Музейный артефакт
Шрифт:
– А это что у тебя за штучка такая интересная? – спросила Зинка, трогая фарфоровую статуэтку.
Сидящего в позе лотоса китайца Студент оставил на память. Он бы и иконы оставил… Нет, иконы, пожалуй, нет, что-то он стал плохо на них реагировать: как дотронешься – рука болит, прямо отваливается… А вот картины и бронзу XVI века – обязательно! Только вору нельзя у себя в логове музей устраивать… Сазану было можно, он чистый, да и то не пошло оно ему впрок…
– Это… Это подарили…
– Много тебе дарят! Чаще сам берешь! – усмехнулась подруга. – Я вот у него спрошу…
И
– Ты правда подарок?
Пальчик с наманикюренным ногтем качнул фарфоровую голову, она закачалась: справа налево, слева направо…
– Говорит: нет!
И снова спросила:
– Или ты краденый? – пальчик качнул голову взад-вперед.
Теперь китаец усердно кивал.
– Вот видишь, он мне всю правду и рассказал! – звонко засмеялась Зинка.
– Ты, прям, как опер свидетеля учишь! – махнул рукой Студент. – Лучше иди сюда!
Зинка с готовностью встала. Тяжелые шары грудей упруго колыхнулись. В густом треугольнике волос блестели капли воды.
– Только давай быстро, мне на работу надо…
И тут позвонили в дверь. Раз, другой, третий, непрерывно…
Зинка схватила одежду, прикрылась, глянула испуганно.
«Неужели лягавые? – подумал Студент. – Ну и хрен с ними, у меня все чисто. Только две штуки под полом в кухне… Но если даже найдут – на них ничего не написано…»
Теперь в дверь заколотили кулаком. Или ногами.
– Валек, кто это? – Зинка стала поспешно одеваться.
– Да откуда я знаю?! – рявкнул Студент. – У меня же на площадке глаз нет!
Взяв со стола вилку, он прошел по длинному коридору и подошел к двери. Из порванного дерматина тут и там торчала вата.
– Кого это тут носит? – грубым, устрашающим голосом спросил он.
– Это я, Жучок.
Жучок терся возле Мерина. «Шестерка» не «шестерка», «пристяжь не пристяжь». Так, правильный пацан, стремящийся. И голос, вроде, его…
Студент открыл дверь. На замызганной площадке стоял парнишка лет девятнадцати-двадцати – тщедушный, в куцем пиджачке, с блатной челкой, свисающей на левый глаз, презрительно перекошенным ртом и с колючим наглым взглядом. Точно, Жучок.
– Какого тебе надо?
Тот глянул на вилку, шагнул назад, сплюнул.
– К Мерину пацаны приехали. Предъяву тебе кинули…
Студента будто жаром обдало. Лучше бы лягаши… Кто это может быть? Может, Шейлок проболтался, что он большой хабар сдал? Но он, вроде, не болтливый… Скорее, кто-то узнал картину или подсвечник, пришли к Шейлоку, спросили, а когда всерьез спрашивают, тут самые упорные молчуны языки развязывают… А потом решили «наехать» и его выпотрошить, как он выпотрошил Сазана… Или, может, эти, из Питера…
– Откуда приехали?
Жучок сплюнул еще раз.
– Так вроде из Ленинграда…
Черт! Это за Шута с Веслом. Хотя здесь тоже все чисто: они его кинуть и замочить хотели, а он просто включил «ответку»…
– Ну, и чего теперь?
– Скоро в Москве большая сходка…
– Ну, и чего?
– Тебя вызывают, вот чего. Будут разбор делать. Мерин сказал, чтобы ты пришел, перетер с ним…
Студент подумал.
– Ладно,
Зинка уже оделась и раздеваться не захотела, да и он не слишком настаивал – настроение изменилось. Так что, вечер был испорчен. Когда за девушкой захлопнулась дверь, он сел за стол, плеснул в свой стакан водки, чокнулся с Зинкиным стаканом, на четверть наполненным портвейном «777»:
– За фарт, Зинуля! Все будет путем!
Он выпил, закусил «Любительской» колбасой. И вдруг замер, даже жевать перестал. Что за черт?!
Китайский болванчик усердно кивал. Но ведь никто до него не дотрагивался!
– Ты чего?
Протянув руку, Студент остановил фарфоровую голову. Но когда убрал палец, китаец тут же закивал снова. Чему он кивает?! Подтверждает, что «все будет путем»?
– Все будет путем! – повторил он.
Болванчик закивал сильнее.
– А может, меня грохнут на сходке? – не спуская глаз со статуэтки, сказал Студент.
Теперь голова отрицательно закачалась справа налево.
– Ты что, понимаешь меня? – ошарашенно спросил он.
Китаец снова закивал.
Студент с силой провел ладонью по лицу.
«Нажрался до чертиков! – подумал он. – Надо идти к Мерину, пока ноги ходят…»
Сейчас вокруг саманного домика царило оживление: на пороге курил Жучок, чуть в стороне увлеченно играли финкой «в ножички» Фитиль и Череп. Студент поздоровался, те ответили кивками и откровенно любопытными взглядами. Наклонив голову, Студент вошел в тесные, пахнущие плесенью сени, откинув ветхий полог, прошел в комнату.
Мерин сидел за пустым столом и выглядел озабоченным.
– Давно у нас таких предъяв не было, – не здороваясь, сказал он. – Ты что, в натуре, правильных воров завалил?
– В натуре, – кивнул Студент. Он сел напротив, левую руку с перстнем спрятал зачем-то под стол.
– Я на заказ «дело» сработал, а они, чтоб не платить, меня грохнуть хотели. Но я быстрей успел…
Мерин вздохнул и потер сухие ладошки.
– Ну, давай, сдувай, только подробно!
Студент рассказал про поездку в Ленинград – все, как было: при разборе, если поймают на враках, считаешься виноватым! Только про сторожа Эрмитажа умолчал – он сам по себе и к этой теме отношения не имеет.
Мерин закряхтел, покрутил головой.
– Двоих… Как же так? Ты же всегда «мокряков» стремался [62] ?
– А чего тут выбирать: или они меня, или я их…
– Ну, ладно, – с явным сомнением сказал старый вор. – На какой улице Козырь жил? Адрес помнишь?
– Адрес простой: Монино, улица «Газеты “Правда”», пятнадцать. Зачем тебе?
– А кто там был еще? Ну, кроме вас?
– Да что ты все так подробно выпытываешь?!
Мерин стукнул по столу кулачком, наклонился вперед, прищурился:
62
Стремался – боялся (блатной жаргон).