My December
Шрифт:
Было ощущение, будто кто-то еще, кроме него, контролирует мысли в голове и управляет ими. Причем он сам никак воздействовать этому не может. Словно он беспомощный хозяин собственного организма.
Как такое вообще могло быть?
Он забывал, где находился сегодня утром, что делал. Но это не было временной потерей памяти, потому что каждого друга он узнавал, все места в школе, все занятия.
В с е. Он помнил все. Только некоторые моменты будто пропадали из жизни.
Раньше он не обращал на это никакого внимания,
Он в серьез задумался над этим после разговора с Герминой. Она точно обвиняла его в чем-то, причем жутко удивлялась, когда он не понимал, о чем шла речь.
Причем он действительно не понимал, не помнил. Не знал.
Как подчистую.
А затем произошло следующее: он шел куда-то, а затем, примерно через час или два, оказывался в совершенно другом месте, злой, как дракон. И суть заключалась в том, что он понятия не имел, где находился в это время.
Он предполагал, что это какая-то болезнь. Он перерыл пол библиотеки, пытаясь найти хоть что-то, схожее с его показаниями.
Одна книжка нашлась, где четко прослеживалось его поведение: нарушение памяти, забывчивость событий. Не понимание, что происходит, как это могло случиться. Повышенная агрессия и ярость.
Но эта болезнь может быть только у людей с рождения, а проявляться через много-много лет.
Неужели он был действительно чем-то болен? Ведь у него все, как сказано там:
“Часто к больным, имеющим такой вид болезни, не знающие о заболевании, могут подходить близкие люди и ругаться за какое-либо событие. Которые больной даже вспомнить не может. Обычно, когда болезнь вновь поражает клетки головного мозга, человек поддается приливам агрессии и вымещает ее на других, превращаясь в невменяемого. А через час уже не помнить, что сделал…”
Ведь так и было. Гермиона обижалась. И она не могла делать это просто так, не из чего.
И она не просто обижалась, она избегала его уже которую неделю. Да и к тому же, он никак не мог вспомнить, откуда у него появились травмы одним днем осенью. Единственное, что он тогда мог помнить, — как гулял с Гермионой, все шло более-менее нормально. А затем раз, и он в больнице, кричит от боли.
Было во всем этом что-то не ладное. И ему нужно было срочно разобраться со всей этой дурью.
— Ленни!
Он резко остановился, услышав знакомый голос. Ему навстречу бежала красивая девушка, расплывшись с улыбкой.
— Приветик! Давно не виделись, — она мягко поцеловала его в щеку. – Где пропадал?
— В библиотеке, — нехотя отозвался он.
Она, кивнув головой, схватила его за руку, приволочив совсем в другую сторону, в какую он идти не хотел.
— Я тебе сейчас такое расскажу… — таинственно начала она.
— Мария, — его пальцы убрали худую руку, — не сейчас.
Удивление промелькнуло в больших глазах.
— Почему? Что-то случилось?
Она заботливо коснулась его щеки, положив ладонь на плечо.
— Ты только
И уже испуганно, словно о чем-то вспомнила, она тихо добавила:
— Я сделала все, что ты просил.
Ленни изумлено покосился в ее сторону, отведя руку в сторону.
Сестра. Такая сестра.
Вокруг нее всегда крутились сплетни. Она всегда и обо всем знала. Ни один слух не пролетал мимо нее.
И девушка любила такую жизнь. Потому что, странным образом, все должны были ей. Причем по гроб. И она все равно оставалась для них ангелом во плоти.
Какой же манипуляторшей она была. До безумия красивой, до нереальности хитрой.
Если бы он не знал ее, то, наверняка, бы удивился тому, что такие девушки существуют. В ней сочеталось все: нежность, женственность, доброта, чувство юмора, красота. Но, в тоже время, зная ее, можно было увидеть, что всему этому есть вторая сторона медали. Что все это для хорошей роли, годами отработанной. Что от нее ничего, кроме внешних данных, не останется, если убрать весь наигранный пафос.
Но никто, чудным образом, этого не видел.
Хотя играла она всегда.
Всегда. Но было исключение. И этим исключением был он – человек, которого она действительно любила и готова была на все.
И он ценил это ранее. И даже отвечал ей взаимностью. Но потом…
Что-то слишком быстро произошло, и она стала ему надоедать одним присутствием. Словно заноза в одном месте. Куда не пойдешь – везде она, Мария эта.
Хотя это было и неправильно – так думать о сестре.
— Ты вообще о чем? – он изогнул бровь.
— Как? – ее рот раскрылся от изумления. Она приподнялась на носочках, говоря в ухо: — О твоей просьбе. Чтобы я переспала с Драко.
Ч т о?
Он отталкивает ее так же быстро, как эти слова пролетают мимо его ушей.
Что значит “чтобы я переспала с Драко”? Что за бред она несет?
Он в изумлении, смешанным с неосознанным страхом, посмотрел на нее округленным глазами.
— Ты чего? Ленни? – она заботливо посмотрела на него, изогнув одну бровь. – Ты что?
— А? – он в отрешение помотал головой. – Что ты говоришь?
Она в ступоре нахмурила лоб.
— Спросила, что с тобой такое.
— Нет, — он протер рукой мокрый лоб, — до этого.
Она вовсе растерялась, словно ее поставили в тупик.
— О твоей просьбе.
— В чем она заключалась?
Мария, теряя остаток терпения, зло скосила на него глаза, пытаясь понять, не шутит ли он. Но он выглядел таким серьезным и потерянным, что она продолжила:
— Ну… я должна была переспать с Драко. Так, чтобы Гермиона узнала.
– Зачем? – он сглотнул ком в горле.
— Чтобы она стала ревновать, и они поссорились, я думаю. Ну а вообще, ты мне так-то о своих планах не говорил и… Ленни? – она дернула его за плечо, когда тот стал уходить куда-то. – Ленни!