Мы и наши малыши
Шрифт:
Так, Мид первой показала с помощью результатов полевых исследований нескольких «чужеродных» обществ, что общую структуру любой культуры можно понять на фундаментальном уровне, изучая присущий ей подход к детям [111] . Согласно предположению Мид, повседневные действия родителей – это всего лишь отражение того, что диктует культура, к которой они принадлежат. Таким образом, используемый родителями способ воспитания оказывает серьезное влияние на то, как ведут себя их дети, став взрослыми. Еще важнее на тот момент было то, что эти ученые верили в возможность изменения всего общества за счет изменения подхода к воспитанию детей, и такой оптимистичный взгляд на вещи был, без сомнения, необходим в период между Первой и Второй мировыми войнами [112] . Так, они считали, что агрессию и соперничество можно «отсеивать», а дух сотрудничества усиливать и что менее «правильные» системы родительского контроля могут быть заменены на более «правильные» [113] .
111
Mead, 1930/1975.
112
Mead, 1930/1975; Mead, 1956.
113
Эта идея снова вошла в моду, и в ходе изучения приматов уже получен
Однако самым важным вкладом, который Мид и Бенедикт сделали в исследование воспитания, была идея, что образ действий родителей по отношению к своим детям подкрепляет разнообразные культурные правила, что передача структуры культуры от поколения к поколению происходит главным образом через эти стили воспитания [114] . Неотъемлемой частью этой модели является мысль, что людям свойственна пластичность поведения; культура и родители могут влиять на то, что мы собой представляем и кем становимся, только благодаря тому, что люди – гибкие существа, которые способны учиться и меняться, а также влиять друг на друга [115] . Для научной школы «Культура и личность», основателями которой были Мид и Бенедикт, интерес представляло не отличие культур друг от друга, а то, как в каждой культуре родители неосознанно передают правила, структуру и цели конкретного общества своим детям. В результате этого каждый из нас является продуктом своей культуры, а родители выступают в роли «контактеров», через которых мы получаем культурные и социальные послания [116] .
114
Benedict, 1938.
115
Mead, 1956.
116
Benedict, 1938; LeVine et al., 1994; Harkness and Super, 1996.
Школа «Культура и личность» появилась в то время, когда психологи определяли, что могут делать младенцы и что они знают, в лабораторных условиях с помощью тестирования. Это были тесты, позволяющие проверить зрение малышей, их моторные навыки, когнитивные способности, реакции и чуть ли не все остальное, что способен делать ребенок в представлении взрослого. К сожалению, объектами такого тестирования становились только дети белых американцев, принадлежащих к среднему классу, и проверяли их на когнитивные и эмоциональные навыки, присущие этой группе населения. Как отмечал антрополог Роберт Ле Вин, в те времена структура проводимых экспериментов отражала лишь западные представления о развитии ребенка, а также убеждение в том, что дети должны действовать определенными способами и что для достижения этих целей с ними следует обращаться определенным образом; никто не задавался вопросом об универсальной природе их способностей [117] . Однако исследователи подчеркивали тот факт, что маленькие дети – это организмы, обладающие исключительными способностями и адаптивностью. Они способны общаться, думать и впитывать знания, и ученые уже не воспринимали их как инертных безгласных глупышей, но восхищались тем, что те могут делать. Этот сдвиг в отношении возник в то время, когда западная культура совершала отход от доминирования строгости в воспитании, склоняясь в сторону стиля воспитания, в котором основным предметом озабоченности родителей является эмоциональное здоровье малыша. В некотором смысле западное общество стало относиться к детям более серьезно.
117
LeVine et al., 1994.
