My December
Шрифт:
— Я… Как вы в Гриффиндоре говорите? Святой Годрик? — он засмеялся. — Святой Годрик, я так рад!
Он схватился руками за голову, не переставая освещать дорогу своей сверкающей улыбкой. А затем — слишком стремительно — подлетел и коснулся влажными губами ее рта. И так нежно провел рукой по лицу, наклоняя ее тело вниз. Придерживая, при этом делая с ней все, что хотел.
А она мертво стояла, чувствуя, как ее клонят вниз, держа за талию, как в типичных мелодрамах. Чувствуя не родной вкус на губах. Чувствуя эту-не-ту руку
И вообще. Это же был не Драко. Тогда какого?..
Какого лешего?!
И вдруг удар по плечу. Так резко, что руки, болтавшиеся до этого по воздуху, с силой хватают Ленни за спину, чтобы не упасть. И он дергает ее на место, отрываясь.
Она изумленно смотрит на него, опустив взгляд на слегка красные губы от ее помады. На довольные глаза и легкую улыбку.
Черт. Она же только стала хорошо к тебе относиться.
— Кто это был? — тяжело дыша, спрашивает он, всматриваясь куда-то за ее спину.
И до нее сразу же доходит, как только глаза видят темную фигуру, скрывающуюся за снежинками. И паром, закрывавшим его платиновые волосы.
— Черт…
— М? Что? — Ленни настороженно смотрит на нее.
— Ничего. Эм, Ленни, — она нетерпеливо отталкивает его от себя. — Договорим завтра.
— Но…
И она бежит следом. Спотыкаясь о сугробы, камни и бугры. Не видя ничего из-за волос, которые лезли в глаза.
— Гермиона!
И она продолжала идти, чувствуя, как кровь приливает к голове. Не думая ни о чем, кроме того, что Драко шел впереди.
Просто подожди. Остановись хоть на секунду.
— Герм!
— Потом! — орет она в ответ, не оборачиваясь к Ленни.
Да пошел ты!
Идти на бал — одно, а все эти поцелуи.
Да пошел нахрен!
Ветер дул ей в лицо, отталкивая назад. Заставляя падать в снег и чуть ли не кричать от боли, когда в колени врезались палки.
— Драко! — кричит она.
И фигура, которая мерцала вдали, даже не останавливается. Продолжает туманом покачиваться.
— Прошу тебя! Остановись!
И он замирает. Оборачивается.
И девушка поднимается, хватаясь руками за ближайшее дерево. Быстрым шагом идя к нему, не обращая внимания на дырки в колготках, замерзшие и промокшие ноги. На зубы, которые стучали друг о друга. И сердце, которое почти выпрыгивало из груди.
— Драко…
Она приближается к нему. И в страхе смотрит на двое сжатых пальцев, в которых виднеется сигарета.
Он молча заносит ее, вдыхает дым и отправляет его в воздух, почти скрываясь за туманом.
— Драко, ты что делаешь?
— Тебя ебет?
Вновь подносит тонкую “веточку” смерти. И вдыхает почти с блаженством.
— Зачем ты это делаешь?
— Ты морали мне читать будешь? Иди к своему дружку.
— Ты куришь?
Ее рука сильно хватает за его запястье, почти вырывая белую сигарету, которая дымилась. А взгляд
— А тебе какое дело?
Он с ожесточением ударяет ее пальцы, и сигарета с большой скоростью летит вниз, зарываясь в снег. И, не посмотрев на ее удивленное лицо, закрылся в мантии, как летучая мышь. И попытался скрыться в метели, пока тяжелая рука вновь с силой сжала его плечо.
— Драко! Ты теперь все время мне так отвечать будешь?
Смешок. Уголки губ влезают вверх.
— Какая тебе разница, что я делаю, Грейнджер?
Фырканье.
И он презрительно убирает ее руку, вновь отряхивая грязь с куртки.
— А то ты не знаешь!
Она уже злится. И быстрым взглядом окидывает его одежду, будто из кармана должна торчать упаковка с сигаретами. Или что-то, что могло бы действительно подтвердить его новое “увлечение”.
— Знаешь что, — он с яростью шипит, — пускай тебя Страцкий твой волнует! Уебок конченный!
— Не надо кидаться на людей с оскорбления, не зная их!
— Даже так? Защищаешь его уже? — он гневно покосился назад, словно надеясь взглядом найти Ленни и убить его. — Пошла тогда нахер к нему!
— Да что ты раскомандывался?
И беспомощный вздох вырывается из груди, когда он вновь поворачивается спиной и быстрыми шагами идет прямо. Скрываясь за метелью, которая становилась стеной между ними.
— Ну Драко! — беспомощно и устало.
Это уже стало пожизненно: он обижается, она извиняется. Нормой дней.
Но все это сидело у нее в печенках. Как и то, что она, ни в чем не виноватая, бежала вслед за ним, еле поспевая за скрывающейся фигурой. Беспомощно блымкая глазами, смотря за тем, как пары вылетают из его рта.
И когда он стал курить? Новое увлечение аристократа? Или это считается престижно — пыхтеть, как паровоз?
Она бы поинтересовалась, но кто соизволит дать ответ на все это?
Грязнокровкам не понять.
Действительно: куда ей? Зачем вообще ей что-то объяснять?
Один орет, психует, потом вдруг становится чуточку милее, затем его словно огревает чем-то тяжелым, и все по кругу. Другой пол года извиняется за свое поведение, а потом затем за одну минуту все рушит. То поцелуями, то словами.
Отличный месяц, нечего и говорить. Что будет дальше — она даже представить боялась.
Тяжелая дверь с грохотом отворилась, пропуская мрачную фигуру вовнутрь, а затем тихо закрылась, словно принимать кого-то другого не хотела. Однако Гермиона с напором дернула за ручку, и та поддалась, скрипнувши при этом.
Приглушенный стук каблуков, которые отдалялись от нее, быстрым шагом поднимаясь по ступенькам. Длинная мантия, волочащаяся после хозяина, который небрежно снял ее и перебросил через плечо. Платиновые волосы, подскакивающие на его голове на каждом шагу.