Мы из ЧК

Толкач Михаил Яковлевич

Неприятно было слушать его громкий голос, видеть его притворные ужимки, и мы поспешно простились.

— Коренева удовлетворяет новая жизнь. А я не смог бы. Без ЧК нет мне жизни, Вася!

— Мы с тобою, Володя, однолюбы!

Размышлять над судьбой Коренева у нас не было времени: в управлении железной дороги открылось весьма неприглядное происшествие. На станциях пропадали вагоны с продовольствием. Служба сборов не поспевала расплачиваться с владельцами утерянных грузов.

Новый начальник ДТО ОГПУ Макар Алексеевич

поручил расследование мне. В помощь выделил Васю Васильева. А от дорожного отдела — старшего оперативного уполномоченного Павла Бочарова. Друг мой вернулся из Москвы. Его как орденоносца выдвигали в начальники, но Павел отказался — напросился на низовую работу:

— Теорию подкреплю практикой!

— Имейте в виду следующее, товарищ Громов. — Начальник ДТО ОГПУ поглаживал лысую голову, смотрел мне в глаза так, словно сомневался, справлюсь ли я с поручением. — Советская власть, большевистская партия взяли курс на индустриализацию, хотят дать работу всем и решить вопрос — «кто кого?» в свою пользу. На пользу народа, значит. А на деле — шахтеры сидят без хлеба! А где хлеб? Пропадает на железной дороге. Раздражение. Недовольство советскими порядками. Говорю вам все для того, чтобы вы не просто ловили мошенников, а видели в этом большую политику. Ясно?..

— Понятно, товарищ начальник! — Я встал и принял от него тощую папку с первыми сигналами о преступлениях и приказом о передаче следствия мне. Поднялся и начальник, толстый, с одышкой, с чуть раскосыми глазами.

— Возможно, крадут вагоны давно. Будьте готовы к большой проверке. Железнодорожники, пожалуй, не сразу хватились. В этом есть свои плюсы и минусы. Плюс — мошенники, почувствовав слабинку, обнаглели. Нам легче! Минусы — они наловчились заметать следы. Вам труднее!.. Справитесь, товарищ Громов?..

— Сделаем!

— Сделать надо быстро!

— Постараемся. — В голосе моем нет уверенности. Да и что удивительного: первое столь крупное и сложное поручение!

От начальства вышел с тревожным чувством. Мне радоваться бы надо — доверие! А я как представил, что наша задача равнозначна исканию в стоге сена иголки, то и оторопь взяла.

По Екатерининской железной дороге в сутки проходили сотни и сотни вагонов. А где и который из них потеряется?.. Сотни станций, тысячи документов — вот путь поиска!

В службе сборов приняли нас не особенно приветливо. Служащий подал мне пять пухлых папок с претензионными делами:

— Это — за неделю. А вот тут — за год. — Он подвел меня к громоздкому шкафу, распахнул дверцы. Полки были заставлены снизу доверху такими же пухлыми папками.

С тяжелым сердцем приступил я к чтению бумаг. В папках хранились документы на все без исключения пропажи. Пришлось отбирать. Я спросил: нет ли отдельно на повагонные отправки? Служащий неопределенно хмыкнул, оглядев меня через пенсне.

— Вам все равно делать нечего — копайтесь!

Это что же, издеваться?.. Окинул я его невзрачную фигуру критически. Форменная потертая тужурка. Кривой нос с резкими закрылками ноздрей. Глаза старческие, тусклые. До локтей чехолики, чтобы рукава не протирались. Типичный чиновник старого времени. Может, он соучастник грабителей?..

А работник службы сборов словно догадался о моем настроении.

— Гепеушник думает: этот старикашка помогает ворам! Молодой человек, у меня сына-буденновца гайдамаки срубили, а дочурку врангелевцы изничтожили. Так що не треба поперед батьки в пекло суваться…

Я покраснел и смутился, а он мелко засмеялся, и плечики его так же мелко тряслись.

— Ничего, молодой человек. Хе-хе-хе… Вы начинаете путь по земле, а нам уж, извините, пора… Поможем, чем можем!..

— Я еще зайду… — бормотал я, поспешно складывая в шкаф папки.

На втором этаже вокзала в отделении ОГПУ меня дожидались Васильев и Бочаров.

— Пропадают мука, сахар, макароны, рис. Претензии идут со всей Екатерининской, — докладывал Бочаров медленно, по-учительски оттеняя самое важное. Его прервал Васильев:

— Со всей Сталинской, Павел Игнатьевич. Привыкайте, дорогуша…

В одно время с переименованием Екатеринослава в Днепропетровск и железную дорогу назвали Сталинской.

— Не отвлекайся по пустякам, Вася! — Бочаров перелистал тетрадку, исписанную карандашом. — Вот вагон ушел из Винницы, а в Славянск не попал. Вот из Смелы не дошел в Бахмут сахар, а из Белой Церкви в Кривой Рог — мука..

— Когда же это было? — Я удивился: успел же Павел где-то узнать!

— В мае — июне текущего года! Зададим себе вопрос: можно украсть вагон без железнодорожника?..

Васильев скептически усмехнулся:

— Можно, если на заводе.

Ему не по душе были эти долгие рассуждения. Он человек действия. Но я осадил друга:

— Брось трепаться, Вася! Павел прав. Кто грузит и кто знает о грузе — вот среда преступников.

Бочаров расхаживал по комнате, морщил лоб и почесывал подбородок — манера Павла обдумывать дело. Он ткнул Васильева локтем:

— Ты, горячка, скажи — куда девать ворованное?.. Не ящик и не мешок, а тысячи пудов сразу?..

Тут и Вася утихомирился, с уважением протянул:

— Го-олова-а-а!.. Склады требуются.

А я уже прикидываю: отобрать документы на пропавшие вагоны, взять на учет складские помещения. В губернии десятки городов и сотни станций, и всюду склады. Терпение нужно, пока разыщешь. Васильев горяч и скор на руку — не по плечу ему такая задача.

И в это время в комнату бурей ворвался Леонов.

— Дзержинский умер!..

— Когда?

— Отчего?

— Получена телеграмма ЦК и ЦКК партии. Скоропостижно скончался от разрыва сердца. Громил сволочных уклонистов! А ему волноваться никак нельзя… Такой человек сгорел!