В 1950-х годах положения направления «Культура и личность» были использованы для запуска одного из наиболее амбициозных и интересных проектов в истории культурной антропологии. Группа социологов из Гарварда, Йеля и Корнелла во главе с Джоном и Беатрис Уайтинг совместно разработала план, предполагавший отправку команд антропологов для изучения воспитания детей в шести разных культурах. Для упрощения процесса сравнения полученных данных они предложили исходить из одних и тех же гипотез и строго контролировать используемую учеными методологию. В состав команд входили супружеские пары, что позволяло наблюдать как мужчин, так и женщин, представляющих разные культуры. Участники проекта выбрали широкий спектр культур и стилей существования, чтобы проверить гипотезу об универсальности некоторых моделей поведения и выявить их различия. Так, в число объектов исследования входили одновременно члены племени гусии из Восточной Африки, жившие сельским хозяйством, и представители белого среднего класса, проживающие в районе Бостона. Реализация проекта осуществлялась на базе центральной лаборатории, которой руководила Беатрис Уайтинг и куда направлялись все полевые материалы. Идея заключалась в том, чтобы объединить в одном месте сопоставимые данные, которые собирались исходя из одной и той же концепции, в одно и то же время и с применением одинаковых методов [118] . Данный проект выходил за рамки тех целей, которые ставили перед собой этнографы прошлого, в одиночку отправлявшиеся в дальние земли в поисках романтической картины жизни за пределами западного мира, и положил начало эпохе строго научных сравнительных исследований.
118
Whiting, 1963; Whiting and Whiting, 1975.
Теоретический подход к изучению социальной структуры, используемый в рамках «Проекта шести культур», носил экологический и экономический характер. Как любой эколог, приступающий к изучению какой-либо группы животных, участники проекта исходили из предположения, что расселение людей связано с распределением биоресурсов на определенной территории. Согласно этому взгляду, состав домохозяйства – это результат расположения домов, деревень и сообществ, ориентированного на максимально эффективное использование этих ресурсов исходя из определенной модели добычи пропитания. Эти экологически обусловленные слои социальной структуры, в свою очередь, задают параметры воспитания детей. Таким образом, получается, что жизненный уклад определяет структуру домашнего хозяйства, которая порождает стили воспитания, которые, в свою очередь, формируют личность [119] . Исходя из этого представления планируемые исследования детей должны были открыть двери в мир различных культур (см. главу четвертую). Супруги Уайтинг и их коллеги считали, что любая социальная и политическая структура формирует родителей, которые, в свою очередь, воспитывают детей таким образом,
119
Whiting, 1963.
В наши дни подобный подход к разным культурам, как и к своей собственной, по-прежнему применяется для анализа тех способов и стилей, с помощью которых родители воспитывают детей. Так, антропологи используют модели добычи пропитания – то есть способы находить пищу – для объяснения особенностей личности. Может показаться, что еду и личностные качества разделяет достаточно большое расстояние, однако если мы говорим о том, что культура тем или иным образом формирует человека, то неизбежно должны быть связи между нашими действиями с целью выживания на самом фундаментальном уровне и тем, кем мы являемся на самом сложном высоком уровне. Например, для того чтобы быть охотником и собирателем, необходимо обладать такими качествами, как инициативность и настойчивость, а значит, можно ожидать, что в рамках такой системы существования родители будут развивать в своих детях уверенность в себе. А в обществе скотоводов, где владение крупным рогатым скотом служит мерой успеха, родители, возможно, будут воспитывать детей, уделяя больше внимания формированию у них чувства ответственности, а не развитию творческих способностей [120] . Кроме того, по мере перехода различных обществ от одного типа экономики к другому – как это произошло с племенем кунг из Ботсваны, перешедшим от жизни охотников и собирателей к жизни в поселениях, или с теми, кто занимался сельским хозяйством, а затем освоил городской образ жизни, – родители вынуждены формировать у своих детей новые и более уместные культурные навыки. Исследования нескольких сообществ, находящихся в процессе перехода, показывают, что изменения в экономической базе находят свое отражение в стилях воспитания, так как у родителей происходит сдвиг в сторону модели, предполагающей заботу о детях, формирующую иные ценности, необходимые для нового образа жизни [121] .
120
Barry et al., 1959; LeVine et al., 1994.
