Музей моих тайн
Шрифт:
Нелл почти ничего не зарабатывала — она только что поступила в ученицы к модистке на Кони-стрит, и обе девушки отдавали Рейчел весь свой заработок до единого гроша, а она, ворча, возвращала им несколько медяков. Новые ботинки они все же получили раньше, чем Лилиан устроилась на работу, потому что в одно прекрасное утро Лилиан, разозлившись из-за рваных ботинок, попросту пошла на улицу босиком, и Рейчел, красная от злости, была вынуждена дать им денег на новые ботинки во избежание позора.
— Можно, мы после ужина сходим на ярмарку?
Спрашивала, конечно, Лилиан — Нелл была слишком робкая, и Лилиан все, что можно было, говорила за нее. Рейчел посмотрела
— Скажи «пожалуйста»! — шепнула Нелл сестре на ухо.
Лилиан скривилась:
— Ну пожалуйста, можно, мы после ужина сходим на ярмарку?
— Нет.
— Почему?
— Потому что я сказала «нет», — ответила Рейчел, смотря на них как на идиоток.
Потом взяла стопку чистого белья и вышла из кухни. Лилиан схватила с кухонного стола деревянную ложку и швырнула в удаляющуюся спину Рейчел. Та в отместку дождалась, пока сестры вошли к себе в комнату, и заперла дверь, чтобы они не могли выйти.
Они сидели на полу в спальне и шнуровали новые ботинки. Ботинки были из черной мягкой кожи — у сестер сроду не бывало такой дорогой обуви.
— Она узнает, — сказала Нелл, глядя на еще не исцарапанные, блестящие мыски своих ботинок.
— Мне плевать, — сказала Лилиан, вскочила с пола и подняла раму окна.
Они все еще жили на Уолмгейт — в обшарпанной квартирке на втором этаже, окнами в трущобный внутренний двор. Под окном спальни было сыро и воняло канализацией; плиты вымостки заросли склизким зеленым мхом. Но через большую щель меж камней когда-то пробилось дерево сирени, — видно, семечко занесло в темную расселину Уолмгейт из какого-нибудь города-сада для богатых. Кора у дерева была грубая, изодранная, будто кто-то огромной вилкой исцарапал ствол, но цветы — пышные и благоуханные, не хуже, чем в каком-нибудь богатом квартале. В прошлом году Лилиан дотянулась из окна, отломила большую ветку и поставила в старом кувшине у них в спальне, и запах сирени подбадривал сестер несколько недель.
Нелл расчесала сестре волосы и завязала ленты, а потом Лилиан сделала то же самое для Нелл.
— Ветки нас никак не выдержат, сломаются, — зашипела Нелл, когда Лилиан перекинула ногу через подоконник.
— Нелли, не суетись, — шепнула в ответ Лилиан, уже хватаясь одной рукой за ветку.
— Лили, побереги ботинки! — прошипела Нелл, когда Лилиан поехала вниз по стволу.
Лилиан встала под деревом и сказала:
— Нелли, это очень просто, давай.
Нелл уже сидела на подоконнике и наклонялась вниз, но вдруг отпрянула; она всегда побаивалась высоты, и сейчас при взгляде вниз у нее закружилась голова, хотя это было не главное: больше всего она боялась Рейчел. Та ужасно разозлится, если узнает, что они ускользнули после того, как она им явно запретила. Нелл уныло покачала головой:
— Лили, я не пойду.
Лилиан уговаривала и умоляла сестру, но без толку. В конце концов она гневно сказала:
— Что же ты за трусиха, Нелли! Ну так я все равно пойду, а ты сиди!
Вышла со двора и пропала из виду, даже не обернувшись.
Нелл долго стояла у открытого окна. Мягкий воздух майского вечера по временам приносил звуки празднества. Слезы Нелл уже высохли, небо стало глубокого синего цвета, и первая звезда вышла раньше, чем вернулась Лилиан; ленты у нее все съехали набок, новые ботинки исцарапались, а на лице сияла торжествующая ухмылка.
