Мутанты
Шрифт:
Тут деда кольнуло – так и самому в плен попасть недолго! Стрелять в главу района не будешь, да и он не с пустыми руками, а побороться с таким бугаем, это надо лет пол-ста скинуть…
Сначала Куров хотел тихо спуститься с кучи хлама и незаметно удалиться, но полугнилые еловые вершинки предательски захрустели, отчего Пухнаренков застыл на месте и словно растворился в сумеречном воздухе. Когда же снова возник, то был уже шагах в двадцати! И на подмогу спешил его племянник, пятнистая кепка которого мелькала в кустах.
Уже не скрываясь, Куров натянул кожушок на голову, сгорбился, свирепо зарычал, махая руками, мигом сполз с кучи и устремился вдоль увала – изображал мутанта. Пару раз оглянулся – погони не было! Но задерживаться и дразнить судьбу не стал, чуть ли не на заднице съехал в темный лог и
Или вообще сегодня ловить не собирался…
Дед всю жизнь помнил, чему учили в школе диверсантов, и свои партизанские времена не забывал: по дну почти непроглядного лога уже по-стариковски, не спеша, прошел далеко вперед, затем вернулся противоположным низким берегом и, как медведь, залег возле своего следа. Тропить начнут, так непременно нарисуются, тогда их надо пропустить, зайти в тыл и – за ними, а по дороге выследить, выслушать, кого они ловят и чего хотят. К охоте дед пристрастился еще на золотых рудниках, поэтому, вернувшись на родину, использовал все якутские приемы, здесь никому не известные. Например, якуты никогда не били лося там, где застали, – мол, пусть он сам свое мясо несет к котлу. Заметят зверя и потихоньку направляют его к стойбищу, но не гонят, не кричат, а лишь показываются ему на глаза то слева, то справа, чтоб прямо шел. Останется полверсты, тут его и стреляют. После доскональной разведки на второй заставе Куров решил и здесь так же охоту провести – вынудить мутанта идти в нужном направлении, на номер.
Между тем окончательно стемнело, и только склон увала, подсвеченный тускнеющим закатным небом, еще кое-как просматривался сквозь цейсовскую оптику. Около часа Куров пролежал на мху, как на перине, но никаких признаков преследования не обнаружил. Значит, бывший майор КГБ в разведку ходил, а облава начнется завтра.
Несладко придется мутантам, если сразу два государства на него охоту откроют!
Думая так, дед сменил позицию, устроившись на другой стороне лога, где оседлал толстую, сухую валежину и еще спиной оперся о выгнутый сук, чтоб не затекала. Поскольку летние ночи короткие и светлые, то решил подождать утра: кто его, мутанта, знает, когда он теперь выходит на промысел? Говорят, вон даже днем видели, к речке приходил, где женки белье полоскали…
Раза два только в бинокль глянул, выслушал ватную, давящую тишину – на второй заставе всегда так было – и, притомленный ходьбой, начал подремывать. Раз клюнул носом, другой, и, глядь, небо на востоке посветлело. Не шевелясь, уши навострил, носом потянул и вдруг учуял, будто бы табачным дымком напахнуло! Сам Куров давно избавился от вредной привычки, поэтому нюх на курево был острый, особенно в лесу, где ночью пахло хвоей и грибным ароматом прелой подстилки. Ветра не чувствовалось, однако едва уловимое движение воздуха вдоль лога наверняка было, причем сверху вниз, сообразно с течением воды по весне. Он и скосил глаза в эту сторону…
Мутант сидел на земле саженях в двух от оседланной дедом колодины, по-турецки подобрав под себя ноги, и даже в лесном предутреннем сумраке можно было различить, что он раскуривает трубку.
