мускат утешения
Шрифт:
— Нет. Его первый раз достали из ящика. Я его заказал у дублинского мастера, которого ты рекомендовал, и забрал, когда мы последний раз были в коттедже. А потом забыл.
Стивен поднял крышку, под ней обнаружилось шесть порций, мягко шкворчащих от тепла спиртовки под внешним кожухом, сверкающим от усилий Киллика. Он поворачивал его то так, то этак, оценивая мастерство:
— Долгий путь ты проделал, Джек, раз можешь забыть про добрую сотню гиней.
— Господи, да. Боже, как же мы были прискорбно бедны! Помню, как ты вернулся в тот дом в Хэмпстеде со славным бифштексом, завернутым в капустный лист, и как мы были счастливы.
Они беседовали о своей бедности: приставы, аресты за долги, долговые тюрьмы, страх новых арестов, различные импровизации.
Джек нарушил тишину:
— Сегодня днем я обходил корабль, чтобы спросить соплавателей, как они поживают, и заметил, что многие из них стали старше с тех пор, как я их последний раз видел. Заставило задуматься: а может, я тоже постарел. Когда ты заговорил о «Сюрпризе» как о старом боевом корабле, меня это встревожило. Но это же абсурд бросать все это в один котел. Пусть сифианцы отрастят бороды в ярд длиной, пусть мне уже пора носить штаны с отверстиями спереди и сзади, но корабль и человек — это разные вещи.
— Правда, дружище?
— Да, так и есть. Ты можешь считать иначе, но они отличаются. «Сюрприз» не старый. Посмотри на «Виктори». Она вполне бодрая. Думаю, никто не назовет ее старой. Но построена она за годы до «Сюрприза». Взгляни на «Роял Уильям». Знаешь же «Уильяма», Стивен? Много раз показывал на него в Портсмуте. Корабль первого ранга, сто десять орудий {14} .
— Конечно же помню. Ужасно выглядит.
— Только из–за той службы, к которой его сейчас определили. Я говорю о его сути и жизни. Набор у него столь же прочный, как в день постройки, а может, еще прочнее. Воткни нож в кницу, и он у тебя в руке к чертям погнется или сломается. Я видел его ванты, когда сняли истрепанные части — совершенно прочные. Белые несмоленые тросы, абсолютно прочные. А «Роял Уильям» заложен в 1676 году. В 1676-м. Нет, нет. Может, «Сюрприз» и не из числа сляпанных на скорую руку новодельных кораблей, кое–как собранных из невыдержанной древесины на какой–нибудь захолустной верфи. Может, его и построили довольно давно, но он не старый. И ты знаешь — кто, если не ты? — какие улучшения внесены в конструкцию: диагональные раскосины, усиленные кницы, обшивка…
14
О'Брайан ошибается. «Роял Уильям» при постройке нес 100 орудий, но еще в 1757 году был переведен во 2 ранг, и с 1782 года нес только 80 орудий.
— Ты говоришь довольно страстно, дорогой друг. Защищаешь, будто я что–то неприятное о твоей жене сказал.
— Потому что я действительно чувствую необходимость защищать и говорить страстно. Я столько лет знаю этот корабль, еще с юности, что мне не нравится, когда его поносят.
— Джек, когда я сказал «старый», то имел в виду только поколения, эпохи грязи, скопившиеся в трюме. Я не собирался ругать «Сюрприз», это как, Боже упаси, хулить дорогую Софи.
— Что ж, — признал Джек. — Извини, что я так на тебя набросился. Извини, что говорил так грубо. Я не удержал язык за зубами, и меня снова увалило под ветер. Полный абсурд, потому что я собирался быть исключительно доброжелательным и обаятельным. Хотел сказать, что да, в трюме лежит сотня тонн галечного балласта, который давным–давно пора сменить. Признав это и сообщив, что мы собираемся открыть водозаборный клапан и откачать грязную воду из трюма, я собирался спросить тебя, не
Стивен жевал большой неподатливый кусок сыра. Проглотив его, он невнятно пробормотал:
— Отлично, Джек.
