Муссон. Индийский океан и будущее американской политики
Шрифт:
Азми Тассим, заведующий городской торговой палатой, с гордостью рассказывал мне о Леонарде Вулфе и настаивал на том, что новый порт в действительности строят цейлонцы, а не китайцы. Он заметил: стратегически удобное положение Хамбантоты и значительная морская глубина у самых берегов уже давно делали ее идеальным местом для портового строительства. Поначалу над проектом работали канадцы – это было прежде, чем Китай и Шри-Ланка подписали в 2007-м долгосрочный договор. «У нас мало денег и специалистов, оттого мы искали иностранной поддержки». В Хамбантоте, добавил Азми Тассим, намереваются построить центр для проведения конференций и новый аэропорт – в этих начинаниях китайцы, вероятно, участия не примут. А достроят порт – и китайцам, скорее всего, не позволят управлять им.
В одном отношении заведующий торговой палатой прав. Китайское продвижение по Индийскому океану – пример не столько агрессивной имперской политики, сколько изощренной широкомасштабной стратегии, использующей любые законные коммерческие возможности, которые возникают в местах, важных для военных и экономических интересов Китая. В сущности, Китай умело скользит по волне экономической истории, однако сам не прокладывает никакого исторического курса. Если в Гвадаре гаванью, построенной китайцами, предстоит заведовать Правлению Сингапурского порта (ПСП), то и в Хамбантоте обнаружится по меньшей мере одна «прокладка» между китайскими целями и окружающей действительностью. Китаю не нужно управлять никакими гаванями. Китаю требуются лишь современные порты и бункерные сооружения – для торговых судов и, возможно, для военных кораблей, – требуются везде, где Пекин изо всех сил старается устанавливать и поддерживать безукоризненные дипломатические и военные отношения. Хамбантота и ей подобные гавани обратятся «проточными» центрами, где Китай сможет временно и в огромных количествах хранить промышленные товары, производимые для вывоза на рынки Среднего Востока, Южной и Юго-Восточной Азии. Получается, Хамбантота – крохотный образ вырастающей, но при этом поразительно малозаметной китайской империи, которую создают мягко, умело и властно [2].
На закате древней истории Цейлон, расположенный у слияния Бенгальского залива с Аравийским морем, был перевалочным пунктом в торговле между Китаем и Средним Востоком. Как пишет Джордж Хурани, плывшие к западу китайские суда достигали Цейлона, а на Цейлоне дальнейшую западную торговлю брали в свои руки персы и аксумиты (народ, населявший нынешнюю Эфиопию) [3]. Китайский флотоводец Чжэн-Хэ положил этому конец, начав использовать Цейлон как морской оплот, откуда китайцы добирались до самого Африканского Рога – они совершили два плавания к полуострову. В 1410 г. Чжэн-Хэ поставил близ Галле, неподалеку от самой южной оконечности Цейлона и, следовательно, всего Индийского полуконтинента, каменную плиту с высеченной надписью на трех языках – китайском, персидском и тамильском. (Эту плиту раскопали ровно пять веков спустя.) Надпись призывала благословение индусских божеств и молила о миропорядке, основанном на торговле и не знающем войн. Годом ранее Цейлон пережил китайское вторжение: пришельцы достигли буддийской столицы Канди, стоявшей в невысоких горах посреди острова, взяли ее приступом и пленили сингальского царя и царицу, а также большинство придворных. Это было карательной экспедицией: за некоторое время до нашествия сингалы отказались отдать китайцам драгоценную святыню: Зуб Будды [4].
В XV в. китайцы владели Цейлоном 30 лет. Потом начался европейский натиск, и Цейлон последовательно оккупировали Португалия, Голландия и Британия – это была целая историческая эпоха, окончившаяся только в середине XX в. То обстоятельство, что китайцы проникли на Цейлон прежде, чем остров очутился под западной опекой, повлияло на местную историю и учитывается текущей китайской политикой по отношению к Шри-Ланке и всему Индоокеанскому бассейну. Дорогостоящее прославление и увековечение плаваний и подвигов Чжэн-Хэ пекинскими властями говорит о многом и недвусмысленно.
Деятельность китайцев на Шри-Ланке свидетельствует, что, как заметил один флотский офицер-индиец, Китай готов «бросить якорь у южного порога Индии». Китай участвует в миллиардном проекте хамбантотского развития, в создании промышленно-торговой зоны, где появятся глубоководная гавань, строившаяся на моих глазах, заправочные сооружения, склады горючего, нефтеперегонный завод – и другая инфраструктура, о которой заведующий торговой палатой не упоминал [5]. В один прекрасный день этот комплекс может послужить заправочной и ремонтной базой для китайских военных кораблей, которые крейсируют по Индийскому океану, чтобы охранять нефтеналивные суда, плывущие в Китай из Саудовской Аравии. А Хамбантота, лежащая в той же части острова, где шесть веков назад высадился Чжэн-Хэ, находится среди самых важных и оживленных путей индоокеанского судоходства. И если Индия, вынужденная считаться с политическими пристрастиями многочисленных тамилов, живущих в ее пределах, не отваживается предоставлять военную помощь буддистскому сингальскому правительству Шри-Ланки, то Пакистан и Китай охотно приходят ему на выручку. Китай поставляет Шри-Ланке самолеты-истребители, бронетранспортеры, зенитные пулеметы и пушки, ракеты и радары противовоздушной обороны, реактивные гранатометы. Китайская денежная помощь Цейлону подскочила с нескольких миллионов долларов в 2005-м до миллиарда в 2008-м. Для сравнения: Соединенные Штаты раскошелились лишь на 7,4 млн долларов. А военную помощь США приостановили в 2007-м – из-за того, что сингальское правительство попирало права человека, воюя с тамильскими племенами. Китай, разведывающий на юге Шри-Ланки месторождения природного газа и там же строящий угольную электростанцию стоимостью в 455 млн долларов, отнюдь не руководствуется никакими высоконравственными соображениями [6].
