Мужская работа
Шрифт:
Звук открывшейся двери заставил меня вздрогнуть… еще один?
— Боец! — в казарму заглянул командир второй центурии, жилистый вилидаро. — Хочешь с домом связаться? У нас время есть свободное…
Юнесса исчезла.
— Да… — протянул я. — Бегу.
Система связи, которую поставили мне тиззгха, не заработала, и фиг знает, когда заработает, а тут шанс поговорить с Юлей. Поэтому я выскочил в коридор, и через пару минут уже входил в оружейку, где меня встретила знакомая вонь и нелюдь в зеленом чешуйчатом плаще.
— Пррриступай, человвек Егор, — прошипел он.
Я не мог
Теплая пульсирующая трубка оказалась у моего уха и я услышал голос Юли:
— Привет.
— Привет, — я сглотнул слюну, понял, что неимоверно хочу ее, прямо сейчас, прижаться к ее животу лицом, вдохнуть родной запах, ощутить ее сладостный вкус, содрогнуться от счастья, войдя в нее.
Но почему я не могу быть рядом с женой и дочерью, что за проклятая судьба!
Голая Юнесса вновь объявилась рядом, и решительно прыгнула на меня, вцепилась руками и ногами. Я вполне реально ощутил ее вес, даже пошатнулся, горячее лоно прижалось к моему паху, а лодыжки скрестились за спиной.
Что за ботва? И ее я тоже хочу, и тоже прямо сейчас!
— Егор? Егор? Что там? — пробился в мое помутившееся сознание голос Юли; видимо я пропустил какой-то вопрос.
— Тут… все нормально… — ответил я.
Юнесса продолжала тискать меня, и мое тело реагировало так, как и должно реагировать тело мужчины, когда его возбуждает красивая женщина. Но я понимал, что это глюк, что обнаженной девице-занга неоткуда тут взяться, что тиззгха ее заметил бы и выгнал, и вместе с возбуждением я испытывал нарастающий страх.
Если у меня такие глюки, то может быть пора завязать с расслабоном?
Хотя все его глотают, и ничего… но я принимаю еще желтые «витаминки», прописанные доктором, чтобы мой переводчик не глючил, и может быть, все дело в их сочетании?
— Все нормально? Ты как-то странно разговариваешь.
— Все хорошо… Устал только, много работы в последнее время.
Про ранение я бы не упомянул, даже если бы цензура пропустила эти мои слова — незачем волновать.
Юнесса целовала меня в подбородок, в свободное ухо, и это было до дрожи по-настоящему. Я ухитрялся изменять жене с галлюцинацией, одновременно разговаривая с этой самой женой!
Редкостный, наглый, беспардонный козел!
Я закрыл глаза и постарался думать только о Юле, о тех ночах, которые мы провели вместе, о самом первом разе, когда все было неловко, но так здорово, как никогда ранее, о родинке у нее над левой грудью, которую я так люблю целовать, о том, как она хрипло постанывает подо мной, и этот звук заводит меня круче порно…
Юнесса и не думала исчезать, я содрогался от ее ласк, пытался отпихнуть, но рука проходила сквозь пустоту. Наверняка я сходил с ума, и это значило, что все, с расслабоном надо завязывать, а еще надо завязывать с кудрявой красоткой — как бы она ни говорила, что хочет меня, мне это не нужно, я женат, и женат счастливо, и я могу справиться с собой!
— Знаю я, что у тебя там за работа, — эта фраза Юли прозвучала грустно и обыденно, но меня отрезвила мигом.
Юнесса сгинула, я остался стоять с оттопыренными спереди штанами; какое счастье, что тиззгха не в курсе,
— Знаешь?
Юля догадалась, куда я попал и чем тут занимаюсь? Но откуда, кто ей сказал? Догадка клюнула меня в темечко — наверняка моя жена добралась до Ивана, она упорная, ну а он раскололся, сдал меня, как старый аккумулятор в пункт приема мусора.
— Конечно. Наверняка пьете там всякую дрянь… Эх, ты…
Я облегченно вздохнул — слава богу, обычные женские догадки.
— Да ну нет. Не пьем. Расскажи лучше, как Сашка, как ты сама? Маму видела?
Под «мамой» имелась в виду моя, поскольку сама Юля родом из маленького городка на юге, где-то на Кубани, откуда она уехала много лет назад и отношения с родней не поддерживала, даже на нашу свадьбу никто тогда не приехал, хотя и свадьбы-то у нас особой не было, так, посидели с друзьями. Она не рассказывала, что там было и как, я особенно не расспрашивал, думал, что по молодой глупости поссорилась с родителями.
Не лучший вариант, но и не худший вроде надоедливой тещи в соседнем подъезде.
У мамы оказалось все нормально, у самой Юли тоже, в больнице летнее затишье, работы чуть поменьше.
— Сашка… — тут моя жена замялась. — Ей стало хуже.
Тут я забыл и про сексуальные галлюцинации, и про наркоту, и даже про Равуду.
— Что? — выдохнул я.
— Начались боли. Уколы делаю, помогает, но иногда она просыпается по ночам.
На глаза мои навернулись слезы — ну за что может страдать человек трех лет? Почему я ничего не могу сделать, чтобы избавить дочь от мучений, сделать ее счастливой и довольной прямо сейчас?
Может быть дело в том, что я жене изменяю и злая карма меня за это наказывает? Но почему Сашку, она в чем виновата?
Я вспомнил дрожащий голос, слова «Папа, больно», собственную беспомощность. Чем помочь, как поступить, если все, что у меня есть, начиная с себя самого, я уже продал? В самом деле отправиться к Гегемону и попросить у него ту исцеляющую штуку, Сверкающий Венец или как-то так?
— Назначили дату операции, — продолжила Юля.
— Когда?
Она назвала дату, и я прикинул — под самое завершение моего контракта, денег хватит только в том случае, если я дослужу до конца, не буду убит раньше, не сломаюсь и не сбегу отсюда. Мы поговорили еще немного, я попытался жену подбодрить, но поскольку у самого на душе скребли не то что кошки, а тигры, не особенно преуспел.
Я готов был отправиться в лагерь на следующий день, но мне приказали сидеть на месте и ждать, поскольку нашу центурию отвели на отдых.
— Живой! Ха-ха! — крикнул ворвавшийся в казарму Макс. — Это клево же, вапще! Как сказал товарищ Христос — возлюби друга своего, и он даст тебе взаймы, когда надо! Что хоть с тобой было?
— Только вскочил — угодил под очередь, — ответил я, и глянул туда, где снимал обмундирование Равуда.
Я решил никому не говорить, что меня собирался прикончить мой же сослуживец — зачем, никто не поверит, ведь он будет все отрицать, а мое слово весит меньше, чем его, все же он кайтерит, бывший гражданин, да еще и лучший солдат центурии, самый сильный, быстрый и меткий.