Мужская работа
Шрифт:
А потом Йухиро взял и упал лицом вниз, будто споткнулся на ровном месте.
Я оглянулся на него, обнаружил, что от рюкзака у него на спине остались клочья. Туда угодил с десяток пуль, и поскольку они легли кучно, то продавили, смяли и в конечном итоге пробили броню.
Как десятник мог говорить, двигаться, да еще и бежать — вообще неясно!
— Йухиро! — я бросился к нему, перевернул.
Гирван еще дышал, но на губах у него пузырилась кровавая пена, а зеленоватая кожа стремительно бледнела.
— Ты…
— Но что? — воскликнул я.
Но Йухиро меня уже не слышал, губы его двигались, рождая слова одного из священных гимнов, который я не раз слышал, а теперь скорее угадывал, чем разбирал по-настоящему:
— Отринувший страсти, отринувший скорби получит небесного света чертоги… Познавший ученье, презревший мученье оставит лишь благо, лишь просветленье…
Гирван содрогнулся и затих.
— О нет… — прошептал я.
— Пойдем, — сказал Макс с тоской и усталостью в голосе. — Ему не помочь. Давай. Крыска, что с рукой?
— Царапина, — ответила она, скрипя зубами. — Догоним наших — перевяжу.
— Прощай, — я закрыл Йухиро глаза.
Этот человек… да, человек, избавил меня от смерти как минимум один раз, а я не в силах ему отплатить. Спасти мир… ха, ничего себе задачка для того, кто себя-то спасти и обезопасить не в состоянии!
Мы даже похоронить гирвана не можем… хотя кто знает, как это народ обходится с мертвецами?
— Идем, — ответил я. — Но сначала… надо забрать все, что можно.
Убитому еда и амуниция не помогут.
Но увы, если что в рюкзаке у Йухиро и было, все вывалилось во время последнего марш-броска. Остался только блок связи, непостижимым образом уцелевший, и я прихватил его — вдруг заработает.
Мы помчались дальше, пригибаясь, тяжело дыша и испуганно озираясь, как загнанные животные. И через пять минут буквально налетели на остатки центурии, засевшие в густых зарослях на краю болота.
— Где Йухиро? — спросила Лиргана.
— Убит, — ответил я, и вытащил из рюкзака блок связи.
— Дерьмо, вот дерьмо же, — у железного центуриона дернулся угол рта, впервые на лице ее отразилось что-то вроде растерянности, она провела ладонью по лбу, точно смахивая паутину.
За ее спиной широко и радостно улыбнулся Равуда, и мне от этой улыбки стало страшно.
Глава 23
Целый день мы метались по лесу, пытаясь найти щелочку в брианских построениях. Но их отряды не оставались на месте, двигались, не только по дорогам, но и прямиком через чащу, и мы постоянно на них наталкивались, стреляли, убегали, прятались, теряли силы, боеприпасы и соратников.
К вечеру, похоже, запуталась даже Лиргана, у которой наверняка были некие устройства для навигации.
— Вот дерьмо, — пробормотала она,
Меня назначили в дозор, одного, поскольку народу осталось мало, и я обреченно побрел по берегу озера к указанной точке. Спугнул парочку голенастых птиц, которые с истошными воплями заскользили прочь над водной гладью, и устроился так, чтобы берег оставался за спиной.
Равуды я боялся не меньше, чем бриан, отвлекаться на ремонт снаряжения не мог, и чудовищно хотел спать. Суставы ломило, и последняя таблетка расслабона жгла тело сквозь ткань, будто шептала — «прими меня, прими».
Я зевал, тер лицо, наконец решил сполоснуть лицо водой из озера, но набрал зеленой жидкости в ладони и обнаружил, что она воняет.
— Дело швах, — пробормотал я, выплескивая ее.
— Это точно, — подтвердил Равуда, выходя из-за ближайшего дерева.
Как он ухитрился подкрасться — ни шороха, ни треска сучка под ботинком! Проклятье!
— Автомат выпусти, да-да… — посоветовал кайтерит, чье оружие смотрело мне прямо в лицо. — Больше тебя некому защитить, безумный проповедник мертв, и ты тоже. Все должны умереть, раз ее нет в живых.
И снова загадочная «она», покинувшая мир живых… кто это?
Прыгнуть в сторону, перекатиться за дерево, а потом рвануть прочь, петляя? Равуда снимет меня вторым или третьим выстрелом, учитывая то, как ловко он обращается с оружием.
— Теперь возьми его за ремень и брось в сторону, — продолжил он.
— Ты не посмеешь… — протянул я. — Выстрел же выдаст нас!
Джунгли, как обычно, перед закатом, смолкли, и только далекий гул сражения нарушал тишину.
— Ты дууумаешь?
Я глянул в красные глаза — один больше другого чуть ли не в два раза — и понял, что посмеет, что этому существу наплевать и на собственную жизнь, и на жизни остальных, и на войну, и на бриан. Равуда назвал Йухиро «безумным», но сам был еще более сумасшедшим, гирван хотя бы верил во что-то, кайтерит лишь ненавидел.
Всех, мне так казалось, но меня — сильнее всего.
— И тут нет камер, которые сообщат нашим командирам, чтоооо произошло, — Равуда зажмурился, как дорвавшийся до сметаны кот. — Снял автомат, волосатый, быстро!
Я положил оружие на землю, подумал о ноже на поясе.
Но нет, тот быстро не вытащить, а даже если вытащить, то бросать его я не умею, я вам не Рэмбо.
— А это я приберу, — кайтерит вспомнил о том же самом ноже, и выдернул его из моих ножен одним движением. — О, как сладостно держать твою мелкую жизнь в руках… Мне ли не знать? Ты не вернееешься домой, и твоя дочь умрет… На колени!