Мужчина в пробирке
Шрифт:
Омерзительно настолько, что она отключилась, прочно изолировав себя от нежелательного клиента… И от его гипотетических денег?
Чепуха! Дело не в том, что ей что-то с адресом не понравилось. Она чего-то испугалась, и это до такой степени ясно, что к гадалке не ходи. Ни к гадалке, ни к целительнице! Ей даже деньги стали не нужны, до такой степени она перепугалась!
Но чего?!
…Первым делом, открыв дверь, Артем посмотрел вниз. Под маленькой табуреточкой стояли его башмаки с оторванной
Артем снял куртку и хотел было повесить ее на вешалку, но вспомнил, что здесь днем висела чужая черная куртка с небрежным швом, – и положил свою на табуреточку.
– Артюша, ну что ты так неаккуратно бросил, повесь, пожалуйста, – раздался голос Вики, и Артем увидел, что она стоит в дверях, глядя на него с ласковой укоризной.
Он бросил на нее только один взгляд – и эта мило-капризное выражение дрогнуло на ее лице и «поползло» вниз, словно подтаявшее, чрезмерно сладкое мороженое.
«Она мне чужая, – снова подумал Артем. – И я ей такой же чужой, как она мне. Но зачем тогда… зачем все это – и звонок, и одежда?..»
На Вике был бледно-розовый шелковый халатик, гораздо выше колен, белые чулочки – халатик прикрывал их кружевную кайму лишь самую чуточку, – а в вырезе халата виднелись чашечки алого кружевного бюстгальтера.
Надо думать, и трусики – в тон…
Алые трусики, как те, что были в руках самоубийцы…
Что-то Артему подсказывало, что алое белье еще долго не сможет его возбудить. Может быть, и никогда не сможет.
– Вешалка оборвалась, – сказал Артем. – Да ладно, ничего, пусть полежит, все равно я завтра рано уйду.
– Почему рано? – спросила Вика настороженно.
– Дела.
Надо завтра по пути к Лизе забежать в сапожную мастерскую и сдать башмаки в ремонт. А сейчас – под душ и спать.
– Ты вино принес? – спросила Вика, вновь размазывая по лицу свое «мороженое».
– Забыл, извини.
– Я так и знала! – засмеялась она так беззаботно, что у Артема челюсти свело. – Поэтому сама купила. Пошли на кухню, я кое-что приготовила.
– Вика, не обижайся, – сказал он, еле сдерживая вдруг нахлынувшую зевоту. – Я помыться хочу и лечь спать. Ужинать не буду, так что ты… ты убери со стола и проветри в кухне, хорошо?
Артем вошел в ванную комнату и закрыл за собой дверь, не дожидаясь, пока она начнет тираду о том, что в кухне ему больше спать не обязательно. Как будто эту тираду уже не произнесли халатик, чулочки и все такое! Да что толку-то?..
Он пустил воду и начал раздеваться. Он понимал, что Вика – в полном шоке, но это ему было совершенно безразлично. По сути, ему сейчас даже дневная история ее стонов и охов на скрипучем диване была безразлична.
Вика просто перестала для него существовать. Внезапно, вдруг – но перестала. Завтра перед уходом он ей, конечно, скажет, что все кончено. А сейчас ему не хотелось никаких разборок, вообще никаких. Он слишком устал за эти два дня, и ему было совершенно безразлично, о чем Вика думает.
А между тем ему стоило бы об этом знать…
…Когда любовник ушел, Вика легла спать. Сон мигом накрыл ее мягким, теплым, пушистым облаком. Сколько минут она нежилась в тепле и уюте, Вика не знала, но облако вдруг прошило острой звенящей молнией – и оно исчезло.
Вика подняла голову – это разрывался дверной звонок.
– Кого там че-е-ерт принес?! – чуть не зарыдала она. – Я спать хочу. Уйдите все!
А в дверь все трезвонили.
Пришлось ей встать и закутаться в халат. Разумеется, не в тот розовенький, который она надевала два часа назад и который пришелся так по душе ее любовнику, особенно в сочетании с белыми чулочками и алым кружевным бельем, а в большой, бесформенный, синий, теплый, до полу.
– Кто там?!
– Викочка, это Элла Анатольевна с первого этажа, – послышался пронзительный женский голос. – Так ты дома? А я-то думала, может, тебя не было, а Артем ключ забыл, что так быстро убежал?
У Вики похолодели руки. Она с трудом открыла дверь.
Соседка стояла у порога с выражением живейшего любопытства на лице.
– А, так ты спала, деточка… – пробормотала она, окидывая взглядом Викин халат и ее растрепанные волосы. – Вот оно что… Ты, значит, не слышала, как Артем приходил?
– Когда? – спросила Вика, чувствуя, что бледнеет.
– Ну, часик назад примерно… промчался наверх, потом вниз, вскочил в свою «Скорую» – и уехал.
Ноги начали подкашиваться, и Вика схватилась за дверь.
– А, час назад… – пролепетала она. – Я… была дома, я… Артем просто кое-что забыл… по работе… Забрал и уехал.
– Ага, и переобулся заодно, – пела соседка. – В дом вбежал в ботинках, подошва жгутом медицинским подвязана, а назад – в кроссовках.
Вика быстро повернула голову. Из-под табуреточки виднелся ботинок Артема. Шнурок выполз наружу, как маленькая змейка.
А когда тут обувался ее любовник, ботинки Артема уже стояли? Или нет?
Да… она помнила этот шнурок…
– Ну ладно, раз вы дома, Викочка, тогда я пойду, – заговорила соседка, видимо, вдосталь насладившись ее потрясением.
Что-то тут было нечисто, размышляла Элла Анатольевна. Назревал скандальчик, и она искренне надеялась, что хотя бы его отголоски дойдут до нее.
Вампир никогда не перестает быть вампиром, даже на пенсии, только рацион его, конечно, становится почти диетическим, и если раньше можно было пировать до отвала в центре приготовленного тобою же скандала, то теперь приходится собирать крошки с чужих тарелок.
Да ладно, и на том спасибо!
Закрыв трясущимися руками дверь, Вика наклонилась и вытащила из-под табуреточки ботинки.