Слабый красноватый огонек, выпущенный на мгновение из-под пальца, показался в темноте фотовспышкой, осветив волосатую, трехглазую физиономию…
Волков весь оставшийся световой день рыскал по России и расспрашивал свою дальнюю и ближнюю родню, знакомых относительно мутантов, кто что видел, слышал или знает – в общем, собирал информацию. И тут только выяснилось, что бабка Сова была не первой, кто увидел мутанта и даже имел с ним непосредственный контакт. Оказывается, еще месяц назад Додя Кривенко шел пьяный с лесопилки и по дороге сильно устал, прилег на обочине и уснул. А проснулся оттого, что кто-то несет его, взявши под мышку, как ребенка, причем ногами вперед, и что-то бурчит, рычит и будто бы по прозвищу его называет – Додя, но как-то невыразительно. Лесопильщик изловчился, вывернул голову, и в тот же миг осознал, что пора бросать пьянку, ибо почудилось, будто не человек его тащит, не зверь, хотя лохматый, а сам черт, каковыми их малюют. То есть рога на нем разглядел, копыта и хвост, длиною больше метра, который стоял вверх торчком, прижимался к горбу на спине и имел кисточку на конце. В лицо Кривенко чудища не видел, потому не знает, был у него свиной пятак или нет, впрочем, и количество глаз не считал. Сначала предприниматель повиновался судьбе, думал, крышка: сейчас приволочет в свои дьявольские чертоги и убьет, а если и отпустит, то прежде заставит душу ему продать, кровью расписаться и впоследствии творить черные дела. И такая на него тоска напала! Он ведь с чего выпивать-то стал? С радости – что жизнь начала налаживаться, третий ребенок родился, лесопилку купил, итальянские станки, чтоб вагонку и плинтус строгать, а самое главное, выиграл тендер на лесную деляну в сто тысяч кубометров хвойника. А сейчас подпишись, так черт все отнимет! Но потом еще сильней шею выгнул и видит: нечисть эта несет его прямо к дому – собственному Додиному дому!
Тогда и загадал: если все обойдется – пить брошу, в Бога верить начну и церковь на доходы построю. А черт занес его на крыльцо, посадил к двери и чем-то как даст по голове! И зарычал по-звериному, однако Додя будто услышал приказ: «К алкоголю больше не притрагивайся!» Показалось, барабаном ударил, потому что и в пьяной пустой башке и даже в воздухе раздался гул, повторяющий эту фразу. Потом Кривенко вроде бы сознание потерял на минуту, и когда очнулся – никого нет вокруг, рассвело, он же сидит под дверью родной хаты, и впечатление такое, будто все это во сне ему приснилось. Да только в голове тот барабанный гул стоит, а в мыслях фраза свербит, чтоб к алкоголю не притрагивался. Осмотрел одежду и нашел на себе чертову шерсть! Должно быть, линял нечистый, или просто натерлась, поскольку он Додю к себе крепко прижимал, чтоб тот не выскользнул из подмышки. Кривенко посчитал это за метку, за сатанинский знак, быстро содрал с себя все до трусов, сложил в кучу и зажигалку поднес. Завоняло так, как не пахнет паленая тряпка, и дым черный, удушливый! Жена проснулась, в окно глянула – голый муж во дворе одежду жжет. Выскочила, затушила, из пиджака наличные деньги выгребла – тысяч сорок, поди, а самого заволокла домой.
Конечно же, дура, решила, что белая горячка.
Додя переубеждать ее не стал и про черта умолчал. Отоспался и почувствовал, что характер у него резко и сильно изменился. В самом деле пить бросил, начал тайно в храм ходить и, договорившись с батюшкой, отпустил тому круглого леса и денег на строительство церкви в Манькином Бору, где и занимался деревообработкой. Надо же исполнять свои клятвы, а то чего доброго опять прихватит ! А помалкивал до сей поры на всякий случай, чтоб не подумали, что предприниматель до чертиков напился.
С Волковым Додя еще в школе учился и до сих пор имел доверительные отношения, поскольку кругляк, это тебе не сигареты, его просто так через границу не протащишь, а лишь по договоренности с таможней, на лесовозе. И вот когда Мыкола поведал о мутантах, что пришли из чернобыльской зоны в Россию и где-то здесь обитают, Кривенко сначала сильно призадумался, а потом все откровенно рассказал. Он про мутантов-то уже слышал, да думал, очевидцы ошибаются, на самом деле это нашествие чертей. Додя, можно сказать, камень со своей души снял, ибо все это время опасался даже на машине в одиночку ездить по дороге на лесопилку, а в темное время суток из дому не выходил и спал у стенки, прикрываясь женой. Тут же провез школьного приятеля, место показал, где пьяным свалился, заодно свою лесопилку и строющуюся церковь.
Волков же из его исповеди сделал вывод определенный и многообещающий: оказывается, мутанты не только сигареты выманивают, но обладают еще и умением сострадать пьяному человеку. Не обобрал, как менты делают, а поднял и домой принес, вместе с наличными деньгами. В этом было еще одно подтверждение, что чужие мысли могут читать и свои внушать: Кривенко-то не говорил ему, где живет, поскольку лыка не вязал! Мутант сам вычислил, и даже будто бы по кличке называл, да методом телепатии враз закодировал от пьянства. То есть у них, вероятно, инстинкт такой благородный. Ведь крестной, бабке Сове, лукошко со второй заставы притащил…