Музей восковых фигур
Шрифт:
– Один из шестерых – преступник, – заявил Жак Лозьен. – Вчера вечером он стрелял в мадемуазель Страсбург.
– Вы видели его лицо? – спросил полковник.
– Нет, он поспешно скрылся, и узнать его было просто невозможно.
– Тогда как же вы его опознаете?
– Есть один способ, – произнес бывший полицейский. – Если мы не ошибаемся, то под личиной гвардейца скрывается грабитель, который ограбил доктора Куртиуса, известного парижского скульптора, в 1771 году, а вчера пытался убрать свидетельницу –
– Я повторяю свой вопрос – каким образом вы его опознаете?
– Мадемуазель Страсбург знает его лицо. Правда, она видела его не глазами, а пальцами.
– И что же? – насмешливо произнес Шантэн. – Разве пальцы могут видеть?
Жак Лозьен кивнул.
– Этим пальчикам такое вполне доступно. Мадемуазель Страсбург изучала анатомию и знает каждый бугорок на лице человека. Согласитесь, что у людей разные лица и у каждого свои отличительные черты.
Шантэн с презрительной улыбкой слушал то, о чем говорил член Конвента.
– Что ж, приступайте. Если вы понапрасну устроили этот фарс, мне ничего не будет стоить стереть вас в порошок.
Лозьен с твердостью каменной глыбы посмотрел в глаза полковнику и повернулся к Мари.
– Приступайте, мадемуазель.
Первым в шеренге стоял пожилой мужчина с седыми усами. Мари осторожно провела руками по его лицу, отчего тот слегка поморщился и задергал мясистым носом.
Затем женщина перешла к человеку сорока лет, чье лицо напоминало гнилую картофелину. Чувствительные пальцы скульпторши прошлись по дряблым щекам и коснулись морщинистого лба. Не то.
Третий.
Четвертый.
Мари остановилась возле следующего в шеренге гвардейца – мужчины пятидесяти лет, коренастого, с кривыми ногами. Она коснулась лица человека, затем пальчики снова пробежали по коже.
– Это он. Я узнала бугорок над левой скулой. Этот человек напал на меня 14 июля три года тому назад и пытался убить.
Глаза человека разверзлись, как два огромных высохших колодца.
– Да она ведьма! Меня нельзя было узнать! Она ведьма! Ведьма! Я все равно убью ее!
Обезумевший мужчина бросился на Мари и, вероятно, достиг бы своей цели, если бы Жак Лозьен не перехватил его занесенную для удара руку и не свалил на рыбную чешую булыжного покрытия.
– Ведьма! Ведьма! – кричал человек, бившийся в конвульсиях и изрыгавший арбузную пену на отполированные сапогами камни. Мари смотрела на него, слегка прищурив глаза.
Знаменитый скульптор доктор Куртиус умер в 1794 году, оставив наследницей Мари Страсбург.
Мари приняла дело, которое перестало приносить хороший доход. После смерти доктора она переименовала заведение, дав ему имя «Salon de Cire». Паноптикум был по-прежнему открыт для посетителей, но парижане больше занимались политикой, чем искусством.
Через
Семь последующих лет были далеко не лучшими в истории Музея восковых фигур. Мадам Тюссо, у которой родились сыновья, начинает обдумывать идею вывоза коллекции в Англию, чтобы показать ее жителям более благополучного государства, где революционные бури уже улеглись.
Это произошло в 1802 году. Экспонаты были погружены на корабль и перевезены через Ла-Манш.
Начиналась новая эра в истории Музея восковых фигур. В течение тридцати трех лет паноптикум переезжал из города в город, пока наконец в 1835 году музей не приобрел постоянный адрес на Бейкер-стрит в Лондоне в апартаментах Портмана. Мадам Тюссо уже было семьдесят четыре года.
Прошло семь лет. Владелица музея, известного уже по всей Англии, приступает к изготовлению собственной скульптуры, которая займет почетное место в экспозиции. Мадам Тюссо выглядит маленькой неулыбчивой старушкой, гордо глядящей прямо перед собой.
Великая скульпторша умирает в 1850 году в возрасте восьмидесяти девяти лет. Она умирает во сне, тихо и спокойно.
Глава 19
Была глубокая ночь, когда я подъехала к зданию Художественного фонда. Совсем недавно прошел дождь, погода была ветреной и промозглой.
Я очутилась в зале, единственными обитателями которого были восковые истуканы. И снова трупы смотрели мне в лицо.
Если повезет, то я уйду отсюда живой. Если не повезет, то…
Во всяком случае, мой образ никто не запечатлеет в воске, и я не стану украшением паноптикума, хотя очень хотелось бы этого.
Еще издали послышались шаги человека, который спешил на ночное свидание со мной. Поступь была твердой и торопливой, будто под уздцы вели мустанга, копыта которого были обуты в мокасины.
– Я здесь, Таня… – прозвучал глухой голос, эхом раздавшийся в пустом зале.
– Вот и прекрасно, Александр Игоревич, – сказала я. – Хорошо, что вы откликнулись на мое приглашение и пришли сюда.
Честно говоря, меня слегка знобило. Я была одна-одинешенька в этом зале лицом к лицу с опасным противником.
Господи, как же я сразу не узнала этого человека: рост, сложение, отработанные удары.
Безруков усмехнулся.
– Встречу можно было назначить в другом месте, не среди этих уродов.
Я усмехнулась.
– Чем же они вам не нравятся?
Александр Игоревич не стал отвечать на этот вопрос.
– Давайте ближе к делу. Чего вы хотите?
– Хочу, чтобы вы подтвердили мою догадку. Правду о Музее восковых фигур. Мы здесь одни, так что можете говорить спокойно.