Мужики
Шрифт:
Толпа галдела все громче, подходило все больше и больше женщин, сбежались со всех сторон и дети и протискивались между старших, толкая друг друга. Во дворе солтыса уже не хватало места, и толпа хлынула на улицу, не обращая внимания на грязь и хлеставшие их по головам ветви. Кричали все разом, и Рох ничего не мог разобрать, потому что ветром уносило слова. Он только слышал из-за деревьев, что больше всех шумит Плошкова. Раскрасневшаяся толстуха так яростно размахивала кулаками под самым носом войта, что войт пятился от нее, а другие
Войт что-то объяснял, озабоченно скреб затылок и один выдерживал натиск баб, пока стражники со всякими предосторожностями не отступили к озеру и пошли по направлению к мельнице. Тогда и он пошел за ними, отругиваясь на ходу и грозя мальчишкам, которые кидали в него грязью.
— Чего они хотели! — спросил Рох, входя в толпу.
— Чего хотели? Чтобы деревня сейчас же послала двадцать телег и людей чинить дорогу в лесу, — объяснила Плошкова.
— Какое-то важное начальство там проезжать будет вот и велено засыпать все рытвины…
— А мы сказали, что ни телег, ни лошадей не дадим!
— Кто же это поедет?
— Пускай выпустят наших мужиков, тогда они им дорогу починят.
— Пана запрягли бы!
— Сами пусть за работу примутся, а по нашим хатам работников искать нечего!
— Обидчики проклятые!
Так наперебой кричали бабы все громче и пронзительнее.
— Как только я их увидела, так и почуяла недоброе!
— Они уже с утра толковали с войтом в корчме.
— Нахлестались водки и пошли ходить по хатам выгонять людей на работу!
— Войту все известно, он обязан был доложить начальству, какое положение в Липцах, — вставил Рох, напрасно стараясь перекричать возбужденных женщин.
— Да что о нем говорить — он всегда с ними заодно!
— Первый их на нас натравливает!
— Он только свою выгоду во всем соблюдает! — кричали в толпе.
— Уговаривал нас дать стражникам по пятнадцати яиц с каждой избы или по курице, тогда они нас оставят в покое и пошлют на шарварк [19] другие деревни.
19
Шарварк — дорожная повинность, налагаемая местными властями на крестьян
— А камня в лоб не хотят?
— Да палок бы еще добавить!
— Тише, бабы, а то еще посадят и вас за оскорбление начальства.
— Пусть судят, пусть в острог сажают, а я хоть самому большому начальнику в глаза все скажу! Скажу, как нас обижают!
— Испугалась я войта! Подумаешь, особа какая! Чучело — воробьев пугать! Забыл, что его на эту должность мужики выбрали, так они его и снять могут, —
— А за что же нас карать? Или мы податей не платим, не отдаем сыновей в солдаты, не делаем, что прикажут! Мало им, что мужиков у нас забрали!
— Уж это известно: если они в деревне показались, — жди напасти!
— В жатву собаку мою в поле подстрелили!
— На меня в суд подали за то, что сажа в трубе загорелась!
— А на меня разве не подавали в прошлом году, когда я лен сушила за гумном?
— А гульбасова парнишку как избили за то, что камнем в них швырнул!
Все кричали разом, окружив Роха, — такой подняли галдеж, что он даже уши заткнул.
— Да помолчите вы! Разговорами делу не поможешь! Тише! — крикнул он, наконец.
— Идите вы к войту и все ему скажите, не то мы сами туда пойдем с метлами! — неистово заорала Кобусиха.
— Пойду, а вы по домам ступайте! У каждой небось работы довольно. Я ему все объясню! — горячо убеждал их Рох, боясь, как бы не вернулись стражники.
В костеле прозвонили полдень, и бабы стали медленно расходиться, громко переговариваясь и часто останавливаясь перед избами.
А Рох торопливо вошел в избу солтыса, где он теперь жил. (Детей он обучал в пустовавшей избе Сикоры, на другом конце деревни, за корчмой.)
Солтыса дома не было — он поехал в уезд платить подати, а жена солтыса рассказала Роху спокойно, по порядку, как все произошло.
— Только бы это не кончилось бедой! — сказала она в заключение.
— Во всем войт виноват. Стражники делают, что им приказано, а он-то знает, что в деревне остались одни бабы и в поле работать некому, не то что дорогу чинить! Пойду я к нему, пусть уладит дело, чтобы штрафа на деревню не наложили.
— Это они Липцам мстят за лес! — заметила Сохова.
— Кто мстит! Помещик! Да он же этими делами не ведает!
— Э, паны между собой всегда столкуются, они друг за дружку стоят. А наш помещик клялся, что отплатит липецким.
— О Господи Иисусе, дня спокойного нет! Не одно, так другое!..
— Только бы хуже не было! — вздохнула Сохова, складывая руки, как на молитву.
— Слетелись все, как сороки, и такой крик подняли, что не дай боже!
— У кого болит, тот и кричит!
— Да ведь криком делу не поможешь, только новое несчастье накликать можно.
Рох был раздражен и опасался, как бы на деревню не свалилась новая беда.
— К ребятам идете?
Рох встал с лавки.
— Нет, я отпустил учеников — праздник наступает, и они должны дома помогать: столько дела у всех!
— Ходила я сегодня утром в Волю работников нанимать, по три злотых давала за вспашку, на моих харчах — и ни один не идет: говорят, сперва свое надо обработать, где тут о чужом думать! Обещают прийти через неделю, а то и через две.
— Эх, жалко, что у меня всего только две руки, да и те слабые! — вздохнул Рох.