Мужики
Шрифт:
Они разъезжали от избы к избе, провожаемые яростным лаем собак, и редко Юдка выходил из избы с пустыми руками. Он не плутовал, как корчмарь и другие, платил хорошо и даже, если кому до нового урожая нужны были деньги, давал взаймы под небольшие проценты. Он был умный еврей, знал всех в деревне, знал, как с кем говорить, и то и дело тащил на свой воз теленка или четверть зерна. А жена его торговала отдельно, у кого покупала яйца и петухов, у кого — ощипанную курицу, у кого — кусок полотна. Все это
Воз Юдки подъехал к дому Борыны, и Юзька влетела с криком:
— Ганусь, купи красной тесемки и краски для яиц! Да и нитки тоже у нас кончились.
— Завтра поедешь в город, там и купишь все, что нужно?
— Вот и хорошо! В городе, пожалуй, дешевле, там не так обжулят, — уверяла Юзька, обрадовавшись, что поедет в город. Она, уже не дожидаясь приказания, выбежала к торговцам, крича, что ничего не надо и ничего не продают.
— Да загони кур, а то какая-нибудь попадет к ним на воз! — крикнула ей вслед Ганка, выйдя на крыльцо.
Во двор зашла солдатка Тереза, словно спасаясь от еврейки, которая что-то кричала ей.
Тереза вбежала за Ганкой в комнату, красная, смущенная до такой степени, что слова не могла вымолвить. Чем-то она была сильно расстроена, даже слезы блестели на ее длинных ресницах.
— Что с тобой, Терезка? — спросила Ганка с любопытством.
— Эти мошенники дают мне только пятнадцать злотых, а юбка шерстяная, совсем новая! Что делать? Деньги мне дозарезу нужны!
— Покажи-ка… А много ли просишь? — сказала Ганка, большая охотница до всяких нарядов.
— Да уж самое меньшее тридцать злотых! Юбка новехонькая, целых шесть с половиной аршин. На нее пошло больше четырех фунтов самой чистой шерсти… и красильщику я заплатила.
Она развернула юбку, и словно радуга засияла в избе, переливаясь такими яркими красками, что хоть глаза зажмуривай.
— Красота! Эх, жалко… да что делать, самой к празднику деньги понадобятся. Может, подождешь до Фоминой?
— Где там, мне деньги сейчас нужны!
Тереза торопливо сложила юбку и отвернулась, словно стыдясь чего-то.
— Может быть, войтова жена купит… у них деньги водятся.
Ганка опять принялась рассматривать юбку, примерять, но, наконец, со вздохом сожаления отдала ее Терезе.
— Хочешь мужу денег послать?
— Да… жалуется, что трудно ему там… Ну, оставайтесь с богом!
И чуть не бегом выбежала из избы, а Ягустинка, растиравшая в лохани картофель для свиней, громко расхохоталась:
— Ишь, как бежит, чуть юбок не потеряла! Сконфузила ты ее: деньги-то ей нужны для Матеуша, а не для мужа.
—
— Господи, ничего-то ты не знаешь, словно в лесу живешь!
— Откуда же мне знать?
— Да ведь Тереза каждую неделю бегает в город к Матеушу и, как собачонка, целый день караулит у тюрьмы. Носит ему, что только может.
— Побойся бога! У нее свой мужик есть!
— Есть, да далеко, на военной службе, и вернется ли еще, бог весть. Бабенке одной скучно, а Матеуш близко, под рукой, и орел парень! Отчего же ей не побаловаться?
Ганка не отвечала, глубоко задумавшись. Она вспомнила Антека и Ягну…
— А когда Матеуша забрали, она с его сестрой, с Насткой, подружилась, даже живет у них теперь, вместе в город ездят: Настка как будто брата навещать, а больше для того, чтобы Шимек ее не позабыл.
— И все-то ты знаешь!
— Ведь у людей на глазах все делают, глупые, так как же не знать! Вот продает последнюю юбку, чтобы Матеушу праздник справить! — насмешливо отозвалась Ягустинка.
— Ох, ох, чего не бывает на свете!.. И мне надо бы к Антеку съездить.
— Где же в твоем положении в такую дорогу пускаться! Еще расхвораешься… Не может разве Юзька поехать или кто другой?
Ягустинка чуть не назвала Ягну, но вовремя прикусила язык.
— Нет, сама поеду! Бог даст, ничего со мной не случится, Рох говорил, что на праздник будут к нему пускать. Поеду!.. Да вот что, Ягустинка: пора бы окорока переложить!
— Пожалуй, не мешает — третий день солятся. Сейчас пойду.
Она пошла в чулан, но быстро вернулась смущенная и объявила, что половина мяса исчезла.
Ганка бросилась в чулан, за ней — Юзька, и обе в ужасе остановились перед кадкой, теряясь в догадках, куда могло деваться мясо.
— Это не собака: сразу видно, что ножом отрезали… Чужой вор унес бы все, а не два-три фунта… Это Ягусина работа! — решила Ганка и в ярости кинулась в комнату, но Ягны там не было, а старик лежал, как всегда, с широко открытыми глазами.
Тут только Юзька вспомнила, что Ягуся, уходя утром из дому, что-то прятала под передником, — тогда она подумала, что это наряд, который Ягуся шила себе к пасхе вместе с дочкой Бальцерков.
— Значит, к матери унесла… чужое-то слаще, — заметила Ягустинка.
— Юзя! Зови Петрика! Надо все, что осталось, перенести ко мне в чулан, — распорядилась Ганка.
И тотчас все было перенесено, Ганка хотела было заодно передвинуть на свою половину и бочки с зерном, — там ей было бы удобнее поискать деньги, но раздумала: бочек было слишком много, да и об этом мог узнать кузнец.
Весь день она подстерегала приход Ягны и, когда та в сумерках вернулась домой, сразу накинулась на нее.