My December
Шрифт:
Пошла на обед.
“Нищеброду хватило еды?”
Задержалась в библиотеке.
“Помогала нищеброду слово прочесть?”
И так было постоянно, уже который день.
— Да ладно. Правда режет глаза? – он ехидно улыбнулся.
— Мерлин, Драко! Какая правда? Я с ним даже не общаюсь, а ты говоришь про приглашение, — она ядовито ухмыльнулась в ответ, скорчив рожицу.
Он уже надоел. То ли эта забава была такая – доставать ее разговорами о Роне, то ли он задевал Драко за живое, раз
Неужели он ревновал? Или не мог успокоиться до сих пор, что он проиграл? Что какой-то там Уизли уделал его?
Скорее всего, в это все и заключалась, а ревность здесь была ни при чем.
— Теряет хватку.
— Кто? – она угрожающе посмотрела на него.
— Уизли твой ненаглядный. Раньше бы давно тебя позвал, а теперь придется идти самому. Потому что никто, кроме тебя, с ним пойти не согласится.
Драко пожал плечами, кивнув головой. Будто сам согласился с чем-то.
— Знаешь, еще одно слово, и я действительно пойду с ним на бал, Малфой.
Она раздраженно откинула плед в сторону, поднимаясь с кровати. Всунув ноги в тапочки, она решительным шагом направилась к двери.
— Ну и куда ты?
Она лишь с грохотом распахнула дверь и вылетела наружу.
Все эти разговоры уже настолько осточертели ей, что не хватало нервов.
Везде был Рон, везде, черт возьми. Начиная с того, что ей приходилось видеть его целыми днями и игнорировать, заканчивая тем, что она, приходя в башню радостная, неся Драко ужин, слушала про Уизли. Причем ни одному, ни второму не надоело делать это. Первому появляться на глаза, а другому – говорить про такого-сякого нищеброда.
И если на слова Драко она как-то реагировала, то Рона просто обходила стороной, даже не посмотрев. Она и не собиралась пытаться начать разговор с ним. Потому что она пообещала себе, что такое не прощают. Что его выходки ей надоели, и она не собирается терпеть это.
Хотя, по правде говоря, сам Рон пока не проявлял инициативы заговорить с ней. Только опускал голову, видя ее, и отходил куда-то в сторону, спотыкаясь о собственные ноги по несколько раз.
И ее это немного пугало. Неужели их дружба так и закончится?
Да, она не хотела прощать ни его, ни Гарри так быстро, но… они сами не предпринимали ничего, чтобы вернуть подругу. И это было весьма странно.
Или они чувствовали себя виновными до такой степени, что боялись начать беседу, что было мало вероятно, или же до сих пор не осознали своей вины.
Ладно Рон, тому для понятия нужна неделя, если не больше, но Гарри… уж он-то должен знать, что их поступок был слишком жестоким. К тому же, это уже второй раз, когда они налетают на него и бьют до такой степени, что Драко не в силах подняться самостоятельно.
Да, в тот день
И вообще – не хотят, значит, не хотят. И ей не нужно было думать о таком.
— Смотри, куда…
Он запнулся, когда она, отскочив, убрала волосы с лица.
И замер, хлопнув несколько раз ресницами.
— Ой. Извини. Я не думал, что это ты.
И это первые слова за все время. Растерянные и смущенные.
И весьма отстраненные.
Хм.
— Мг, — выдавила она из себя, переступая через раскрытую книгу, упавшую во время столкновения.
Ее лицо слегка дернулось.
И нужно было переться этим путем?
— Подожди.
Холодная ладонь касается ее руки, слегка притянув в свою сторону. И она моментально вырывает ее, отшатнувшись назад.
Мягкие глаза дотрагиваются до нее, но она лишь отступает.
— Трогать меня не надо.
— Но, Герм…
Его голос похож на стон утопающего. Будто это была последняя надежда, протянутая ниточка. И сейчас она пропадала, так и не сделав нужного.
— Я тебе не «Герм».
Она была груба и, местами, яростна.
Если он думал, что от одного “Герм” что-то поменяется, то это были глупые надежды.
Она зло оглянула родное лицо, покрытое веснушками, и развернулась, чтобы уйти.
— У тебя книга выпала, — презрительно выпалила она напоследок, задев обложку началом носка туфель.
— Постой.
Дрогнувшие нотки долетают до ее ушей.
Ой.
Отстань.
И вновь это Боже-фу прикосновение.
Она неспешно оборачивается, заправляя длинные волосы за уши.
— Зачем? И меня побьешь, Рональд?
Он устало прикрывает веки, потерев лицо рукой.
Огромные синяки красовались под глазами, а кожа стала настолько бледной, что было не понятно, чем он занимается ночами. И этот жутко больной голос, будто он почти садится полностью.
— Нет. Ты же знаешь, я девушек не бью.
— Да? – она едко засмеялась. – Я думала, ты и парней без причины не бьешь.
Он тяжело вздохнул. Посмотрел по сторонам.
— Причина была, — с легким напором.
— Не расскажешь, какая?
Она раздражена. И весь вид говорит об этом: злые огоньки в глазах, вена на шее, руки в боках. Этот стук каблука о пол.
— Ты сама прекрасно знаешь, — его брови полетели вверх.
— Нет, — она оглянулась вдоль коридора, замечая какое-то движение вдали, — нет, не знаю. Я и не думала, что ты псих, Рональд.
Его зрачки сузились, а губы поджались. Он нетерпеливо смахнул со лба рыжие волосы.
— Я не псих, Гермиона. Ты могла бы и поблагодарить меня.