Муж на сдачу
Шрифт:
— Она угрожает вам? — напрягся барон. — Я разберусь со всеми, кто вас обижал, в том числе, и с ней.
— Нет, не угрожает. Напрямую, во всяком случае, но постоянно подчеркивает, что она здесь — хозяйка, а я — временная жилица. Так и говорит, когда целителей нет рядом — мол, ты родишь, и вылетишь отсюда. Я один раз возразила, что император обещал после родов выбрать мне супруга, который примет титул и вырастит наследников, так она зашипела, что лично подберет мне такого мужа, чтобы я света белого не видела.
— Я разберусь, —
Гвинет вздохнула, не зная, рассказать барону или нет. Она овдовела, наверное, можно от него больше не скрывать, ведь Михаэль теперь между ними не стоит? Теперь это — не предательство.
— Расскажите, ваша поездка была очень опасная? — начала она издалека, решив заодно, кое-что проверить.
— Не особенно, — отозвался барон, пытаясь поймать ускользающую мысль. — Так, несколько неприятных эпизодов. По-настоящему опасным был только один — два или три дня назад.
— Опасный?
— Да, но все закончилось благополучно. Я получил вестник, что вязь пропала, — Делаверт виновато покосился на женщину — дернул же грах за язык! Опять напомнил несчастной о её потере.
— Всё нормально, рассказывайте. Я не любила Михаэля, поэтому переживаю его гибель, намного спокойнее, чем потерю первого мужа, — Гвинет перешла на диван и удобно устроилась на нём, пригласив Энгеля сесть рядом или расположиться в кресло напротив.
Барон выбрал кресло.
Конечно, он был бы рад сидеть рядом, но в комнату в любой момент могли войти, к чему давать повод для сплетен и косых взглядов?
— Кстати, почему вы получили вестник только сейчас? Вязь пропала давно.
— Не знаю, видимо, обо мне не сразу вспомнили, — пожал плечами Энгель. — Я приказал своим помощникам собираться и срочно распродать лишнее имущество — у нас была повозка, вещи, арендованный дом, за который мы заплатили вперед. Видимо, кто-то из местных разбойников заприметил, что у нас есть деньги, меня решили ограбить, а я спешил и пренебрег осторожностью. Нападавшие подготовились — когда я вышел из дома, на меня набросили антимагическую сеть. Где только её взяли?
— Единый, — Гвинет ахнула. — Как же вам удалось освободиться? Кто-то услышал и спугнул негодяев?
— В том-то и дело, что нет. Я сопротивлялся, как мог, но нападавших было четверо, а я один и спеленатый по рукам и ногам. Сеть не давала мне применить силу, думал, что уже не выкарабкаюсь. Но когда один из разбойников приставил к моему горлу нож, нажав так, что потекла кровь, у меня, неожиданно сам по себе, увеличился резерв. Да так, что я смог и сеть разорвать, и разбойников раскидал.
— Какой ужас!
— До сих пор не понимаю, что это было. Скинуть антимагическую сеть, в принципе, возможно, но только если твой резерв больше, чем удельный вес сети. Но
— А сейчас он такой же?
— Тоже странная вещь — сила то уходит куда-то, то возвращается. Иногда — вся, иногда, частично, — Энгель покачал головой, — надо будет разобраться, что с моим резервом происходит.
Гвинет никто магии не учил, но она умела слушать, а на память никогда не жаловалась. Цилен говорил, что иногда рождаются особенный ребенок, который может почувствовать угрожающую отцу опасность и поделиться с ним своей магией. А у нее, получается, не один особенный ребенок, а целых два!
Единый, помоги! Надо рассказать Энгелю, она больше не может носить всё в себе.
— Миледи, вам еще что-нибудь нужно? — в дверь заглянула служанка, две другие и оба целителя маячили сзади неё.
— Нет, оставьте нас в покое! Могу я поговорить с двоюродным братом моих покойных супругов без чужих ушей и глаз? — взвилась Гвинет.
— Да, миледи, конечно, миледи.
Дверь спешно закрылась.
— Энгель, — надо поспешить, иначе кто-нибудь опять влезет и помешает, а она потом струсит и так и ничего не расскажет. — Я должна кое-что вам рассказать. Вернее, повиниться.
Графиня почувствовала, как кровь отлила от лица, похолодели руки, слова давались с трудом.
— Я слушаю, только вы не волнуйтесь так! Если разговор неприятный, отложите, подумайте о детях, — Энгель пересел на диван, взял ее ледяные ручки в свои и принялся их легко поглаживать, согревая и успокаивая.
— Вот, о детях я и думаю, — пробормотала женщина. — Наверное, вы возненавидите меня, но я больше не могу молчать. Вы должны знать, а там, поступайте, как пожелаете.
— Гвинет, вы меня пугаете…
— Я сама боюсь до дрожи. Энгель, — женщина подняла голову и посмотрела мужчине в глаза. — Двое из детей — ваши. Я вас обманула тогда, вы были правы, мы провели ночь в одной кровати и мы там не спали.
— Что?! Но… Это невозможно!
— Да, я понимаю, в такое трудно поверить. Если бы мне рассказали, я бы и сама не поверила — графиня соблазняет кузена мужа!
— Нет, в это я, как раз верю. Я утром вспомнил, чем занимался ночью, но вы так рьяно отрицали, что я не стал настаивать.
— Простите меня, — женщина кусала губы, стараясь не заплакать. — Открытие меня чуть не убило, я не знаю, как смогла бы посмотреть в глаза Михаэлю, если бы он вернулся. Когда граф пропал, думала, что не беременна, и очень боялась, что меня вернут отцу. Понимаете? Ни есть, ни спать не могла от страха. Если женщина овдовела, и у нее нет детей, ее возвращают в дом родителей. Мой отец — чудовище. Он до смерти замучил мать, заставляя ее каждый год рожать, со мной было бы то же самое: продал бы, как племенную корову, и ходить мне вечно беременной, пока не умру.