Нелл открыла ей окно и помогла залезть обратно через подоконник. Лилиан вытащила из кармана кулек конфет и поделилась с Нелл.
— Нелл, там было так здорово, — сказала она, блестя глазами.
Ночью поднялся ветер и пошел дождь. Нелл проснулась от стука ветки сирени в стекло. Она долго лежала в темноте, широко раскрыв глаза и слыша рядом мирное дыхание Лилиан. Нелл очень жалела, что она так не похожа на Лилиан. Дождь шумел все сильней, все громче стучала ветка о стекло, и Нелл подумала, что теперь так никогда и не уснет.
Глава девятая
1964
Мы едем отдыхать!
Ура, мы отправляемся в путь! Не к волшебнику Изумрудного города, а в летний отпуск.
— Мы едем! — восторженно кричу я Патриции.
— Руби, заткнись.
Рубизаткнись, рубизаткнись. Можно подумать, что таково мое имя в Мире, Который Построила Патриция. Она сейчас занята тем, что рисует схематические непристойные картинки на запотевших изнутри стеклах машины. И внутри, и снаружи машины холодно и сыро — такая погода не предвещает ничего хорошего в плане отдыха. Годы, когда мы проводили отпуск в квартирах с самообслуживанием (Бридлингтон, Уитби), давно прошли, и нас ждут экзотические места — Сиджес, Северный Уэльс, а начинаем мы, пожалуй, с самого далекого и волшебного — с Шотландии!
Более того, мы путешествуем целой колонной — во всяком случае, на целых двух машинах. Наш караван из двух верблюдов возглавляет синий «форд консул классик» наших друзей и соседей, Роперов. Банти, как заправский игрок в покер, сделала непроницаемое лицо, когда Джордж выдвинул это предложение, «поболтав» с мистером Ропером через забор, он же — крепостная стена, разделяющая наши два пригородных замка. Мы с Банти суем в тостер разные мучные изделия — пресные лепешки, чайные булочки и тому подобное, — когда из сада является Джордж, оставляя повсюду грязь, и говорит:
— Я тут поболтал с Клайвом — хотите этим летом поехать отдыхать вместе с Роперами?
Банти мгновенно — не успеешь и глазом моргнуть — прилепляет на лицо улыбку и повторяет: «С Роперами?» — как раз тогда, когда половинка чайной булочки, дивно поймав момент, вылетает из тостера.
— С Роперами, — испуганным эхом отзываюсь я, ловя в прыжке сбежавшую булочку.
— А почему бы и нет? — жизнерадостно говорит Банти, намазывает булочку маслом и предлагает ее Джорджу.
Он отказывается, шествует через всю кухню к раковине и моет руки. Банти явно потрясена — она даже забывает указать Джорджу, что он оставил на красно-белом линолеуме цепочку грязных отпечатков, напоминающих схему из руководства (ноговодства?) Артура Мюррея по танцам. Более проницательный муж сразу понял бы, что рогат.
Время от времени за задним стеклом машины Роперов возникает Кеннет — как талисман, приносящий исключительно неудачи, — и корчит разнообразные рожи, то скашивая глаза, то высовывая язык, то изображая руками хлопающие уши, но женщины из рода Леннокс его стоически игнорируют. Банти счастлива, что у нее одни дочери, а поведение Кеннета ее несколько озадачивает, но Джордж без стеснения выносит вердикт: «Вот же маленький дебил».
Явления Кеннета отвлекают Джорджа, у которого все силы уходят на то, чтобы не отстать от Роперов. Мы страшно боимся потерять командира эскадрильи, поскольку он единственный знает дорогу в Шотландию, и Банти регулярно впадает в истерику и визжит на Джорджа: «Он кого-то обгоняет! Скорей, скорей, включай поворотники!» Горе любому транспортному средству, которое вклинится между нами и Роперами, — его мгновенно аннигилируют мозговые волны Банти.