Мы еще поживем

Большаков Алексей Владимирович

Как ученик он проблем особо не доставляет, сказала Зинаида Олеговна.
– Ленится, конечно, но способности к обучению у него есть. Математик его хвалит. Химию любит.

У меня отец тоже способным был, сказала Валентина Михайловна, она приподнялась из-за стола, обняла Бориса за плечи и попыталась поцеловать его в щеку.

Борис отшатнулся. Мать не целовала его никогда, даже в детстве он не знал ласки с ее стороны. А тут в присутствии учительницы она прониклась вдруг к нему такой вот нежностью. Ее неестественное показное поведение было противно Борису. Он боялся гнева матери и ее придирок, но смирился с этим, а такая неискренность возмутила

его до глубины души. Мамаша напялила на себя маску доброй любящей матери и теперь обманывала, разыгрывала свою роль перед учительницей.

Борис, не оборачиваясь, не спросив разрешения, выскочил из дома. Он не мог даже вообразить себе, что мать способна его поцеловать. Но она сделала это только для того, чтобы произвести благоприятное впечатление на учительницу.

Возмущенный Борис в тот день долго шатался по улице без дела, ожидая, когда уйдет Зинаида Олеговна. В глубине души он надеялся, что визит классного руководителя сделает мать добрее, что отношения в семье наконец-то наладятся. Однако ничего в их жизни так и не изменилось, Борис продолжал страдать. А железную дорогу мать унесла. Боря так и не узнал, у кого она взяла ее напрокат.

Вот и сейчас, в этом вечернем лесу, Борис думал не столько о совершенных им жестоких убийствах, сколько о поведении своей матери. Но как он не пытался, так и не мог понять ее, не мог простить.

Становилось все темнее. Быстро похолодало. Надвигалась очередная ночь. Борис озяб, у него закончились спички, он не мог развести костер и согреться. Хотелось пить и есть. Но открыть рыбные консервы, взятые в доме деда, он не мог консервного ножа не было.

Дождавшись темноты, Борис снова пошел в деревню. Ему нужно было найти что-нибудь съестное и набрать воды. Кроме того, его преследовало непонятное ему желание пойти к дому деда и хотя бы одним глазком посмотреть, что там творится после убийства, обнаружили ли труп или нет. Бориса словно тянуло на место преступления. Но он пересилил свое желание, обогнул деревню и вышел из леса с противоположной от дома деда стороны.

Ночь опять выдалась тихой. По небу неспешно проплывали редкие облака, которые иногда закрывали яркую, почти полную луну.

С этого края деревня освещалась фонарем. Была отчетливо видна не асфальтированная дорога и несколько домов по обе стороны от нее. В конце дороги все терялось в темноте.

Борис долго прислушивался, затем подошел к ближайшей хате, покрутился возле забора, заглянул во двор. Тихо, света нет. Он распахнул калитку и, стараясь двигаться бесшумно, приблизился к дому. На этот раз дверь оказалась запертой. Постояв немного в нерешительности, юноша заглянул в окно в надежде разглядеть в темноте обстановку. Это было окно на кухню. Сквозь тьму пустого помещения просматривались холодильник и стол. Борис потрогал оконную раму, затем аккуратно подцепил ее створку. Стекло слегка задребезжало, рама поддалась, окно открылось.

Если бы створка старой деревянной рамы не поддалась, можно было бы уйти и поискать другой вариант. А так путь на кухню был свободен. Борис, убеждая себя, что он только посмотрит, есть ли в доме продукты, влез в окно. Ему опять было страшно лезть в чужой дом, но он сумел сделать это почти бесшумно. Спустившись с подоконника, юноша замер, вновь прислушиваясь. Дом безмолвствовал. Может, не было никого, может, хозяева крепко спали. Борис слышал лишь стук своего бешено колотящегося сердца. Приятно пахло хлебом. Он осторожно подошел к столу и действительно обнаружил начатую неубранную буханку. Рядом лежал столовый нож. Он взял буханку, но резать не стал, просто откусил солидный кусок и стал жадно жевать, затем открыл дверцу холодильника. И вдруг из комнаты раздался голос. Борис почувствовал, резкую боль в ушибленном плече. Он хотел убежать, но вместо этого схватил нож и двинулся на звук. Он подошел к двери в комнату и распахнул ее.

ГЛАВА 10.

ДОБЫЧА.

Старушку разбудил осторожный скрип оконной рамы на кухне, словно кто-то пытался с улицы влезть в помещение, но делал это нерешительно. Она приподнялась на локте и с надеждой подумала, что эти звуки ей чудятся, но явственно услышала, как кто-то очень осторожно спустился с подоконника на пол. Женщина обернулась на звук и села на кровати, ощущая волну страха, накрывшую ее. Луна освещала ее комнату через неприкрытую на ночь занавеску. Часы показывали половину двенадцатого. Она спала совсем немного.

У старушки был не по годам чуткий слух. Она услышала скрип половиц, не такой, как скрипят иногда по ночам рассохшиеся старые доски, а резкой и тяжелый. Скрип был вызван ногами постороннего человека. За дверью явно кто-то был и вел себя крайне осторожно. Конечно, это вор. И пока вор орудовал на кухне, в мозгу женщины промелькнули две мысли. Сначала она решила, что это случайный бомж забрался в поисках пропитания. Но затем в голову пришла мысль о гораздо более страшной опасности: этот человек мог знать о ее сбережениях и залез к ней за ее деньгами. Сердце старушки тревожно забилось. В сильном испуге она притаилась, инстинктивно ощупывая солидную пачку денег, вшитую в ее матрас. Но поняла, что вор, осмотрев кухню, наверняка зайдет и к ней в комнату.

Надеясь, что у нее все-таки орудует обычный бомж, старушка решила подать голос.

К-кто здесь?
– с небольшим заиканием, стараясь говорить как можно громче, спросила она.

Женщина хотела своим криком спугнуть грабителя. Но крика не получилось, голос ее предательски дрожал от страха.

Услышав явственный женский голос, Борис захотел немедленно убежать и сделал уже пару шагов по направлению к открытому окну, но остановил: он больше не был тем пугливым и забитым мальчишкой, который боялся людей и при любой угрозе всегда убегал.

Юноша был относительно спокоен, руки его немного тряслись, но мозг работал четко. Злобная решимость овладела им. Он схватил лежавший на кухонном столе нож и, подчиняясь неведомому инстинкту, той страшной силе, которая уже руководила его разумом во время прошлых убийств, рывком распахнул дверь в комнату.

На кровати, сжавшись, сидела маленькая седая старушка в ночной рубашке. Она вся напряглась и с ужасом глядела на Бориса. Даже в темной комнате он почувствовал наполненный животным страхом взгляд пожилой женщины. И этот страх воодушевил Бориса. Он ринулся к старухе.

Когда в темном проеме распахнутой двери появился силуэт огромного человека с ножом в руках, бабушка сразу поняла, что это тот самый изверг, который убил прошлой ночью Федора Смирнова об этом говорила вся деревня. И вот душегуб забрался к ней! Но старушке хотелось жить, ей очень хотелось пожить еще на белом свете.

Я дам тебе д-денег! У меня м-много д-денег!
– в истерике, продолжая заикаться от страха, закричала она, пытаясь остановить негодяя, но озверевший молодой человек уже несся на нее, замахиваясь ножом.