My December
Шрифт:
Хорошо, что друзья потеряли ее далеко сзади. Они застряли где-то на опушке с деревом, что опало и не давало прохода. Но Гермиона пролетела над ним, словно маленькая птичка с красивым оперением. С израненной душою и сердцем. Будто ее подстрелил какой-то охотник, попав в цель. И ничто не смогло бы спасти крошечное животное от гибели. Душевной, эмоциональной.
Длинные ресницы медленно смыкаются, и девушка погружается в страшный, дикий сон. Сон, где она опять бежит вдаль, позабыв о том, что есть в этом мире что-то, кроме ее горя. Что-то, кроме ее мучений и слез. Что-то, о чем ей следовало бы заботиться. Гриффиндорка оставляла все это за спиной, не желая оборачиваться. Не желая хоть один раз взглянуть на свое прошлое. Она покидала его,
Грейнджер резко открывает глаза, по инерции схватив палочку. Она беспокойно вертит головой в разные стороны, пока не находит книгу в метре от себя. Подняв ее к себе, прижимает и гладит пальцами, про себя прося прощение за вчерашнее издевательство. Пару минут Гермиона отходит ото сна, с которым еще долго не может покончить. Он был таким реальным, таким прекрасным. Девушка и вправду подумала, что поднялась в небеса и отпустила проблемы в ее жизни. Что будет просто сидеть на белых облаках и охранять своих родителей, как ангел с длинными крыльями и красивым оперением…
Но все это ложь. Новая затея мозга. Голова будто специально играла на нервах гриффиндорки. Будто показывала - смотри, так для тебя было бы лучше, да. Но ты не получишь ничего из того, что только что появилось в твоей фантазии. Потому что это твоя кара - нести огромный груз за спиной, ни разу не присев на землю. Ни разу не дотронувшись до коры деревьев, не проведя пальцами по траве. Не заговорив с людьми, не присев около них. Одиночество - вот, что ожидало ее, и Гермиона была готова принять все, что угодно, лишь бы только отец пришел в себя. Лишь бы его ноги смогли ходить, а сердце продолжало умерено биться. Лишь бы он снова улыбался и дарил им радость. Смеялся, бегал, ходил на работу. Приносил цветы для мамы и маленькие конфетки для своей девочки с каштановыми волосами.
На шатающихся ногах она поднимается и бредет обратно. Легко было вернуться в школу - тропинка настолько протоптана, что не понятно: почему ее не нашли до сих пор? Почему не забрали в палату к мадам Помфри, посчитав сумасшедшей?
Хотя… Ведь это всего лишь Грейнджер. Никто, наверное, даже и не шелохнулся, чтобы искать ее. Наверное, никто даже не знает, что девушка пропала. Или знает. Но ему просто все равно.
С ватной головой она доходит до главных дверей. Мозги плавятся, создавая впечатление не из лучших. Ощущение, что Гермиона упадет прямо на месте, не покидало ее ни на секунду. Голова кренилась в бок, а колени подкашивались. Руки безвольно свисали по бокам, стуча по костям. Она выглядела, как приведение: уставшие, израненное и почти убитое.
На дворе стоял полдень, когда девушка зашла в свою гостиную. Медленно Гермиона прошла внутрь, падая на диван. Сил совершенно не было, и все, о чем она могла мечтать, - поскорее забыться. Поскорее уйти из этого мира, что бы все закончилось побыстрее.
Она все лежала, пока солнце меняло свое положение. Освещало лес и озеро, дарило легкие лучи ученикам, которые гуляли на улице, веселясь от души. Радуясь снегу осенью. Вопли доносились до ушей девушки, и она снова кричала. Вопила, прислоняя ладони к лицу. У нее не оставалось сил, чтобы закрыть окно. Чтобы закрыть это чертово стекло.
Людской смех раздражал ее с невероятной силой. Как кто-то мог радоваться жизни, когда ей так плохо? Когда она почти умирает от бессилия и своей провинности? Когда она - страдалица в этом идиотском мире.
