Муж в наказание-2. Свобода любой ценой
Шрифт:
Уж если на меня собираются пролить вино, то желательно бы, чтобы это было прям основательно, чтобы жемчужное платье в итоге обратилось в то самое красное, которое мне так навязывал Рифат.
Не спуская меня из виду, Эмир вынимает из кармана пиджака свой телефон.
Находясь в нервном напряжении, я чувствую, как сзади открывается дверь, так как по моим ногам и пояснице гуляет сквозняк. Он принёс с собой цветочный аромат женских духов. Слева от меня уже становится официантка, держа перед собой открытую бутылку красного вина, но Эмир отчего-то бездействует, а телефон продолжает
Что-то не так.. Что-то пошло не по плану, — кусаю я свои губы до крови.
Эмир застыл как снежная скульптура. Взгляд при этом он устремляет куда-то за меня. Он ошарашен, по-другому и не скажешь.
— А вот как раз та, кого мы так долго ждали, — говорит Рифат, приподнимаясь со своего стула.
Затем слышится постукивание каблуков, цветочный аромат усиливается.
Эмир зрительно удерживает темноволосую эффектную девушку, дефилирующую к свободному месту между Эмиром и Авраамом.
— Не может этого быть…, — почти беззвучно произносит Эмир и туго сглатывает, побелев при этом как чистое полотно.
Он будто под воздействием сильнейшего гипноза, он больше себе не принадлежит.
— Мамочка! — ликует Арслан, подпрыгивая с места, чтобы броситься к своей…. Маме?
Леденящий холод пробегает по спине, спускаясь по позвоночнику вниз.
Мне же не послышалось? Призрак Мерьям решил заглянуть к нам на огонёк?
Единственное, что я знаю о Мерьям, это то, что типаж у нас схож, а ещё у неё имеется родимое пятно на колене.
Лицо её я больше не вижу. Перед глаза у меня расплывается…
Мне приходится вытянуть шею, чтобы попытаться разглядеть её ноги, покрытые чёрным тонким капроном, но даже под колготками проглядывается то самое родимое пятно, о котором совсем недавно мне поведал Арслан.
Мерьям воскресла из мёртвых...
14. Запутаться в себе, или Шрамы на сердце
Эмир
Мир пошатнулся. Тьма сгущается. Я один нахожусь под её огромным куполом. Только сейчас перед собой я почему-то вижу отблеск, ослепляющий своей мощью. Манящий, трепещущий, совершенный. Он какой-то неземной.
Уязвлённая душа моя подобно мотыльку летит к этому свету, а лучи его нещадно жалят меня. Они опаляют крылья и сжигают дотла. До праха.
Быть может, это озарение, которое я ждал долгие дни, пока не осознал, что света в моей жизни больше нет, и что бы я ни делал, мне никогда уже не вернуть его теплоту. Я ждал озарения, пока не пришёл к выводу, что глаза меня тогда не обманули. Я ждал, пока не понял, что Мерьям мертва, и встретиться с ней я смогу теперь только на границе тьмы и света.
Это просто фантазия взыгралась. Это мираж. Реалистичная иллюзия, порождённая моим воображением. Это неудавшаяся шутка травмированного разума.
Прошлое каким-то образом просочилось в настоящее, оно пересеклось с реальностью с той целью, чтобы помешать мне и заведомо настроить на провал.
Когда-то это должно было случиться. Жаль, что именно сейчас… Когда я перестал тебя ждать, когда я распрощался с нашим прошлым, когда я дал зарок больше не болеть тобою, не вспоминать
Наши взгляды пересекаются и буквально цепляются друг за друга, но слова так и остаются не озвученными. Я утратил способность говорить, двигаться, слышать, и даже мыслить логически.
Мысли если и посещают меня, то все они сбивчивые, все они дезориентируют меня.
Нет! Очнись! Возьми себя в руки!
Это не Мерьям. Эта девушка не может быть ею. Я попал в очередной капкан, расставленный Рифатом.
Мерьям погибла. Она умерла у меня на руках.
Умерла же? Сто процентов!
Запах смерти вперемешку с порохом до сих пор ощущается, когда я проезжаю по шоссе, на котором её жизнь оборвалась, а моя разрушилась.
Тогда кто сейчас стоит рядом и с явным сожалением смотрит в мои застывшие глаза, в которых в эту самую секунду мелькает ужасающая картинка той роковой ночи? Что за девушка смогла навести на меня парализующую кому, из которой я не могу выбраться?
— Мужчины, где же ваши манеры? Здесь же есть мужчины? Поухаживайте за мной, будьте так добры, — льётся её звонкий голосок, похожий на мелодию колокольчиков, способный сковать сознание путами и погрузить меня в приятные воспоминания.
Я окончательно уничтожен, я раздавлен, я разбит. Сердце обескровлено, оно обесточено, жизни больше нет, как и смерти.
Во что теперь верить?
Мерьям указывает на плотно задвинутый стул, изображая из себя высокомерную госпожу, чего прежде в ней никогда не наблюдалось.
Она продолжает что-то говорить, тряся перед собой бумажными пакетами именитых брендов… Только я уже не понимаю ничего… Для меня её слова стали зашифрованным кодом, неподдающимся никакому переводу.
Меня словно бросили в море. Из-за образовавшейся в сердце огромной пробоины, кровожадные волны в считанные секунды поглотили меня. Они отправили меня на дно, где всё стало бессмысленным. Я хоть и слышу её приглушённо, ведь сознание моё всё ещё барахтается под толщей воды, но последние сомнения, закравшиеся в душу, отбрасываются. Это именно она. Она, а не иллюзия.
Это она… моя Мерьям…
Только её голос всегда был слаще карамели, только его прежде я готов был слушать часам напролёт, только она раньше была моим жизненным топливом, моей путеводной звездой.
Авраам от вопроса Мерьям оторопел. Если он окажет чужой женщине внимание, то ревнивая жёнушка сдерёт с него три шкуры. От меня внимания ждать не стоит. Я по-прежнему в коме. Я не в том состоянии, чтобы элементарно вздохнуть, не говоря уже о том, чтобы двинуться с места.
В результате стул выдвигает подоспевший официант. Она присаживается, расправляет подол короткой юбки на бёдрах, и раскрывает свои объятия, впуская в них Арслана. Мерьям гладит мальчика по вьющимся вихрям на затылке. Она нашёптывает ему что-то, отчего тот задорно хохочет. Он носом зарывается у неё в шее, повиснув на ней как панда на бамбуке, а я всё это время не могу оторвать взгляда от её совершенного лица, от глаз, по которым когда-то сходил с ума. Всё остальное стало для меня серой и безликой массой. Всё, кроме Мерьям.