Мы и наши малыши
Шрифт:
После того как малыш появился на свет, новоиспеченные отцы, впервые видя своего младенца, испытывают все те же эмоции, что и матери; и когда им предоставляется такая возможность, ощупывают малыша по точно такой же схеме, как и матери – сначала пальчики, потом ладошки, ручки и ножки, а затем тельце. Разговаривая с младенцем, отцы, как и матери, говорят более высоким голосом и, точно как матери, начинают употреблять короткие, повторяющиеся фразы [74] . В ответ на вопрос исследователей 90 % отцов утверждали, что могут с уверенностью узнать своего ребенка по одному только внешнему виду, хотя обычно не могут распознать его по голосу или различить на слух причину плача [75] . В контролируемых лабораторных экспериментах, где совместная игра отцов и матерей с их младенцами записывалась на видео, отцы демонстрировали те же самые реакции на жесты малышей, что и матери, и ту же степень восприимчивости к детскому плачу [76] . Другие исследователи снабдили группу матерей и отцов датчиками сердцебиения, кровеносного давления и кожного сопротивления и показали им серию фотографий младенцев в различных эмоциональных состояниях – улыбающихся и плачущих. Отвечая по просьбе исследователей на письменные вопросы о своей реакции на эти фотографии, женщины описывали ее в более ярких красках. Но физиологические измерения продемонстрировали, что и отцы, и матери на самом деле реагировали на них одинаково. Это подтверждает представление о том, что, хотя физиологически отцы и матери реагируют на своих детей одинаково, у женщин вербальный компонент физической реакции намного более экспрессивен [77] . Отцы иногда даже испытывают вместе со своими женами некую долю наступающей
74
Yogman, 1990.
75
Greenberg and Morris, 1974.
76
Parke, 1979; Yogman, 1984; Yogman, 1990.
77
Frodi et al., 1978.
78
Zazlow, цит по in Yogman, 1984.
Сами младенцы, насколько можно судить, также не делают особых различий в реакции на своих маму и папу. В экспериментах, где за малышами следили, как они реагируют на маму, папу и постороннего человека, младенцы однозначно различали родителя и постороннего человека и демонстрировали это довольным или недовольным выражением личика или тем, фокусировались они на нем или отворачивались; однако на маму и папу они реагировали практически одинаково. Конечно, в стрессовых ситуациях младенцы больше реагировали на маму; но когда все было спокойно, завидев папу, они радовались ему ничуть не меньше [79] .
79
Kotelchuck, 1976; Lamb, 1976.
В том, как отцы и матери взаимодействуют со своими малышами, есть свои различия. Во всех культурах отцы играют с детьми больше, чем матери, и идут на большие риски типа подбрасывания малыша на руках [80] . Отцы также считают, что детям требуются более активные стимулы, чем это кажется матерям, что скорее всего объясняет, почему они больше с ними играют.
Хотя сильная привязанность между отцом и ребенком взращивается годами регулярного общения, присутствие мужчины при родах однозначно играет очень важную роль. Отцы, которые были вместе с женами в родильной палате, с большей уверенностью говорят о том, что чувствуют своего малыша, чем те мужчины, которые там не присутствовали, и постоянно отмечают мгновенный характер этой реакции [81] . Более того, возможно, что фактор присутствия при родах имеет эволюционное значение. Поскольку зачатие происходит незаметно для мужчины, а у людей ожидается, что отец будет вкладывать в воспитание своих детей немало сил, с точки зрения естественного отбора было бы логично отдавать предпочтение любым факторам, поощряющим установление связи между отцом и ребенком. Психологи-эволюционисты Мартин Дэли и Марго Уильсон провели весьма любопытное исследование того, какими видят своих детей их родители. Исследователи спрашивали мам и пап, на кого, как им кажется, похожи их малыши. Подавляющее большинство матерей ответили, что младенцы похожи на своих отцов [82] . А в присутствии супругов они делали это многократно, постоянно повторяя, как он похож на папу, даже когда сам мужчина с этим решительно не соглашался. Ученые говорят, что матери и отцы и даже члены их семей, похоже, вступают в неосознанный сговор с целью убедить мужчину, что ребенок – именно его, независимо от ситуации. И возможно, такое поведение не беспочвенно: немногочисленные генетические исследования, прослеживавшие подлинные родственные связи, показали, что не менее 10 % мужчин, значащихся отцами своих детей, не являются их биологическими родителями [83] .
