Муж в наказание-2. Свобода любой ценой

Лорен Лена

— Это снимок! Снимок УЗИ! А-а-а-а! — верещит Ана. Она бросается на нас и вешается на шеи, задевая своим огромным животом мой пока ещё плоский. — Не может этого быть! Элмасы ждут ещё одного ребеночка! Поздравляю вас!

Из всех здесь присутствующих Анастасия самая "беременная", однако это нисколько не мешает ей быть самой активной.

Зажмуриваюсь, жадно хватая ртом последние остатки воздуха. Горло удавкой передавило, смертельными объятиями. Я скоро отключусь. Потеряю сознание.

Если уже не отключилась, поскольку голоса резко прекратились.

 — Меня кто-нибудь слышит? Ау! Я все еще здесь! Вытащите меня, прошу вас... — хриплю я из последних сил, теряя всякую надежду на спасение.

Внезапно тишину пронзает громкий хлопок. Он похож на...

Выстрел!

Волосы на теле встают дыбом, когда мою голову заполняют крики: женские, детские. Они мешаются друг с другом. Они отчаянно зовут на помощь.

Боже... Там творится нечто страшное.

Сидя на полу, я зажимаю голову между своими коленями. Хочу спрятаться от хаоса, от душераздирающих воплей.

Выстрелы повторяются. Снова и снова. Я насчитываю как минимум десять выстрелов, а затем вновь наступает тишина.

Сквозь сомкнутые веки просачивается свет. Я поднимаю голову и в один миг прихожу к расслаблению.

Сон... Это был кошмар...

Я лежу на полу в детской. Наверное я задремала, пока укладывала Марка спать, и мне приснилась такая жуть. Самый жуткий сон из всех, что когда-либо мне снились.

Я поднимаюсь, поправляю юбку своего платья и прическу, затем спускаюсь на первый этаж, поскольку Марка я комнате не обнаружила.

В доме тихо. Очень тихо для вечернего времени.

— Эмир, ты в доме? — в ответ тишина. — Кармен? Карменсита!

Входная дверь распахнута настежь, отчего холл наполняется посторонними запахами. Они исходят с улицы. Но этот запах далек от привычного аромата цветов, растущих в нашем дворе. Он тошнотворный, мерзкий.

Закрываю нос ладонью, чтобы меня не вывернуло наизнанку от этого смрада.

Может, все гуляют на заднем дворе?

Я сворачиваю за угол дома и ступни мои тотчас врастают в землю.

Крик застревает в груди, так и не выбравшись на свободу.

Я не верю... Не верю своим глазам.

Наш волшебный сад усыпан телами. Повсюду кровь и гильзы валяются от пуль, а в воздухе ощущается запах пороха... и смерти.

Одиннадцать. Десять выстрелов на одиннадцать человек.

Волна непоправимой боли сшибает меня с ног. Я заваливаюсь на траву и кричу. Что есть сил кричу, вонзив свои пальцы в рыхлую землю. Кричу, потому что больше ничего не могу сделать, а голоса нет. Я плачу, а слезы больше не идут.

Пытаюсь подняться и снова заваливаюсь на землю. Сил в ногах нет. У меня больше ничего нет. Ничего не осталось, кроме всепоглощающей боли.

Встаю на четвереньки и ползком добираюсь до Гарнера. Переворачиваю его тяжелое тело на спину и прикладываю палец

к шее, нащупывая пульс.

Мёртв. Он мёртв.

Ползу к живой изгороди. Сквозь слезную пелену вижу Шаха и Анастасию с простреленными лбами, и меня выворачивают наизнанку.

— Простите... Я не хотела... Не хотела, чтоб так вышло.

Рядом с супругами в траве лежит Кармен и Мария. Можно было бы подумать, что они спят, но насквозь пропитанная в крови их светлая одежда ставит под сомнение это предположение.

Все здесь мертвы: и Мерьям, чей голос я не признала, и Арслан, и даже крошка Элиф.

Господи боже.

— Марк! Марк, сынок...

Откуда-то во мне берутся силы. Я вскакиваю на ноги, переступаю бортик фонтана, где в воде лицом вниз неподвижно лежит мой сын.

Я беру его на руки. На нем нет ни единой царапины, но он как и все здесь, уже не дышит. Марк захлебнулся водой.

— Родной мой, — прижимаю я его обмякшее тельце к груди. — Нет, дыши, дыши...

Я наступаю на что-то твердое. Взгляд падает вниз, а там Эмир. Держа в руке снимок УЗИ, он сидит, спиной прислонившись к балке беседки. Он смотрит на меня, но в открытых глазах его уже нет жизни. Они погасли, как и все во мне.

— За что? За что ты так с ними? — ору я не своим голосом, взывая к небесам.

Я падаю на спину, разворачиваю голову и встречаюсь со знакомыми глазами. Моими глазами, с ресниц которых скатываются загустевшие алые капли крови.

* * *

— Диана, — любимый голос нежно нашептывает у уха: — Диана, что за дела?

Вздрогнув, подпрыгиваю на месте.

— Что с тобой? Почему ты спишь за столом?

Эмир тревожно осматривает мое лицо, прикладывает ладонь ко лбу. С меня пот льется в три ручья. Домашняя майка вся мокрая, хоть выжимай.

— Ты не заболела? Может, отменим сегодня гостей? Перенесем на завтра?

Я молчу, будто воды в рот набрала, не в силах оторвать взгляд от Эмира.

Не могу отделаться от своего сна, предчувствия или что это было вообще? Такое ощущение, что разум мой все ещё в нашем саду среди мертвых тел.

Но он живой. Эмир живой.

В итоге я не сдерживаю себя, подрываюсь со стула и набрасываюсь на него. Сжимаю его шею руками, плечи, ощупываю всего, вдыхаю его аромат снова и снова, словно мы давно не виделись.

— Не заболела, Эмир. Наоборот, я полна жизни, — осыпаю поцелуями его лицо, ощущая как слезы скатываются по моим щекам. — Только отменить я все же кое-что хочу.

— Что же? — вопросительно заламывает он бровь, интимно оглаживая мои бедра.

— Я передумала насчет твоего дня рождения. Не хочу отмечать его у нас, тут будет слишком тесно для всех гостей, — мешкаю я, боясь, что Эмир может что-то заподозрить. — Давай лучше съездим куда-нибудь? Возьмем друзей и махнем из города. Как тебе?