Мы – есть! Вера
Шрифт:
– Вот и я не знаю, – передернул плечами Ренни. – Господин граф, вы ведь понимаете, что я отдам за вас жизнь, не задумываясь?
– Понимаю. Потому и позволяю тебе говорить мне в глаза то, чего не потерпел бы ни от кого иного.
– Не становимся ли мы сами зверьми в погоне за победой?
– Надеюсь, что нет… – сгорбился в кресле ис Тормен. – Надеюсь, что нет…
Он резко встал, подошел к бару, налил себе полный бокал черного тиумского виски и залпом выпил. Потом минуту постоял молча, о чем-то размышляя, и выпил снова.
– Девочек забыть не можешь? – хрипло спросил он.
– Не могу… – вздрогнул Ренни. – А вам они ночами не снятся?
– Снятся, – скрипнул зубами граф. – Но у меня нет иного выхода! И кому, как не тебе, об этом знать.
– Простите меня, – вздохнул секретарь. – Все знаю и все понимаю, мне просто больно их видеть.
– Мне тоже, – сухо сказал граф. – Но я не имею права на жалость. Если бы мы были добренькими, мы получили бы столь многообещающий экземпляр, как тридцать вторая?
– К сожалению, нет.
– Вот и я о том же. На этом давай закончим бесполезный разговор. Мне сейчас еще с девчонкой говорить. А она твердый орешек, легко не расколешь.
Дарв ис Тормен иронично усмехнулся, снова превратившись в человека, которым его привыкли видеть окружающие. Снова перед секретарем стоял лощеный, уверенный в себе аристократ, великий маг.
– Звать? – спросил Ренни.
– Давай.
Секретарь вышел.
Тридцать вторая осторожно подошла к комнате, в которой ее ждал господин. Девушка всю последнюю неделю пребывала в недоумении. Ее заперли в большой роскошной спальне, кормили досыта всякими вкусными вещами, давали спать, сколько хотела. Даже книги дали. Но самое главное – за всю неделю ее ни разу не ударили! Ни за что не наказали! Это вообще ни в какие ворота не лезло, такого не случалось никогда. Хоть раз в день воспитанниц питомника пороли просто для профилактики. Тридцать вторая относилась к неизбежной ежедневной порке философски, как к привычному злу. Все равно ведь ничего не поделаешь, так нечего волну зря гнать. А тут вдруг целая неделя отдыха! Без порки!
Откровенно говоря, девушка просто растерялась. На глазах рушилось все, к чему она привыкла. Умница попыталась понять, для чего с ней так поступают, но не смогла. Информации для качественного анализа оказалось недостаточно. Даже Хитрюга с Ведьмой ничем помочь не сумели, тоже пребывая в недоумении. Когда тридцать вторую позвали к господину, у девушки камень с души свалился. Пусть что угодно делает, хоть надзирателям отдаст, только бы не эта проклятая неизвестность!
– Заходи, чего стесняешься, – заставил ее вздрогнуть голос господина. – Стань у той стены.
Она мышкой скользнула в комнату и застыла возле указанной стены по стойке смирно, не решаясь даже пошевелиться. На сей раз девушка была одета в выданное ей охранниками легкое серое платье до колен. Наверное, сейчас опять прикажет раздеться. Что такое стыд, тридцать вторая не знала, никто не разъяснял воспитанницам питомника значение этого понятия. Ей просто было несколько не по себе, когда мужчины жадно пялились на ее тело. И что такого необычного они в этом теле находят, что смотрят как на что-то очень вкусное? Тело как тело. Точно такое же, как у остальных воспитанниц. Впрочем, на тех охранники тоже смотрели жадно.
Господин молчал, с каким-то лихорадочным интересом разглядывая девушку. Тридцать второй снова стало не по себе. Чего он хочет? Для чего она ему?
– Сколько у тебя личностей? – припечатал ее к стене неожиданный вопрос.
«Молчи! – в панике завопила Злюка. – Дура, молчи!!!»
«Он знает, – возразила Убийца. – Не вздумайте играть с этим человеком в ваши обычные игры. Он нас насквозь видит, задницей чую».
«Она права, – проворчала Хитрюга. – Умница, бери контроль и постарайся не ляпнуть лишнего. Ведьма, будь готова перехватить».
«Дуры вы… – прошипела Злюка. – Вот посмотрите, что дальше будет».
«Молчать всем! – скомандовала Умница. – Мы начинаем самую опасную игру в нашей жизни. Если проиграем, то все – кранты. Поняли, девки?»
– У меня шесть полноправных личностей, господин, – наклонила голову тридцать вторая, а когда подняла голову, граф увидел в ее глазах насмешку.
– Интересно, есть ли среди них нужная? – поинтересовался он. – Ты, похоже, девочка неглупая и сама должна была кое-что понять.
– Вы имеете в виду мечтательную идиотку, верящую во всякую чушь, вроде любви и дружбы? – оскалилась девушка. – Имеется такая.
– Браво! – пару раз хлопнул в ладоши ис Тормен. – Ты меня не разочаровала.
Внутри девушки все пятеро облегченно перевели дух. Они не ошиблись, пичкая Дурочку строго дозированной информацией и не позволяя ей просыпаться. Плохо, что именно это жалкое существо станет основной личностью, но против воли господина не пойдешь. Впрочем, пока рано судить, слишком мало данных. Главное – выжить. Это первичная задача, а что случится потом – пока не важно.
– Садись в кресло, девочка, – показал рукой господин. – Вот в это. Налей себе сока.
Тридцать вторая осторожно подошла к указанному креслу и села, держа спину ровно, как солдат на плацу. Ей очень не хотелось проколоться хоть в какой-нибудь мелочи и вызвать гнев человека, от которого зависело, жить ей или умереть. Потому девушка налила сока в стакан, но отпить не решилась, напряженно глядя на сидящего перед ней подтянутого аристократа с седыми висками.
– Пей, – приказал он.
Покорно глотнув, тридцать вторая удивилась – она ждала какого-нибудь подвоха, ждала, что в стакане окажется какая-нибудь гадость. Надзиратели часто так издевались над воспитанницами – сутками не давали пить, а потом поили какой-то горькой жидкостью, от которой выворачивало все нутро. Но в стакане был прохладный и свежий сок, и девушка с большим удовольствием его выпила.
– А теперь подними стакан.
Тридцать вторая пожала плечами, протянула руку и подняла стакан.
– Не рукой! – скривился господин. – Магией.
«Ведьма! – позвала Умница. – Давай!»
«Иду, – отозвалась та, беря тело под контроль. – Наблюдай, запоминай все, проанализируй каждый его взгляд, каждое слово, каждый жест, каждый намек».
«Сделаю!»
Ведьма быстро вытянула из окружающего пространства несколько цветных нитей, с которыми ей так нравилось играть, переплела их и вздернула стакан в воздух. Господин озадаченно уставился на покачивающийся перед его носом стакан. Потом расхохотался.