80
Yogman, 1982; Yogman, 1984.
81
Greenberg and Morris, 1974.
82
Daly and Wilson, 1982.
83
Diamond, 1992; Buss, 1994.
Психолог Джон Боулби считал, что отношения привязанности между родителем и ребенком монотропны, то есть родители от природы задуманы единовременно привязываться к одному младенцу, а дети способны сосредотачивать свое внимание только на одном родителе (как правило, матери). Но новые исследования показали, что это не так. Младенцы однозначно знают своих родителей лучше, чем всех остальных людей, даже когда отец большую часть времени не находится дома или когда мать подолгу отлучается, и испытывают привязанность к ним обоим [84] . Очевидно также, что чем больше отцы общаются со своими малышами, тем больше они привязываются друг к другу. Реакции отцов при виде новорожденного младенца с их слов полностью совпадают с реакциями матерей; и когда им предоставляется такая возможность, они ощупывают его в той же последовательности, что и матери, начиная с пальчиков и выше; отцы, как и матери, так же начинают говорить более высоким тоном, и так же стараются завладеть вниманием младенца, говоря медленнее и более короткими модулированными фразами [85] . И с точки зрения эволюции логично, чтобы мужские особи нашего вида были предрасположены к выполнению отцовских функций. Никто не отрицает, что матерей и их младенцев связывают особые отношения; именно женщины зачинают и вынашивают детей. Но эти девять месяцев – лишь небольшой отрезок времени в сравнении с продолжительным периодом детства и подросткового возраста, когда детям требуется помощь взрослых. Если природа задумала наш вид так, чтобы он заботился о своих зависимых детях – а ведь мы единственные живые существа, потомство которых находится на иждивении у родителей даже после достижения половой зрелости, – значит, естественный отбор должен был наделить отцов, как и матерей, качествами, обеспечивающими привязанность к собственным детям.
84
Lamb, 1976.
85
Yogman, 1990.
Взаимозависимые отношения
Исследователь проблем детского сна Джеймс Мак-Кенна (см. главу пятую) часто начинает свои статьи и доклады на конференциях, посвященных режимам сна матери и ребенка, со следующей цитаты авторства доктора Д. Винникотта, педиатра: «Не существует “просто младенцев”; младенец всегда существует в паре с кем-то». Данное утверждение исключительно удачно выражает то, что открывают для себя ученые типа доктора Мак-Кенны, изучающие человеческих детей: физиология ребенка не является вещью в себе, но теснейшим образом связана с физиологией заботящихся о нем взрослых. Характер этой связи часто описывают термином «подстраивание». Подстраивание – это такого рода система обратной биологической связи между двумя организмами, при которой режим и поведение одного влияет на другого. В данном контексте подстраивание означает, что физиология двух людей настолько взаимосвязана, что в плане биологии один всегда все повторяет за другим, и наоборот.