И как только он устроен? Ты растешь, взрослеешь. Появляются друзья, отношения. Ты строишь свои планы, выстраивая их по кирпичику, и складываешь их постепенно, делая из них дом. Сначала нижнее этажи в начало жизни, а потом - крышу под конец судьбы. Когда уже есть дети, работа. Любящая семья, здоровье и счастье. И ты думаешь, что все неприятности,
Как же быстро могут измениться обстоятельства. Еще вчера Гермиона думала о том, как сдать зельеварение и придумать себе отговорку для друзей, а сегодня ее жизнь меняло русло с такой стремительностью, что, казалось, пройдут года, как один день. Маленький, но такой удручающий. Маленький, но приносящий столько боли, что думается: “а не прошла ли неделя, пока я лежал здесь, рыдая над своими ошибками или проблемами?”
Когда приходит закат, в комнату заходит парень. Как всегда, бесшумно и гордо. Со своей коронной осанкой, долгим взглядом и кривой ухмылкой. Он хочет сказать новую язвительную фразу, но обрывается на первом же слове - замечает, что девушке плохо. Она ничком лежит на диване, свернувшись калачиком. Юбка порвана, а кофта скомкана. Губы дрожат, а веки подергиваются, хотя Гермиона спит. Ее руки до крови впились в колени, словно что-то могло разъединить их. Каштановые волосы изрядно потрепались: виднелась разная длина в некоторых местах. Создавалось ощущение, что на девушку напал какой-то дикий зверь, и ей пришлось год скрываться в пещере, потому что остальная стая поджидала ее у входа.
Первая реакция у парня: разбудить. В обычной манере нагрубить, предъявив наказание - она прогуляла дежурство. Но что-то в ее виде останавливает даже такого холодного, как Малфой, человека. Второе, что думает сделать: просто пройти мимо, сделав вид, что не видел ее. Закрыться в своей комнате или пойти в холл, к Забини. Сделав вид, что никакой Грейнджер и ее проблем не существует.
Он так и поступает, повернувшись к двери. Делает пару шагов, но замирает на месте. Бросает короткий взгляд на Гермиону и подходит ближе. Садится около нее, протягивает теплую руку, чтобы вытянуть ее изо сна, но резко отдергивает, не успев дотронуться до кожи. Она была покрыта ссадинами, царапинами и ушибами. Раньше худые руки, стали более широкими. Кожа натянулась и слегка вздулась. Одна щека опухла, и глаз уменьшился.
Драко только сейчас заметил книгу, которую девушка сжимала второй рукой. Гермиона всем телом лежала на ней, словно боялась, что кто-то может отобрать у нее эту ценную вещь. Парень медленно вытягивает книгу в новой обложке. Он почти переложил ее в свои руки, как гриффиндорка резко просыпается и с криком вырывает свой подарок. Будто обезумевший зверь, прижимает ценную вещь к груди и выкидывает руку с палочкой впереди себя. Когда сонные глаза привыкают к свету и различают удивленного Драко, девушка медленно опускает пальцы на живот. Она снова ложится на диван пластом, еще сильнее прижимая книгу.
– Совсем уже с ума сошла? Да?
Совсем не холодный голос, не обвиняющий. Спокойный и слегка равнодушный. В его взгляде можно было прочесть маленькую заинтересованность происходящим, но не более. В этот день слизеринец был настроен положительно. Даже к таким, как Грейнджер.
Девушка промолчала, поджав губы. Она слышала голос где-то вдалеке. В конце длинного тоннеля, через который невозможно расслышать речь. Да ей и не нужно было все это. Какие-то мелкие проблемы ее не волновали. Ни что не могло огорошить Гермиону сильнее, чем то, что ее отец - инвалид. И это, скорее всего, на всю жизнь. И не понятно еще: придет он в себя после комы или нет? И сможет ли его голова работать? Или же головной мозг так же задет из-за спины?