Украдкой глянув на сдерживаемую приличия ради радость на лице друга, он с любопытством подумал: «Как, с медицинской точки зрения, его голубые глаза могли посинеть еще сильнее?».
Они пожали руки, и Джек продолжил:
— Мы не решили насчет цены. Ты хочешь назвать ее сейчас или предпочтешь подумать?
— Заплатишь мне столько же, сколько отдал я. Но сколько именно, я сейчас не вспомню. Но Том Пуллингс нам скажет. Он торговался вместо меня.
Джек кивнул:
— Утром спросим, он смертельно устал.
Повысив голос, он позвал Киллика.
— Сэр? — отозвался Киллик меньше чем через секунду.
— Подай доктору лучшую чашу для пунша и все необходимое, потом достань его виолончель и мою скрипку в кормовой каюте и поставь пюпитры для нот.
— Чаша для пунша, так точно, и чайник уже кипит, — ответил Киллик, почти смеясь.
— И Киллик, — добавил Стивен, — вместо лимонов принеси, пожалуйста, меньший бочонок из каюты. Можешь снять с него парусиновый чехол.
Появилась чаша вместе с прекрасным ковшом. Затем последовала длинная пауза, прежде чем стало слышно, как Киллик топает по галфдеку. По брюзгливой божбе ясно было, что кто–то из его помощников предложил помощь, но пришел он один, прижав бочонок к животу:
— Поставь его на сундук, Киллик, — распорядился Стивен.
— А я и знать не знал, что он у вас есть, — заявил Киллик со странной смесью восхищения и обиды, пока отходил от бочонка — дубового, с полированными бронзовыми обручами. Наверху красовалась печать «Бронте XXX», а внизу — выгравированная пластинка «Выдающемуся врачу доктору Стивену Мэтьюрину, чьи способности может превзойти лишь благодарность тех, кому они принесли пользу. Кларенс».
— Бронте, — воскликнул Джек, — это же не…?
— Оно самое. Трижды очищенный сицилийский сок из его собственного поместья, подарок от принца Уильяма. Планировал сберечь его на день Трафальгара, но поскольку сейчас — особый случай, мы можем зачерпнуть унцию и выпить за бессмертную память сегодня.
Парящая чаша, плавящийся сахар, опьяняющий запах арака. Замешивая сгущенный лимонный сок, Стивен заметил:
— Я должен сообщить, что на борту твоего корабля возможны признаки цинги. К моему стыду первыми их заметил Мартин, этот ценный человек.
— Разумеется. Все матросы признают, что нам повезло с ним.
— Он предположил, и я искренне согласен, что нам стоит проложить курс к какому–нибудь плодородному острову. С учетом того, что я привез с собой, срочной необходимости нет, но с медицинской точки зрения нам определенно стоит пополнить запасы где–то на полпути, если ты найдешь подходящее место среди безбрежного океана.
Глава восьмая
Именно с крюйс–марса они впервые заметили этот остров, точнее, одинокое плоское облако, отмечавшее его присутствие. Столько лиг и миль под килем «Сюрприза» унеслось прочь, прежде чем медики, которых терпеливо учил Бонден, стали подниматься по вант–путенсам по–христиански. Последнюю пару недель они проделывали это без помощи, без страховки или чего–нибудь, что могло бы остановить стремительное падение, хотя подъем на марс по–моряцки требовал взбираться по сути по веревочной лестнице, отклоненной на пятьдесят пять градусов от вертикали, причем назад, так что приходится висеть на ней будто ленивец, уставившись в небо. Движениями они тоже несколько напоминали ленивцев. Но оба признавали, что так гораздо удобнее, чем прошлый метод подъема сквозь тесное переплетение такелажа. Также их порадовало, когда во время обеда, на который кают–компания пригласила капитана, Пуллингс заметил, что «Сюрприз» — единственный известный ему корабль, на котором оба врача поднимаются наверх не через собачью дыру.