Муссон. Индийский океан и будущее американской политики
Шрифт:
Даже в долине и в устье Иравади, вдали от нагорья, многочисленные общины каренов и монов требуют тех же прав, которыми наделены коренные бирманцы, – того самого, что обещал им незадолго до своей трагической гибели Аун Сан. Пока весь мир настаивал на том, чтобы предоставить немедленную помощь тем жителям дельты Иравади, которые больше всех пострадали в мае 2008 г. от циклона «Наргис», генералы-диктаторы, которым в любом случае нет дела до каренов, больше заботились о том, как поддержать общественный порядок в близлежащем Рангуне. Для международного сообщества циклон равнялся великому кризису, истинной трагедии; для генералов он был лишь угрозой государственной безопасности.
Укрывшись в глубине джунглей, в столице Нейпьидо, хунта, вероятно, являет собой последний по-настоящему централизованный режим в постколониальной бирманской истории. То ли умело и мирно придя к новому государственному строю, то ли создав его путем кровавого – даже анархического – мятежа, обитатели Восточной Бирмы – карены и шаны – и Западной Бирмы – араканы и чины, – по-видимому, обретут существенную власть в Бирме демократической, постдиктаторской. Это значит: соглашения о постройке трубопроводов нужно будет или пересмотреть, или заново заключить с народностями и племенами, через чьи земли эти трубопроводы потянутся. Борьбу за Индийский океан – по крайней мере, за его восточную часть, на севере Бенгальского залива – может решить единственный верный шаг. Его сделает тот, кто сумеет лучше и мудрее остальных договориться и поладить с племенами бирманских горцев.
Глава 13
Индонезия: тропический ислам
В начале 2005-го я очутился на борту американского эскадренного миноносца, который оказывал помощь пострадавшим от цунами, прокатившегося по Индийскому океану 26 декабря 2004-го, когда море на траверзе города Банда-Ачех, расположенного там, где северная оконечность Суматры вытягивается в Бенгальский залив, было, по словам одного из моряков, схоже с «плавучим кладбищем». Обувь, одежда, обломки домов усеивали воду – «казалось, мимо проплывало несметное количество загубленных жизней». Цунами вынудило офицеров и рядовых матросов впервые увидеть останки людей, не встретивших естественной кончины, а погибших. Весной 2003-го многие члены экипажа служили на других кораблях, стреляли по Ираку тактическими ракетами «Томагавк», а потом спешили к телевизору, чтобы узнать из программы новостей CNN, во что же они, собственно, попали. Для них война в Ираке оставалась понятием отвлеченным. А сходя на берег близ Банда-Ачеха, эти американцы видели деревья, мосты и дома, поваленные в одну сторону – прочь от линии прибоя. Все выглядело так, будто там поработали струи гигантских брандспойтов. Молодые люди во флотской форме возмужали не во время войны, а во время стихийного бедствия [1].
Если бывшие офицеры-диверсанты и разведчики, беседовавшие со мной на таиландско-бирманской границе, представляли чуждую условностям, тайную сторону американской мощи, простирающейся по Бенгальскому заливу, и американской помощи, оказываемой жителям побережий, то экипаж эсминца представлял сторону явную и общеприемлемую. Мы снова убедились: влияние Соединенных Штатов ограничено хитросплетениями природных, религиозных и общественных сил, властвующих в этом регионе.
Землетрясение мощностью 9,3 балла по шкале Рихтера породило приливную волну, мчавшуюся со скоростью около 320 км/ч. Высота цунами составляла около 18 м. На берегах Индийского океана погибло в общей сложности почти 250 тыс. человек – это сопоставимо с числом убитых в Ираке после американского вторжения. Лишь на северной оконечности острова Суматра цунами смело 126 тыс. домов. Не меньшие разрушения волна причинила в радиусе нескольких тысяч километров: пострадали Индонезия, Малайзия, Таиланд, Бирма, Бангладеш, Шри-Ланка, Индия, Мальдивские и Сейшельские острова, Мадагаскар, Сомали, Кения, Танзания, Южная Африка и другие страны. Удар цунами показал, насколько уязвима наша планета и каковы стихийные силы, способные в одночасье повлиять на ход истории.
