Муссон. Индийский океан и будущее американской политики
Шрифт:
Во второй половине XIX в., прежде чем британцы создали в Индии обширную сеть железных дорог, вы, скорее всего, добрались бы до Калькутты на паруснике или пароходе – вверх по Хугли от Бенгальского залива. За вычетом сушильных печей, появившихся позднее, ландшафт – вода и зелень – был бы тем же, что и ныне. Оттого-то, пока наша ладья скользила к югу по непрерывно расширявшейся реке, чтобы развернуться возле Алмазной Гавани и двинуться вспять, на север, в Калькутту, я невольно размышлял о судьбе самой значительной и, видимо, самой колоритной личности в калькуттской истории – о человеке, впервые достигшем этого города именно по реке Хугли. Я думал о Роберте Клайве.
О Клайве я думал не только оттого, что плавал он по этой же реке. Судьба Клайва служила отличным контрапунктом к основному направлению моих мыслей. Путешествие в лодке – предметный урок, свидетельствующий, как много значит география. Исключительная важность, приобретенная Индийским океаном в XXI в., – урок географического и демографического предопределения. Но, с другой стороны, стоит задаться вопросом: неужто история – всего лишь действие могучих неосязаемых сил, географических, культурных, экономических и технических, с которыми ничего не поделаешь? Или история – также и повесть о людях, заурядных и незаурядных, сплошь и рядом побеждающих в неравной борьбе и успешно одолевающих эти самые силы? Быть может, история – летопись чистейшего везения либо досадных неудач? Макиавелли писал, что может наставлять своего «князя» по части virt`u, но не по части fortuna [44] , имеющей не меньшее значение. Карьера лорда Роберта Клайва служит драматической иллюстрацией к вопросу о роли отдельной личности в истории. Тут вы найдете и невероятное везение, и отчаянные неудачи, и сопутствующий им нравственный выбор – вся жизнь этого человека опровергает ошибочную веру в то, что наше будущее определяют некие «объективно-исторические» силы [15].
44
Virt`u – добродетель, достоинство (ит.), fortuna – удача, везение (ит.).
Оглядываясь назад, говоришь: британское владычество в Индии было неизбежно, учитывая рост британской военно-морской мощи на просторах Индийского океана в XVIII и XIX вв. И все же позволено предположить: без лорда Клайва Британия вряд ли добилась бы контроля над Индией подобным образом и в подобной степени. Допустимо даже утверждать: если бы не выдающаяся, завораживающая личность Клайва, Британия вообще не завладела бы Индией. Само существование Клайва – личности необычайной – доказывает: ничто не следует отдавать на волю судьбы, ничто не является неизбежным.
Каноническое изложение жизни и похождений Клайва – обширный очерк, написанный в 1840-м, почти через век после того, как молодой Клайв захватил Калькутту [45] , – английским историком Томасом Бабингтоном Маколеем, долго и плодотворно служившим в Индии. Маколеевский очерк захватывает читателя, словно сенсационная передовая статья в нынешнем журнале, – и ни предмет его, ни стремительный, уверенный слог ничуть не кажутся устаревшими.
Роберту Клайву, сообщает Маколей, исполнилось 18 лет, когда он сел на корабль и отправился в Индию, будучи служащим Британской Ост-Индской компании. На индийской земле царило политическое смятение. По всему исполинскому субконтиненту, простирающемуся от севера к югу на 3200 км (это больше расстояния от Гудзонова до Мексиканского залива) и больше чем на 2400 км от запада к востоку (это почти равняется расстоянию между Денвером и Нью-Йорком), государство Великих Моголов трещало по швам, превращаясь в отдельные княжества с наследуемыми престолами. Многие из этих княжеств отбивали натиск маратхи – воинской касты, обитавшей в горах к востоку от Бомбея, опустошавшей все плоскогорье Декан и – плавая под пиратскими флагами – западное индийское побережье. Жителей громадного и повергнутого в хаос Индостана, пишет Маколей, было вдесятеро больше, чем инков и ацтеков, ранее покоренных испанцами, – причем индийское население отнюдь не уступало самим испанцам в культурном и промышленном развитии [16]. Любая мысль о том, что над этими могучими, многочисленными и высокоцивилизованными народами однажды возьмет решительную бюрократическую власть некая иностранная держава, лежащая за тридевять морей и земель, казалась несуразной [46] . И все же именно такой власти сумел положить начало обаятельный, деятельный, капризный, продажный, отважный до самоубийственного безумия сорвиголова Роберт Клайв.
45
См.: Macaulay’s Essay on Lord Clive, edited with notes and an introduction by Preston C. Farrar, 1840; reprint, N. Y.: Longmans, Green, 1910. Маколей часто глядел на Индию свысока. Воззрения Маколея кратко изложены Салманом Рушди в кн.: The Moor’s Last Sig. N. Y.: Pantheon, 1995. P. 376. Более подробно биографию Клайва см. в кн.: Harvey R. Clive: The Life and Death of a British Emperor. N. Y.: St. Martin’s, 1998.
46
Это происходило постепенно. После того как Роберт Клайв покорил Бенгалию, британское владычество на субконтиненте ограничивалось в основном Северной Индией, Бомбеем и Карнатакской приморской равниной. Прочие земли индийского юга еще некоторое время делили между собой местные феодалы и конфедерация маратхи.