121
Draper and Cashdan, 1988.
Данный подход предполагает, что действия родителей и их поведение по отношению к своим детям оказывают влияние на их личность и на то, какими личностными качествами они обладают, став взрослыми людьми. Сегодня эта мысль кажется очевидной. Большинство из нас, принадлежащих к западной культуре, настолько глубоко «погружено» в психологическую теорию – как на интеллектуальном уровне в процессе обучения в школе, так и на социальном уровне в рамках популярной культуры, учитывая постоянный рост индустрии психотерапии, – что мы воспринимаем родительское влияние на развивающуюся личность ребенка как нечто само собой разумеющееся. Мы даже возлагаем вину за свое поведение на собственных родителей и часами пытаемся найти связь между психическими свойствами своей личности с тем, что произошло с нами в детстве. Однако это довольно современный и явно западный подход к личности. Так, некоторые считают, что личностные качества не развиваются под внешним влиянием, а присущи нам от природы или что за формирование человека отвечают другие духовные или генетические силы. Тем не менее современные антропологи, которые в большинстве своем получают традиционное западное образование, активно применяют концепции психологии развития и включают их в свою модель родителей и общества.
Специалисты, занимающиеся кросскультурными исследованиями, сегодня, как и во времена супругов Уайтинг в 1950-е годы, подходят к изучению воспитания аналогичным образом. Все согласны с тем, что воспитание является частью более широкой, интегрированной системы поведения, которая преобразуется под влиянием как культуры, так и индивидуальных особенностей личности; говоря иначе, что воспитание связано со всем остальным [122] . Существует предположение, что у родителей также есть основные темы, которые проходят красной нитью через те действия, которые они совершают в процессе общения со своими детьми. Одним словом, у родителей есть осознанная или неосознанная концепция воспитания. Соответственно, внимательно наблюдая за родителями и детьми на протяжении определенного времени, исследователь может выявить и понять эти темы [123] .
122
LeVine, 1974; Bornstein, 1991.
123
Whiting and Child, 1953; Bornstein, 1991; Harkness and Super, 1996.
Не существует ни злонамеренного властителя дум, ни «Большого брата», подталкивающего родителей к тому, чтобы индоктринировать своих детей определенным образом. Культурный этос и ценности, одобряемые обществом, передаются от поколения к поколению, потому что они работают: люди неосознанно соглашаются с определенным набором ценностей и передают их, потому что они приносят пользу обществу в экономическом плане и служат отдельным людям на личном и духовном уровне [124] . Более того, этот культурный этос становится практически невидимым; его трудно выявить или выделить, потому что он настолько прочно укоренился, переходя от поколения к поколению, что кажется «естественным» или «правильным» и рассматривается как составляющая идентичности человека. Культура воспринимается не как некий покрывающий все туман, который с навязчивым постоянством окутывает людей и семьи, а как кружевная дымка, которая проникает в каждую трещинку в поведении, оказывая тихое, но могущественное влияние на то, что люди делают, и на то, как взрослые обращаются со своими детьми [125] .
124
Bornstein, 1991.
125
Harkness and Super, 1980.
С недавнего времени ученые применяют понятие «ниша развития» к концепции «родитель – ребенок», чтобы подчеркнуть необходимость изучения воспитания с холистического, почти экологического ракурса [126] . Специалисты в области развития ребенка Сара Харкнес и Чарльз Супер дали одно из наиболее точных определений ниши развития, согласно которому она включает в себя физические и социальные условия жизни ребенка, культурные традиции, в соответствии с которыми он воспитывается, и психологию того человека, который о нем заботится и которая, без сомнения, и является тем каналом, через который все зависимые человеческие дети получают представление об окружающем их мире [127] . Одним словом, ниша развития – это описание мира ребенка с существующими в нем пластами, такими как семья, культура, социально-экономический статус, этническая принадлежность и личность.
126
Harkness and Super, 1980.
127
Harkness, 1992; Harkness and Super, 1994.