Четыре года спустя я возвратился в это средоточие разрушений: к окрестностям Банда-Ачеха, где во рвах-могильниках, под почвой немых опустелых полей, покоились десятки тысяч мертвецов, к новехоньким мечетям, к свежеасфальтированным дорогам, к скоплениям недавно выстроенных опрятных домиков, крытых кровельным железом, – и к неповрежденным судам, поныне лежащим на боку или стоящим на ровном киле далеко в глубине острова: там, куда занесла их исполинская волна. Примерно в 5 км от линии берега, посередине поля, где куры и петухи копошатся среди высоких трав, нам является невероятное зрелище: «Бапунг», судно водоизмещением 2600 т. Прежде им пользовались как плавучей электростанцией мощностью 10,5 мегаватт. Длина «Бапунга» – более 60 м, заржавевший красный корпус высится более чем на 18 м, а там еще и палубные надстройки, и прокопченная дымовая труба – ни дать ни взять небольшая фабрика времен промышленной революции. Неподалеку, как случайный довесок, 22-метровая рыбацкая посудина покоится на крышах двух соседних домов – туда ее определило цунами.
Я видел небольшую мечеть со сместившимися и покосившимися колоннами – словно между ними стоял могучий Самсон и расталкивал каменные столпы в стороны. Мечеть не рухнула только чудом. Другим чудом было то, что клокочущие воды неудержимо катились до самых ступеней блистательной Великой Мечети, но замерли возле них и двинулись вспять. Это отнюдь не местная выдумка и побасенка. Чудо подтверждается фотографиями. В тех краях громадным приливным волнам – природным явлениям истинно библейского размаха – издавна придавали глубокое религиозное, а стало быть, и политическое, значение. Это цунами прояснило исторически неповторимые и крайне напряженные отношения Северной Суматры с индонезийским государственным руководством, пребывающим на главном острове архипелага – Яве. А заодно повлияло на предельно запутанную борьбу за самую душу и суть ислама, идущую в Индонезии – наиболее густонаселенной мусульманской стране, четвертой в мире по численности населения.
Грядущая судьба ислама в огромной степени определится событиями в Индонезии, где разные средневосточные силы – от архиправоверных саудовских ваххабитов до модно-глобальной телевизионной компании Al Jazeera – наперебой стараются завоевать умы и сердца, преодолеть остатки многобожия и веру в лесных духов. Ничто не влияет на религию так сильно, как непостижимые и разрушительные природные явления. Религия и возникла как своего рода ответ окружающей природе. Все 240 млн человек, населяющих Индонезию, пребывают в огненном кольце: среди континентальных геологических разломов, смещающихся тектонических плит и действующих вулканов. Обширные лесные угодья истребляются нещадно. Из всех людей на свете, живущих примерно в десятке километров от действующего вулкана или еще ближе, половина – индонезийцы. «После цунами здешний ислам сделался более чутким по отношению к себе самому – я бы сказала, он углубился в самоизучение», – заметила Риа Фитри, борец за женские права и профессор правоведения.
Цунами – не первый случай в новейшей индонезийской истории, когда стихийное бедствие коренным образом повлияло на религию и политику. Писатель Саймон Винчестер свидетельствует: в 1883 г. извержение Кракатау, вулкана, высившегося в Зондском проливе между Явой и Суматрой, породило приливную волну, погубившую многие десятки тысяч людей. Общественные последствия оказались ужасающи: на Яве вспыхнули мусульманские восстания против европейцев – и это во многом предвосхитило события, грянувшие в следующем веке [2]. Опасен отнюдь не фундаментализм как таковой, но – мы убедились в этом на примере Бангладеш – опасно сочетание и взаимодействие фундаментализма с природными бедами и демографическими невзгодами.
Долгое время область Ачех на севере Суматры была независимым султанатом, поддерживавшим более тесные отношения с Малайзией и благодаря надежным, устойчивым муссонным ветрам со Средним Востоком, чем с остальными островами Индонезийского архипелага. Множество ачехских мечетей и органическая связь Ачеха с Аравийским полуостровом – связь, основывавшаяся на торговле перцем и паломничестве-хадже, – стяжали этой области прозвище «Преддверие Мекки». Ачех – единственная часть Индонезии, живущая согласно законам шариата, но в гостиницах подают пиво, телесные наказания ограничиваются беззлобными порками. Никому никогда не отсекают, как в Саудовской Аравии, кисти рук. Мальчики и девочки играют вместе на школьных дворах. Чарующе улыбающиеся женщины скрывают волосы под легкими шарфами-джибабами, носят обтягивающие джинсы и туфли на шпильках, водят мотоциклы. В других краях Индонезии женщины, обмотавшие волосы прозрачным шарфиком, облаченные в легкие блузки и вызывающе тесные, тугие брючки, сшитые по последнему крику западной моды, – повседневное зрелище. Говорят – хотя сам я такого не видывал, – будто в Джакарте женщина может повязать голову джибабом, натянуть коротенькую рубашку, едва прикрывающую грудь, и разгуливать с обнаженным животом. Требования индонезийской скромности заставляют женщину лишь кое-как прятать волосы – около шеи эта скромность и заканчивается.