Мужская работа

Казаков Дмитрий Львович

Оружие в моих руках ожило, тут же плюнул огнем автомат Янельма, аборигенов буквально отшвырнуло назад, полетели брызги крови, и наземь тяжело упали три тела. Крики раздались сразу со всех сторон, и поднялась ответная стрельба, пока неприцельная.

— Нашли, сволочи, — прошипела центурион.

Я, как ни странно, ощутил нечто вроде горестного облегчения — теперь не надо бояться, что нас найдут, не стоит опасаться мучительной смерти от жажды, поскольку бриан прикончат нас быстрее, чем нехватка воды. Жаль только, что

не доживу до завершения контракта, и значит не смог помочь дочери, но я сделал все, что в моих силах.

Не хватило каких-то нескольких дней… а может я их еще протяну?

Но аборигены не дали мне задуматься — они ринулись в атаку, меж стволов заскользили стремительные тени. Я выдернул пустой магазин, вставил новый, мельком подумал о том, что боеприпасов у нас как раз завались, но их нельзя ни пить, ни есть.

Пули защелкали по бокам купола, сверху посыпалась труха, мелкий осколок стукнул меня в забрало.

— Вот засада… — бурчал Янельм, меняя аккумулятор, севший как обычно, не вовремя.

Кто-то вскрикнул у меня за спиной, крик перешел в стон — одного из наших достали, но нет времени оглянуться, даже посмотреть, кто это, но голос вроде не Макса. Очередной бриан выскочил из-за толстого ствола совсем рядом, как только подобрался, но я срезал его короткой очередью, хоть и не убил.

Упавший абориген остался корчиться на траве, а я принялся искать новую цель.

Пот тек по лицу, спина была сплошь мокрой, перед глазами мутилось, руки становились все тяжелее и тяжелее, мне едва хватало сил, чтобы удерживать автомат. Будь ты хоть трижды великий воин девятикратно великой Гегемонии, жрать нужно регулярно и много.

Разрыв гранаты оглушил меня, показалось, что звуковая волна ударила не по ушам, а непосредственно по мозгу. Шальная пуля шарахнула в плечо так, что оно отнялось, и я поспешно глянул туда, опасаясь, что от шока не чувствую боли, что там красуется окровавленная рана.

Но нет, бронезащита выдержала, только сорванный клок ткани и вмятина.

Повторный взрыв оказался еще громче, купол качнулся, из стены вывалился кусок и ударил Пиру по шлему. Девушка упала без звука, но ее место тут же заняла оскаленная Лиргана, припала к автомату.

Сколько это продолжалось, я не мог сказать, мне чудилось, что не один час. Аборигены перли и перли на нас, мы стреляли и стреляли, браслет на запястье позвякивал, давая понять, что я иногда попадаю.

А потом все кончилось, стало тихо, и я обнаружил, что солнце, в момент начала боя стоявшее в зените, не так сильно и сдвинулось.

— Все? — прохрипел кто-то.

— Похоже… — отозвалась Лиргана, а лежавшая на земле Пира зашевелилась: оглушило, не убило, и то хорошо. — Поняли, что слишком многих теряют, и отступили. Попробуют через подземелья наверняка… Но и там мы встретим этих дерьмососов.

Вряд ли у тех бриан, что атакуют нас, есть план поселка, ну

а мы за эти дни там более-менее освоились. Тех, кто попытается зайти снизу, встретит засада во главе с Равудой, ну и растяжки, поставленные в самых нужных местах.

— Отдыхаем! — велела центурион. — Если доживем до ночи, попробуем вырваться.

Это верно, если будем сидеть в глухой обороне, то все погибнем с гарантией. Постараемся уйти — кто-нибудь да уцелеет, и до воды доберется, и еду отыщет, а может и до линкора дойдет… почему бы не я?

Ага, размечтался.

Я привстал с колен и уселся наземь спиной к стенке, махнул Максу — невредим, земляк, и это хорошо.

— Слушай меня, — прошептал Янельм мне в самое ухо, и я невольно вздрогнул: не заметил, как он подобрался.

— Что? — недружелюбно спросил я.

Ушастый юри-юри всегда держался сам по себе, ни с кем особенно не общался, коллекционировал свои послухи — и вдруг его потянуло на разговор.

— Такая засада, я виноват перед тобой, — Янельм заломил руки так, как никогда не сделает это существо с одним локтем, и серая его физиономия исказилась — от стыда? — Равуда возненавидел тебя из-за меня.

Я недоуменно заморгал.

Юри-юри некоторое время глядел в сторону, а потом заговорил так же тихо:

— Как мило… Я слышу то, что вы не можете, иногда разговоры, которые не для меня… И вскоре после того, как ты появился, я узнал о том, что твоя дочь смертельно больна… Случайно, поверь! Лиргана с Йухиро болтали, ну а я оказался неподалеку…

— И что? — я по-прежнему ничего не понимал: ну подслушал, и что?

Может быть, у Янельма от голода, жажды и усталости едет крыша, и нужно его вязать? Хотя нет, выглядит он спокойным, разве что лицо подергивается в десятке мест сразу — но может у юри-юри такое бывает?

— И я рассказал об этом Равуде.

Я нахмурился, обнаружил, что автоматически вытащил из кармана игрушечного пингвина — с ним я не расставался теперь, всегда таскал с собой, ведь если умирать, так хоть с ним рядом.

— А у него, он… Такая засада — у него умерла дочь, совсем маленькая, от болезни. Жена после этого покончила с собой, и он… отказался от гражданства, пошел в наемники.

— Это ты тоже подслушал? — гнев клюнул меня в грудь огненным клювом.

Мог бы и не спрашивать, и так все ясно.

Но понятно теперь, о чем бормотал Равуда, пытаясь меня прикончить — «все должны умереть, раз ее нет в живых» и прочее в том же духе, и в чем причина его ненависти! Он своего ребенка спасти не смог, а у меня в похожей ситуации остались шансы!

— Ну ты сука, — сказал я, и врезал Янельму по физиономии.

Удар вышел скользящим, да и сил у меня осталось мало, так что я скорее мазнул его по щеке. Юри-юри перехватил мою руку, но бить в ответ не стал, лишь уставился мне в лицо умоляющими глазами.