В случае малышей и их родителей подстраивание начинается с раннего возраста. Прежде всего это связь физическая. Ученые много изучали последствия разлучения матери с младенцем и его физиологическую реакцию на это разлучение на примере обезьян. Например, в одном эксперименте ученые забрали у матерей трех- и четырехмесячных обезьянок-резусов и саймири, а через полчаса вернули обратно. Разлученные с мамами обезьянки немедленно начинали взволнованно кричать, и по мере возбуждения их гормональная картина менялась: уровень кортизола, гормона стресса, резко подскакивал. Любопытно, что, даже проходя через эту процедуру по двадцать раз и приучившись, что в итоге мама всегда возвращается, младенцы так никогда и не адаптировались к этому обстоятельству; с точки зрения их физиологии, разлучение в 20-й раз было столь же травматично, как и в первый [86] . Исследования преждевременно рожденных детей и того, как лучше их выхаживать, показали, что для младенцев нахождение рядом со взрослым и телесный контакт являются неотъемлемым условием здорового развития. В одном исследовании малышам по четыре раза в день делали 15-минутный массаж тела и головы с поглаживанием. Младенцы становились спокойнее, их кожные покровы приобретали здоровый оттенок, и сами они спали лучше, чем контрольная группа других недоношенных малышей. А к четырем месяцам младенцы, получавшие эту процедуру, намного обгоняли
86
Coe et al., 1985.
87
Rice, 1977.
88
White and Labarba, 1976.
Взаимозависимые отношения между взрослыми и маленькими детьми поддерживаются с помощью различных сигналов и реакций, которые координируются их участниками на уровне врожденных инстинктов (фото Д. Хэтч)
Связь с родителем также носит визуальный и слуховой характер. Новорожденные узнают голос матери и предпочитают его голосам других взрослых [89] . В одном исследовании новорожденных в возрасте менее одного дня помещали в пластиковое сиденье и давали искусственный сосок, подключенный к проигрывателю, а на голову надевали наушники. Если малыш сосал сосок достаточно долго, в наушниках начинал звучать голос его мамы, читающей сказку; если же он сосал совсем немного, вместо нее сказку читала другая женщина. Младенцы быстро соображали, как работает эта система, и научались вызывать голос мамы, а не посторонней женщины, и старались слушать его подольше. Делали они это, несмотря на то что их держали в палате для грудничков и со своими матерями они к тому моменту успели провести очень немного времени [90] . Ученые обнаружили, что, говоря с младенцами, все родители выражают одобрение, внимание, сочувствие и тому подобное сходными интонациями [91] . А сами младенцы с первых дней жизни синхронизируют свои движения с речью взрослых; насколько можно судить, они принимаются координировать движения своих ручек и ножек и шевелят ими с той же скоростью и в том же ритме, что и речь того, кто с ними говорит [92] . Даже не видя человека, они начинают синхронизировать свои движения, стоит им услышать его голос, – и родители, сами того не замечая, начинают им подыгрывать, принимаясь говорить тоненьким голосом нараспев [93] . Можно предположить, что и то, как родители говорят со своими малышами, и соответствующая этому отзывчивость и реакция самих младенцев на человеческую речь являются адаптационными механизмами, способствующими последующему освоению речи. Младенцы, а затем уже и дети явно запрограммированы на то, чтобы впитывать интонационный рисунок речи и общую структуру языка; то, что новорожденные подражают речи взрослых, – всего лишь признак того, что они предрасположены – то есть эволюционно приспособлены – внимательно слушать взрослых [94] . Однако еще важнее то, что подобное лингвистическое танго – это явное свидетельство подстройки. Каким бы ни был язык, какой бы ни была культура, родители по всему миру подражают детскому лепету одинаково, потому что все они эволюционно приспособлены вступать со своими малышами в речевое взаимодействие, а все младенцы готовы их слушать.
89
Mehler et al., 1990.
90
DeCasper and Fifer, 1980.
91
Fernald, 1992; Fernald, 1992; Kuhl et al., 1997.
92
Condon and Sander, 1974.
93
Fernald, 1992.
94
Pinker, 1994.