Европейский колониализм окончился чуть более 60 лет назад, США заняты иными делами в иных краях – и Китай возвратился на этот остров, на этот «пуп» индоокеанских торговых путей. Военная помощь Китая – в том числе шесть подаренных реактивных самолетов-истребителей F-7 – сыграла решающую роль в затянувшейся борьбе цейлонского правительства с тамильскими повстанцами: правительство взяло верх [7]. США уделяли Шри-Ланке сравнительно мало внимания: остров располагается на индийской географической орбите и далек от Среднего Востока. Китай правильно рассматривает этот остров как ключ ко всем путям судоходного сообщения, ведущим от одного азиатского побережья к другому. Пока американцы пыхтят и надрываются в Афганистане, китайцы спокойно строят порты на индоокеанской литорали. Даже если тяжкие американские усилия увенчаются успехом, это будет означать лишь одно: Среднюю Азию свяжут с Индийским океаном трубопроводы – а стало быть, возникнет новый, экономически оживленный миропорядок, из которого Китай не преминет извлечь выгоды.
И все-таки в итоге Китай столкнется с тем же, с чем и Америка: сколько ни помогай он Шри-Ланке (да и Пакистану тоже), нельзя быть уверенными, что Китай получит легкий доступ к тем самым портовым сооружениям, которые строятся ныне китайскими стараниями. Все будет зависеть от политических отношений между Китаем и страной – владелицей порта. Китай может оказаться в том же досадном положении, что и Соединенные Штаты: потребовался доступ к порту или военной базе – а доступа нет, ибо возникли нежданные политические осложнения. Здесь еще один предметный урок, преподаваемый миром Индийского океана: веди тонкую, изощренную политику, а в открытые союзы лучше не вступай и не подписывай договоров об использовании военных баз. Я веду пространную речь о проникновении Китая на Шри-Ланку потому, что видел это проникновение своими глазами, – но Западу нет нужды особо беспокоиться по данному поводу.
В течение всей гражданской войны, которая шла на острове 26 лет, западные стратеги отчаянно ломали себе головы над моральной стороной дела: как же быть со Шри-Ланкой, где человеческие права уже давным-давно целиком и полностью попраны? Ведь остров – одна из важнейших величин, учитываемых при нынешних геополитических расчетах. И, поскольку он обретает еще большую важность ныне, в современном мире, центром которого становится Индийский океан, приходит пора извлечь Цейлон из относительного забвения, которому предали его американские средства массовой информации [8].
Само слово «Цейлон», изящное и звонкое – хотя это всего лишь искаженное португальское название, – вызывает мысль об истинном земном рае. А глядя на привольные морские прибрежья, девственные леса, блестящую зелень чайных плантаций, белые буддийские ступы, возносящиеся под облака, человек лишь укрепляется в этой мысли. Цейлон, очертаниями подобный грушевидной слезе, скатившейся с юго-восточной оконечности Индостана, средневековые арабские мореходы звали Серендипом – «островом драгоценностей». От имени, данного Цейлону арабами, один из английских писателей XVIII века образовал новое слово, вошедшее в литературный язык: serendipity – способность набредать на счастливые находки, нимало не стремясь к этому. А Шри-Ланка – сингальское название, официально присвоенное острову в 1972 г., – значит «роскошная земля».
Но Шри-Ланка – подобно Кипру, Косову и Нагорному Карабаху – земля многострадальная. Такими злополучными краями чаще всего становятся развивающиеся государства. Туземная природа сверхъестественно прекрасна, а вот действия живущих на ее лоне людей противоестественно жестоки и отвратительны. В любой из вышеупомянутых земель политический ландшафт испещрен свежими историческими неурядицами, и подыскивать приемлемый выход из положения так же трудно, как выбираться наружу из лабиринта. Цейлонская история была в последние десятилетия столь несуразна, что невольно делаешь вывод: виновата изоляция, обусловленная островной замкнутостью страны. Играет роль и другое обстоятельство: Шри-Ланка изрезана естественными препятствиями, холмами и горами – теми самыми, что делают остров поразительно прекрасным! – и оттого делится на самостоятельные области. Отсюда – узость мышления и паранойя, давно ставшие особой и выдающейся приметой цейлонской политики.