Мы были суворовцами
Шрифт:
МОИМ ВЫПУСКНИКАМ, ДРУЗЬЯМ-СУВОРОВЦАМ
Вот и конец ... наш путь окончен с вами.
Экзамен сдан, мне поднесли цветы;
И расстаемся с вами мы друзьями,
Храня в душе огонь взаимной теплоты.
Пожмем же с вами руки на прощанье
Вы в жизнь идете вдаль с поднятой головой.
Мне доживать теперь, вам-новые дерзанья,
Пред вами вновь другие испытанья,
Пред вами славный путь, почетный и
большой.
Идите вдаль, идите бодро, смело
На вас с надеждою глядит страна:
Пред вами ширь, пред вами много дела.
Дерзайте! Вам от нас путевка вручена.
Потом, когда и вы состаритесь с годами,
То, может быть припомните и тех,
Кто вас учил, кто занимался
Кто радовался так за каждый ваш успех.
Друзья! Час близится разлуки,
Счастливого пути. Жму крепко ваши руки.
11. Ротный И. И. Пасечный
... Вместе с такими, как Совайленко, последнюю дурь из нас выбивал и наш ротный - подполковник Иван Иванович Пасечный, назначенный к нам в роту за два года до нашего выпуска. Это был настоящий службист, в хорошем смысле этого слова. Если хотите узнать его облик, откройте "Строевой Устав Советской Армии" любого издания. На многих картинках этого устава вы увидите стройных, подтянутых особ мужского пола. Они стоят, шагают, делают различные движения. Не ищите там ни бород, ни усов, ни улыбающихся физиономий. Носы там не какой-нибудь кавказской лепки или рязанского покроя, а строго уставные, прически - тоже. Вот вам и облик нашего ротного. И в то же время Иван Иванович не был солдафоном. Кому придет в голову считать Александра Васильевича Суворова солдафоном, а ведь его стихотворное поклонение уставу стало известным афоризмом:
О воин, службою живущий!
Читай устав на сон грядущий,
А утром, ото сна восстав,
Читай усиленно устав.
Иван Иванович не совал своего носа в педагогический процесс, ибо знал, какие педагогические асы учат уму разуму его беспокойных подчиненных. Он очень часто посещал наши учебные занятия, брал стул, садился в стороне, чтобы видеть всех и чтобы его было видно всем и слушал преподавателя. При изложении педагогами любого материала, на его лице не проявлялось никаких эмоций, лишь небольшие глазки стального цвета выражали глубокое почтение, как у истового христианина на проповеди. А когда педагог вел опрос, его глазки с интересом перебегали от спрашиваемого к педагогу и обратно.
Скрупулезно точный в соблюдении уставных норм и правил, Пасечный требовал этого и от своих подчиненных. И тут-то он не признавал никаких оговорок, никаких оправданий. К этому времени было отремонтировано небольшое здание, где жили и уже несли настоящую военную службу выпускники и предвыпускники училища. Там было все строго по уставу и жили мы согласно ему, неся суточные наряды. Там правили дух и буква уставных требований и наш ротный. Все было логично, закономерно. Мы уже были взрослыми и ясно сознавали, к чему нас готовят.
Утром на подъем почти всегда приходил ротный и ждал времени побудки. Точно в назначенное время Иван Иванович негромко отдавал дежурному по роте команду: "Делайте подъем!". Лишь по этой команде дежурный зычным голосом командовал: "Рота, подъем!". Вначале нам не очень нравился педантизм нашего ротного. В самый первый раз на подъеме дежурный по роте суворовец Судья Виктор соизволил без ведома Пасечного подать команду: "Подъем!"
"Отставить подъем!
– услышали мы резкий голос нашего ротного.
– Дежурный, здесь я - высший суд и высшая власть! В моем присутствии вы можете подавать команды в том случае, если я разрешу. Запомните это раз и навсегда!".
Конечно же, мы это запомнили. Ну и жучил же нас первое время Иван Иванович! Например, после команды "Подъем!" он зажигал спичку, и вся рота до окончания горения спички должна была стоять в строю одетой. Если был хоть один опоздавший в строй, следовала команда: "Рота, отбой!" И все повторялось сначала. Это вызывало у нас ропот и протесты, но Пасечный был неумолим. В то же время он не придерживался устава "яко слепой стены", очень ценил разумную инициативу и самостоятельность.
При его кажущейся немногословности и педантичности речь Пасечного была грамотной, образной и не без юмора. Суровый на вид офицер, уставник, мог такое сказать стоявшей перед ним роте, что рота ляжет вповалку от смеха, а у него на лице ни один мускул не дрогнет. Единственный раз мы были свидетелями веселого хохота нашего сурового ротного, когда за минуту до подъема дневальный по роте суворовец Колесников Евгений скомандовал: "Рота, приготовиться к подъему!" И тогда Иван Иванович, не выдержав, расхохотался.
В своей речи он никогда не прибегал к сальным словечкам, мы не слышали от него матерных выражений. Редко он срывался на крик, а если когда и гневался, то говорил негромким, свистящим голосом, почти не разжимая губ.
В лагерях, в летних дальних походах наш ротный был впереди ротной колонны, шагая вместе с нами по раскаленной зноем степи, со скаткою через плечо, в таких же кирзовых сапогах, какие были надеты и на наши ноги. Полевые занятия были его родной стихией. В степи он буквально преображался, становился веселей, общительней. К нашему удивлению, знал малейшие приметы к непогоде или зною, мог подражать клекоту степного орла, свисту суслика. Мог заправски сварить походную кашу, а в дождь разжечь из скудной степной растительности костерок. В зной, когда даже наши лучшие спортсмены скисали от жары, Иван Иванович был олицетворением бодрости и силы.
Сказать, что мы обожали или любили нашего ротного, было бы враньем. Но по прошествии нескольких лет, будучи курсантом военного училища, а потом и офицером, испытывая порой колоссальные физические, а то и психологические нагрузки в нелегких боевых учениях и в повседневных буднях, я с благодарностью вспоминал нашего ротного, его суровую школу ратной воинской жизни.
Однажды Иван Иванович сказал примерно следующее:
– "Суворовцы, в вашей жизни вам предстоит пройти много наук и учебных дисциплин. Запомните, самая тяжкая из наук, - это наука подчинения воинской дисциплине, уставным требованиям, подчинения своим командирам, какими бы они ни были, умными или, на ваш взгляд, дураками. Освойте эту науку, и вам будет легко в жизни, будь вы в будущем полководцами или учеными, инженерами или врачами".
И многие, очень многие из питомцев подполковника Пасечного успешно усвоили эту трудную науку - подчинение духу и букве устава, воле вышестоящего командира. И отнюдь не стали ни "дубами", ни "держимордами", а - полководцами, докторами наук, артистами или педагогами, а то и просто хорошими, честными и порядочными людьми.
12. Весь в орденах Драгин
Одно время командовал нашим третьим взводом интереснейший человек подполковник Драгин Иван Исаевич.
Появление Драгина в училище вызвало настоящий фурор и даже шок и у нас, мальчишек, и у офицеров тоже. Появился он в польской военной форме в чине подполковника, а на груди полный иконостас советских и польских орденов и медалей! Почему фурор? Ну, во-первых, суворовскими взводами в то время командовали, как правило, офицеры в звании старшего лейтенанта или капитана, а тут командир взвода - подполковник! Во-вторых, ордена! Батюшки, каких у него только не было!