Хотя человеческие младенцы рождаются зрячими, они еще не умеют хорошо фокусировать взгляд, а принятая у нас на Западе в роддомах практика закапывать новорожденным в глазки нитрат серебра еще какое-то время не дает им видеть как следует. И тем не менее младенцы быстро узнают очертания человеческого лица, когда глаза, нос и рот расположены на своих местах, и предпочитают его портретам в стиле Пабло Пикассо. Внимание в прямом смысле только что родившегося младенца уже можно привлечь схематичным черно-белым изображением лица, но если это изображение исказить, младенец быстро переключится на что-нибудь другое [95] . Начиная чуть ли не с трехнедельного возраста дети уже могут отличать людей от предметов и больше интересуются людьми [96] . Родители поощряют это, намеренно «строя лица» и играя голосом, чтобы удержать внимание малыша.
95
Brazelton, 1969.
96
Brazelton et al., 1974.
Но в таком общении есть нечто большее, чем просто кривляние. Когда взрослые общаются с младенцами, они играют роли партнеров в сложном социальном танце-взаимодействии, где каждый направляет другого и который является для младенца жизненно необходимым условием для развития его психики и навыков общения [97] . Знаменитый педиатр Томас Бразелтон в своей практике заметил, что мамы и малыши, как кажется, строят свою игру по одной и той же схеме, как музыкальное произведение, где активность исполнителя каждой партии то возрастает, то спадает и каждый своими действиями руководит партией другого. В лабораторном эксперименте младенцам сначала давали плюшевую обезьянку на резинке, а затем, убрав игрушку, просили мам поиграть со своим малышом. С мягкой игрушкой дети играли не так, как со своими мамами. С обезьянкой они фокусировались на игрушке, тянулись к ней, но вскоре им становилось скучно, они отворачивались и больше обезьянкой не интересовались. С мамой они тянулись к ее лицу, были возбуждены и полны внимания, а затем их внимание постепенно рассеивалось. Все матери, насколько можно было судить, чутко отзывались на циклическое чередование периодов внимательности и рассеянности и реагировали на спад активности, предоставляя малыша самому себе; затем все начиналась снова. В экспериментах, где женщинам было сказано не реагировать на жесты младенцев, те раз за разом пытались привлечь внимание мам, суча ручками и ножками и заглядывая им в лицо. Когда женщины не реагировали и не отвечали на приглашение вступить в общение – взглянуть друг на друга и уделить друг другу внимание, – ребенок сдавался, делал несчастный вид и начинал совершать самоутешающие действия типа сосания пальчика (см. также главу пятую) [98] . Как отмечает доктор Бразелтон, с предметом цель ребенка – исследовать и узнать объект, а с человеком – привлечь его внимание. Так что младенцы с удовольствием играют в общение со взрослыми не ради какой-то конкретной цели, а просто чтобы поруководить друг другом. И это совершенно ожидаемо, ведь эволюционная приспособленность научила младенцев нашего вида двум вещам: как манипулировать объектами (пользоваться инструментами) и как взаимодействовать с другими членами социума. Эксперт по вопросам детского развития Эдвард Троник отмечал, что самым главным адаптационным достижением человека является его коммуникативная компетенция и что одним из самых мощных, в высшей степени адаптационных и необходимых младенцу навыков является способность к социальному взаимодействию со взрослыми [99] .
97
Tronick, 1980.
98
Brazelton et al., 1975; Tronick et al., 1978; Cohn and Tronick, 1983.
99
Tronick, 1980.
Примечательно, что лабораторные опыты показали: связь между младенцами и их родителями глубоко физиологична. В одном исследовании, изучавшем, как младенец реагирует на маму, папу и незнакомых людей, новорожденную девочку отгородили занавеской от всех прочих раздражителей, а затем подводили к ней маму, папу, а затем незнакомого человека. Установленные на груди ребенка и взрослых кардиодатчики показали, что, когда к девочке приближались ее мама или папа, ритм ее сердцебиения подстраивался под них, но не под сердцебиение постороннего человека [100] . Эти данные дают основание полагать, что дети и заботящиеся о них взрослые находятся во взаимозависимых гомеостатических отношениях, где ребенок подстраивается, чтобы быть со взрослыми «на одной волне».
100
Yogman et al., 1983.