My December
Шрифт:
Потому что спасение было необходимо.
И ей было невероятно больно за него. И даже сейчас — всего лишь сидеть около него — было слишком тяжело.
Или это просто усталость. Она не знала.
Кажется, вчера, в субботу вечером, он уже должен был проснуться. Однако шел двенадцатый час воскресения, а пробуждения так и не было.
Или она пропустила. Ведь отлучалась на пару минут, на мгновения.
Но нет, ей бы точно сказали. Она бы перестала видеть легкий испуг в глазах мадам Помфри.
И, блин, все
— Иди, — отстраненный голос прорывается сквозь сумрак ночи.
Но она молчит. Потому что, наверное, от молчания голос будет слишком тихим вначале.
Тихим, громким — не имеет значения. Она даже не могла раскрыть рта, чтобы сказать хоть слово. Хоть слово, не обращенное к нему, к ее Драко.
— Иди. Ты слышишь меня?
Но она не слышит. И не хочет.
Просто закрой свой рот. Как она может уйти?
Куда?
— Грейнджер, — почти так же пренебрежительно, как Драко.
Но все равно не так, по-другому.
Она поднимает красные глаза на напряженное лицо Блейза. И тот, остановившись всего на секунду на ее лице, переводит взор снова на бледное лицо друга.
Он сидел неподалеку, с другой стороны. Ничего не говорил, ни о чем не спрашивал. Не плакал, не выглядел расстроенным. Сидел статуей по несколько часов и, как бы странно это не казалось, помогал Гермионе. Духовно, невидимо. Только тем, что сохранял спокойствие. И от этого было более спокойно на душе.
Но все же, совсем редко, блики страха отражались в его глазах. И тогда казалось, что внутри холодеет. Что все выворачивается наизнанку.
И только она поднималась, чтобы позвать мадам Помфри, она приходила сама. И что-то говорила. То ли он идет на поправку, то ли удивлялась, почему до сих пор Драко лежит без сознания.
Она не знала. Главным было то, что он уже больше двух дней лежал в непробудном сне.
— Грейнджер.
— Что?
Первое слово за это время. Первое слово после того, как она стояла, кажется, вечность под палатой, безжизненно смотря на Рона.
Их насильно повели в кабинет к директору, выясняя, что же произошло. Но она молчала, тупым взглядом созерцая на красного Феникса, который, видимо, умирал.
И она боялась, что в этот момент умирает Драко.
— Иди.
— Зачем?
Она бессильно посмотрела на мулата. Он, склонив голову, глядел на пол. И высматривал там что-то, неизвестное ей.
— Отдохнуть.
Холоден. Безразличен. Спокоен.
Дайте все это ей. Дайте. Потому что она не сможет больше так.
Она ломалась, по швам. Так, будто крой юбки разошелся. И она лоскутами падала около кровати, где лежал Драко.
Падала.
Падала.
Падала.
И падала уже третий день, смотря на безжизненное туловище. И готова была падать, не останавливаясь.
— Куда?
Темные зрачки останавливаются
— Откуда я знаю, где ты отдыхаешь?
И чувствуется, как он устал находиться здесь безвылазно, выходя всего на пару часов.
Никто из друзей Драко не бывал в госпитале так долго. Даже Пэнси, которая приносила с собой истерики, выдерживала, от сил, сорок минут, а затем, вытирая щеки платком, скрывалась в безлюдных коридорах.
Гермиона стояла за дверью, скрываясь от девушки. Блейз сказал, что так будет лучше. И ей осталось только согласиться.
— Все будет хорошо, иди.
И сейчас — согласилась.
Потому что голос успокаивал, согревал.
И она просто кивает. Наклоняется. Дарит мягкий поцелуй в холодные губы и уходит, склонив тело вправо. И ноги еле держат.
За это время она спала всего несколько часов. И этого было слишком мало, чтобы чувствовать себя хорошо. Чтобы голова не разрывалась от боли, какие-то дурацкие мысли лезли в разум, а глаза то и дело закрывались от усталости.
Но она боялась, что может что-то случиться. Что Драко будет слишком незащищенным, когда она уйдет.
И она останавливается посреди коридора.
Вернуться? Прийти к нему?
Нет. Там же Блейз. Ничего не случится.
И она идет, плетется. И, дойдя, мгновенно засыпает.
***
Капли от дождя приглушенно стучат по стеклу и опадают на землю. Так тихо, казалось бы, спокойно. Успокаивающее и нежно, словно мягкие прикосновения.
— А что еще? – его голос был таким же успокаивающим. Потому что она все еще не могла поверить, что он очнулся.
— А еще… — она закусила губу, расплываясь в улыбке. – За тобой, похоже, скучает Паркинсон.
— Да-а? – Драко изогнул бровь. – Ну, это не взаимно.
— Серьезно? – ее глаза весело смотрят на него.
— Конечно. Она скучает, а я – нет.
Гермиона прыснула от смеха.
Ха. Вот вам и «ха». Прекрасная Пэнси, которая сводит с ума столько парней в школе, уступила ей, заучке, место. Причем не на обычного мальчика, которого никто и не знает, а на Драко – идеала для всех девушек.
Она медленно развернула пакет, выпуская пряный запах наружу.
— М-м-м, — раздалось с койки, и платиновая голова тут же поднялась. – Как пахнет-то.
— Да, я принесла тебе булочек. Разных. Есть с клубникой, маком, вишней, черешней.
— Та дай мне уже хоть какую-то, — он с нетерпением окинул пакет взглядом. – Ужасно есть хочу.
— Даже так? – она засмеялась, протянув ему ватрушку, усыпанную пудрой. – Ты знаешь, что мучное вредно?
— Пустяки, — отмахнулся он рукой, уминая вкусное тесто. – Это тебе нужно следить за своей фигурой, а мне зачем? Я и так Бог, — он подмигнул Гермионе, которая моментально расплылась в улыбке.