Мы из ЧК
Шрифт:
Начальник ДТО ОГПУ скривил губы в усмешке…
— Похвальная цитата. А за всем этим — люди. Кто они?..
Бочаров обычно бывал всегда опрятным, а в дни поисков шайки грабителей являлся в отдел в мучной пыли, от него пахло ржавой селедкой или керосином. Ребята зажимали носы.
— Не в золотоноши ли ты, Пашка, пристроился?..
А Павел Ипатьевич делал свое дело планомерно и терпеливо. На ноги поставил весь чекистский актив. Обратился в партийные ячейки за помощью.
И вот у начальника ДТО ОГПУ на столе полный перечень
Подводя первые итоги, начальник похвалил нас:
— Правильно ухватились! Пункт свершения незаконной операции найден — Сидельниково. Место, где могут прятать украденное, — налицо. Начнем второй этап: кто это делает?.. Ваше решение, товарищ Громов.
— Выяснить, с какими поездами прибывали исчезнувшие вагоны и с какими уходили на Сидельниково. Кто был главным кондуктором — они знают содержание поездных документов, следовательно — род груза.
Васильев ахнул:
— Да на каждом поезде по шестнадцать кондукторов! И еще смазчиков прибавь!
В те времена еще не было автоматических тормозов, на каждой площадке вагона в поезде ехал младший кондуктор. По сигналу машиниста он тормозил состав вручную.
— Как ни сложно, а проверять надо! — заключил начальник ДТО ОГПУ, согласившись с моим предложением. Потом сказал:
— Есть одно место, поедете учиться?..
Занятый думами о предстоящем деле, я не сразу понял, о чем спрашивает Макар Алексеевич. И он повторил:
— Учиться в Москву поедете?
Сколько раз думалось об этом! И в тот короткий миг все это, наверное, отразилось в моих глазах. Начальник тепло улыбнулся:
— Ясно! Заканчивайте операцию в срок и — в Москву!
— А срок? — встревоженно спросил я.
— Недели две — не больше.
— Так он же теперь загоняет! — Васильев шутливо толкнул меня: он был рад.
— Успеха вам, товарищи! — Начальник пожал нам руки. — А Павлу Ипатьевичу нужно заняться крупными селами, прилегающими к железной дороге. Преступники могли вывозить краденое не обязательно в города. Подстраховаться надо!
— Согласен, Макар Алексеевич.
И Павел Ипатьевич снова исчез на многие дни: Сталинская железная дорога пересекала сотни крупных селений. Проверить их не просто!..
В Сидельниково мы приехали под видом ревизоров из управления Сталинской железной дороги. Тут пересекались пути четырех направлений.
Васильев взялся проверять восток и запад, а мне достался юг и север.
Опять кипы документов. И мы день за днем, час за часом прослеживали движение вагонов по станции. Приходилось сверять сотни фамилий. Васильев, копаясь в потрепанных бумагах, бурчал:
— Милое дело — кольт в руки, шашку — через плечо и на коня! Ясное дело — бей врага! А тут — черт-те что! Ползай, как крот…
Но ничего не попишешь: искать воров надо! Сроки истекают. Преступники на воле, грабят народ нагло…
Свалишься в кровать глубокой ночью, а перед глазами путаные линии графиков, полустертые фамилии, разноцветные строчки и полосы… И закрадывается сомнение: может, путь избрали неверный?.. Может быть, работа впустую?.. Пока копаемся, грабители пронюхали, что пахнет жареным, и убрались подальше от Сталинской дороги?..
— Ты, Громов, псих ненормальный! — отмахивался от меня Васильев и прятал голову в подушку. Через минуту храпел, будто мотор трактора захлебывался.
А я засыпал под утро со свинцовой головой и множеством сомнений.
Наконец сверяем свои записи: восток — запад и юг — север. Обмениваемся повеселевшими взглядами. Хлопаем друг друга по спинам. Радостно притопываем. Причина одна: Нестеренко! Во всех случаях переадресовки пропавших грузов фамилия главного кондуктора Нестеренко!
Смеется Васильев, тискает папки в шкаф.
— Хорошо ведут документы! Пойдем к начальнику станции, спасибо скажем.
Делаем озабоченные лица и вваливаемся в служебный кабинет — ревизоры! Начальнику станции приятно, что проверка прошла благополучно и его не шпыняют.
А наши сердца в Сечереченске: кто этот Нестеренко? Как назло, пассажирские поезда задержались где-то на перегонах. Мы — на тормозную площадку угольной вертушки и — с ветерком! Васильев всю дорогу песни орал. Сошли в Сечереченске, словно негры неумытые — черные от пыли. Бороды небритые…
Перешагнул порог: Аня обрадовалась, чмокнула в щеку, а малышку на руки не дала.
— В баню!
Светланка лепечет что-то, тянется к папке. И сердце мое обволоклось теплотой. Приласкаться к жене, повозиться с дочкой..
В баню пошли вместе с Васей. Отпарились. Отмылись. Завернули в парикмахерскую.
— Освежить? — спрашивает мастер.
Мне виден Вася в зеркало. Взглядом спрашиваю: попробуем?.. Глаза у друга плутовски посверкивают. И я решаюсь:
— Давай.
Выходим на улицу, а от нас несет одеколоном, как от нэпманов. Озабоченно спрашиваю:
— А если секретарь партячейки узнает? Одеколон — буржуазные штучки.
— Бис его знает, наверное, попадет! — Васильев насвистывает: «Смело мы в бой пойдем»…»
Зашли к Васильеву. Клавдия Евстафиевна угостила крепким шипучим квасом — благодать! Вася просительно глянул на жену:
— На минутку по делу, Клавочка.
Клавдия Евстафиевна сердито отвернулась к окну, теребит фартучек, готовая расплакаться:
— Какая уж минутка!
— Ты же у меня умница, Клавочка! — подлизывается Вася и подмигивает мне: смывайся!
И мы за дверью.
— Ну, ты домой, а я — проверю! — Васильев кинулся к трамваю и на ходу вскочил в вагон.
У меня дома — песня та же.