Мы из ЧК
Шрифт:
— Как все случайно выходит, Федор Максимович, — говорил Васильев в кабинете начальника дорожно-транспортной ЧК. — Дворник случайно подсказал. Стрелочник случайно увидел. Зойка Рыжая случайно…
Платонов размеренно вышагивал по кабинету. Это меня всегда раздражало — приходилось водить головой ему вслед.
— Случайность помогает тому, кто к ней подготовлен, Василий Михайлович. Открытие Войтовича в значительной мере обусловлено тем, что наш народ настроен против всяческой мрази. Он настроен помочь нам в борьбе с врагом. Наша
Чекисты зацепили шпиона и прилипли к нему — не разлить водой! Второй тенью его стали Вася Васильев и Фисюненко. У Платонова и Леонова стягивались в узелок все ниточки: где бывал Войтович, что делал, с кем встречался, где ночевал, куда заходил обедать…
…Тимофей Морозов поднял Леонова телефонным звонком среди ночи:
— Еду к вам насчет гостя!
А утром докладывает, сердитый, невыспавшийся, с красными от переутомления глазами:
— Этот самый Пащенко Борис Федорович получил мандат в паровозном депо. Зина Очерет сама печатала. Она машинисткой работает. А взял документ Мусий Якименко.
— Что за птица? — спросил Леонов, настороженно поводя черными усами.
— Был членом петлюровской Центральной рады. Теперь — машинист. Поет в клубном хоре…
Вошел Платонов. Чекисты встали. Он поздоровался, присел рядом с Леоновым:
— Продолжайте, Тимофей Иванович!
— На разработку поставлю Скрипниченко. Дельный хлопец. Проверен в деле. Из Самары приехал, большевик.
Платонов согласился, но посоветовал:
— Зина пусть в клубный хор запишется. Присмотритесь к драматическому кружку. С душком нехорошим самодеятельность…
— А ведь Якименко там главным закоперщиком! — хлопнул себя по лбу Морозов.
— Вот-вот, присмотритесь…
Уехал Морозов в Долгушино, а на нас нагрянули новые тревоги: Войтович вторые сутки не выходил от Зойки Рыжей. Самые различные предположения рождались: вдруг заметил слежку?.. А может, Зойка Рыжая сболтнула?.. А может, наши парни проморгали?..
Из Москвы, из центрального аппарата ВЧК, сигнал: вражеский лазутчик будет прорываться в столицу. Арестовать шпиона в Сечереченске!
— А где он? — нервничал Леонов.
— Не майся, Семен Григорьевич, — успокаивал Васильев. — Перед прыжком в Москву залег медведь. Чтобы следы запутать. И Зою не выпускает. А насчет нее не сомневайся: дивчина верная. Если дала слово — кремень!
— Как операцию проведем, так займись, Вася, ее устройством. Куда-нибудь работать. Нельзя терпеть такую…
— Старый режим сделал ее такой.
Чекисты говорили о Зое, а мысли каждого были заняты Войтовичем: где он?.. И вдруг влетает Никандр Фисюненко. Глаза — ярче солнца!
— Зойка кричала: «На мою голову свалился! Я не обязана тебя кормить! Выметайся!» У нее он, гад!
Гурьбой повалили к Платонову. Тот обрадовался не меньше нас. Собрал всех и еще раз уточнил детали операции. Решили брать на рассвете.
Участники заночевали в «Астории». И спал-то, наверное, один Васильев. Растянулся во весь рост на полу, подложив под голову кипу папок. Храпит — стекла дребезжат! В открытых окнах слышен шелест листьев акации. Вот промчался автомобиль с грохотом. По асфальту прошаркали запоздалые прохожие…
За стенкой слышались твердые шаги Леонова. Он по давней привычке мерил свою комнату, осмысливая еще и еще раз будущую операцию. Да и остальные участники поимки Войтовича думали о предстоящем дне. Ведь нам впервые пришлось столкнуться с настоящим шпионом! Я представил себе, как мы ворвемся в комнату, скрутим заспавшегося лазутчика…
Из «Астории» вышли ранним утром. От Днепра тянуло сыростью. На траве серебрилась роса. У всех нас пистолеты, гранаты. Два бойца из отряда ВЧК ступали заученно в ногу. Ранние прохожие сторонились нас, провожая любопытными взглядами.
Вот и приметный красный дом — громадина! Темные окна — ни огонька! Тишина. Где-то в подвале — враг. Затаился, бить может, в данный миг выцеливает жертву. Вот-вот грохнет выстрел, и кто-то из моих товарищей упадет на асфальт. А может быть, я? А может, и не догадывается, спит беспечно Войтович?..
Зеликман на ходу еще раз объясняет, как расположены двери, где коридор.
— Напротив окна какая-то машина брошена. Щит из котельного железа. Там и устроить засаду! — жарко говорил он шепотом. Леонов молча кивал головой, придерживая гранаты в кармане брюк.
Щит валялся во дворе. Там оставили четверых. Из тени соседнего дома шепот Никандра Фисюненко:
— Не выходил. И Зоя не показывалась…
— Со мною Зеликман, Громов и вы! — Леонов глянул на бойца с винтовкой.
Спускаемся в подвал. Посвечиваем зажигалками. Иосиф — впереди. Он идет уверенно, а мы стукаемся об углы, цепляемся за неровности цементного пола. Чертыхаемся про себя. Вот и дверь комнаты. Простые нестроганые доски, но сколочены наглухо. Поторкались — изнутри на крючке. Семен Григорьевич отстранил Зеликмана и настойчиво постучал. Молчание. Леонов подергал за ручку. Женский голос:
— Кто?
— Проверка документов! — И Леонов постучал еще раз кулаком.
В комнате приглушенные голоса. Зеликман забарабанил кулаками.
— Открывайте!
Мы прижались к стенкам, погасили зажигалки и приготовили оружие. Щелкнул внутренний замок. Дверь приоткрылась.
— Ну, чего вам? — голос сипловатый, мужской.
Вместе с Леоновым наваливаемся на дверь. Боец, стараясь помочь, просунул в образовавшуюся щель винтовку со штыком. Но дверь оказалась на толстой цепи. Этого не установил Зеликман при осмотре. Мелочь, а испортила операцию в самом начале. Мужчина неожиданно вырвал винтовку из рук бойца и ударом всего тела прикрыл дверь.