К своему калькуттскому триумфу Клайв пришел из Мадраса, где в возрасте 21 года исполнял обязанности «писаря», занимая низшую служебную ступень в Ост-Индской компании. На военную службу он угодил благодаря вооруженным стычкам, разгоревшимся между Британской и Французской Ост-Индскими компаниями, с одной стороны, и враждебными им туземными князьями, которые правили Юго-Западной Индией, так называемой Карнатакой [47] , – с другой. Именно в итоге Карнатакских войн европейские торговые компании и стали полноправными повелительницами тамошних земель. До того единственным человеком, предвидевшим возникновение европейской империи на развалинах Могольской, был не британец, а француз Жозеф-Франсуа маркиз де Дюплеи. Умелые военные действия и политические манипуляции сделали маркиза и его туземных приверженцев хозяевами Южной Индии. Поначалу Дюплеи скромно старался не раздражать местную власть, а несколько лет спустя захватил ее [17]. Тогда-то и обнаружилось превосходство европейского оружия над туземным – ибо в Европе военное дело издавна обратилось наукой, а в странах, подобных Индии, оно оставалось чем-то вроде спорта [18].
47
Согласно одному из толкований, это название происходит от местных дравидских слов «кар» (черный) и «наду» (страна), поскольку почва тамошних краев – черноземная.
Единственной преградой французскому владычеству оставалась крепость Трихинополи (Тируччираппалли), стоявшая в 112 км от Бенгальского залива. Крепостью командовал британский сторонник Мохаммед Али. Летом 1751 г. Чунда-Саиб, союзник Дюплеи, осадил ее. Осаждавшим содействовали вспомогательные французские войска, положение было отчаянным. И, как пишет Маколей, «доблесть и гений никому не ведомого английского юноши [Клайва] внезапно спутали противнику все карты» [19].
Клайв стал во главе 200 британских солдат и 300 сипаев (индийских бойцов, сражавшихся на британской стороне), однако на Трихинополи не двинулся. Дождавшись жестокой грозы и бури, он захватил провинциальную столицу Аркот, вынудив Чунду-Саиба выслать подкрепления из Трихинополи. Это выручило британский гарнизон. Однако французы немедленно взяли в осаду сам Аркот. Роберту Клайву и его людям пришлось несладко. Укрепления были скверными: как повествует Маколей, стены «разрушались от старости», оборонительные рвы «пересохли», слишком «узкие» бойницы не позволяли стрелять из пушек. Когда начались голод и мор, «преданность, которую маленький отряд выказал молодому предводителю [Клайву], затмила все, что нам известно о Десятом легионе Юлия Цезаря или наполеоновской Старой гвардии, славившихся верностью своим полководцам» [20].
Клайв не обучался военному делу, но коль скоро главное в полководческом искусстве – «бесстрашная решительность», умение сплотить и повести солдат за собой, особенно перед лицом смертельной опасности, то можно сказать: командиром он оказался прирожденным. В скоротечных малых войнах победа сплошь и рядом остается за теми, кто умеет импровизировать – и кому вдобавок просто сопутствует удача [21]. Успешно выдержать 53-дневную осаду Аркота помогли Роберту Клайву изобретательность, телесная выносливость и умение во время стычек находиться чуть ли не всюду одновременно. Единоличные усилия 26-летнего Клайва позволили отбить и отбросить французов. Мадрас, а также сопредельные земли, простиравшиеся в глубь страны, были готовы покориться Великобритании.
В 1753 г. Клайв возвратился в Англию триумфатором, а не менее блистательный и одаренный Дюплеи – бывший вдвое старше Клайва – вернулся во Францию годом позже. Подвергшийся опале, потерявший накопленное значительное состояние, Дюплеи скончался в безвестности.
Наступил 1755-й, и Клайв опять направился в Мадрас. Спустя год он принял командование фортом Св. Давида – с тем, чтобы окончательно изгнать французов. Клайву пришлось улаживать бенгальские дела далеко на севере, в процветавших краях, откуда Великие Моголы издавна черпали основную долю своих доходов – из этих денежных поступлений и оплачивались войны, которые Моголы вели на Деканском плоскогорье. Как пишет Маколей своим несравненным слогом:
«Среди провинций, подвластных дому Тамерлана, богатейшей была Бенгалия… Ганг, устремляющийся к морю сотнями рукавов, образовал огромную зеленую равнину, что даже под лучами тропического солнца соперничает плодородием с апрельской почвой Англии. На рисовых полях вызревают неслыханные урожаи. Пряности, сахар и растительное масло производятся в поразительном изобилии. Уловы речной рыбы неистощимы… Великие воды оплодотворяют почву и одновременно служат главным торговым путем для обитателей Востока. По берегам Ганга и впадающих в него рек находятся богатейшие рынки, блистательнейшие столицы, священнейшие индийские храмы. Людская тирания испокон веков тщетно пыталась вычерпать неиссякающую природную сокровищницу. Вопреки мусульманскому деспоту и разбойнику-маратхи Бенгалия славилась по всему Востоку – ее звали Эдемским садом…» [22].
Помимо того Бенгалия была гнусными трясинами и топями, тянувшимися вдоль Тропика Рака, страной «свежей грязи, застарелой грязи и заболоченной почвы», как выразился некий географ, цитируемый британским автором Джеффри Мурхаузом [23]. Коммерческим сердцем этих необъятных краев – плодородных и гнилых – являлась Калькутта, порт на берегах реки Хугли, впадавшей в Бенгальский залив. Там, под покровительством набоба (вице-короля), правившего Бенгалией, Ориссой и Бихаром от имени могольского повелителя, и орудовала Британская Ост-Индская компания. В 1756 г. набоб, Аливерды-Хан, умер; ему наследовал внук, Сирадж уд-Даула. Внуку еще не исполнилось и 20 лет от роду. Маколей отзывается о нем как о жестоком, себялюбивом пропойце и гуляке, ненавидевшем англичан. Мало того, новоиспеченный набоб окружил себя «подонками общества… ничем не отличавшимися, кроме шутовства и холопства» [24].