Мы из подводного космоса

Касатонов Валерий Федорович

Алексей потерял покой. Закончив все служебные дела, он взглянул на часы. До встречи оставалось два часа. Командир подводной лодки, смелый, решительный и твердый на службе, растерялся. Как быть?

Плоть и все его мужское начало требовало: «Только вперед!» Такой случай, как им не воспользоваться. Однако воспитание и серьезное отношение к супружеским обязанностям останавливало от грехопадения. «Я же сам говорил себе перед свадьбой, что других женщин для меня больше не существует. Да, есть много красивых, интересных, привлекательных женщин, безусловно, даже лучших, чем моя избранница, но я же ЧЕЛОВЕК, который отличается от животного пониманием нравственных и безнравственных поступков». Алексей себя уговаривал, успокаивал, но гормоны уже были вброшены в мозг и не давали возможности принять единственно правильное решение. Разбушевавшееся воображение рисовало картины прямо-таки Нероновского

наслаждения, времен Римской империи. Ох, как сильны глубинные человеческие пороки!

«Все – иду. Если не пойду, потом буду всю жизнь жалеть. Все равно никто ничего не узнает», – успокаивал голос плоти. «Живем ради наслаждений», – толкал бес в ребро. «Маленькое приключение только освежит твое отношение к жене», – шептал вкрадчивый голос откуда-то ниже пояса. Все. Тормоза у Алексея начали давать сбой. Чтобы помочь себе, он стал судорожно искать примеры мужской стойкости из художественной литературы. Как бы поступил Лев Толстой? Правда, у него была «Анна Каренина», да и в «Воскресенье» его герои столько натворили, что вся их жизнь пошла кувырком. Пушкина тоже нельзя брать. Горячая африканская кровь не раз доводила его до беды. Тем более, что у него даже был список, что-то более ста покоренных женщин. То, что он покорил так много, еще можно понять и простить, все-таки ГЕНИЙ, но вот, что список вел, это уже не украшает мужчину. Теперь потомки разбираются и смакуют подробности, где, когда и с кем. Александр Сергеевич отпадает. Может быть, у Гоголя что-то есть? Нет, у него Хлестаков ухаживает сразу и за матерью, и за дочкой, да еще на глазах у всех. Гоголь отпадает тоже. «Остановите меня, люди», – чуть ли не в слух застонал молодой моряк. Он взглянул на часы, до назначенного времени оставался один час.

Алексей очень отчетливо вспомнил, как пару месяцев назад старший помощник командира с соседней лодки загремел в госпиталь. Его искали по всему Крыму. Официантка из симферопольского ресторана «Белая акация» провела с ним красивую ночь. «Клеопатра», – ласково называл он ее до рассвета! И если настоящая Клеопатра под утро убивала своих любовников, то современная дарила своим ухажерам…сифилис. Это была ее страшная месть мужчинам. «Моряка Сашу» искали по всему Черноморскому флоту. Он входил в двухзначное число несчастных, которых назвала царица ночи «под пытками» у врачей. Больше всего старпома, «романтика моря» (как он говорил о себе, представляясь женщинам) расстроило, что расплачиваться придется всего лишь за одну ночь. За такой ничтожный проступок такая страшная цена. Цена, действительно, была страшная, потому что и жену старпома пришлось лечить. Он принес болезнь в дом. Семья трещала по швам.

До встречи осталось полчаса. «Еще можно успеть», – вкрадчиво напевал ему бесенок. Алексей вытащил фотографию жены. Красивое девичье лицо, нежная кожа, ласковые добрые глаза, обаятельная улыбка, ровные белые зубы – она улыбалась и звала его к себе. Он даже почувствовал ее запах. Запах любимой женщины. Сколько она подарила ему невероятных, неземных наслаждений. Разве может он растоптать ее любовь? Разве может предать ее? Сколько грязи несет супружеская неверность. Сколько лжи наслаивается при этом. Только от нас самих зависит, чтобы дома отношения были чистые и честные. «Жену, как и профессию, выбирают раз в жизни», – вспомнил он заповедь отца. У них в семейном клане никогда не было разводов. И не будет. Не будет и маленьких подлых измен.

Алексей взял себя в руки. Усилием воли обуздал разбушевавшиеся гормоны. Буря в его молодом теле утихла. Здравый смысл взял верх. Скоро, всего лишь через неделю, корабль вернется на базу. Его ждет самое прекрасное, что есть в жизни, – встреча с любимой женщиной после долгой разлуки. Он встал, включил радио. Хрипловатым голосом Джорж Марьянович, югославский певец, пел о любви:

«Любимая, верь мне. Пойми, что есть на свете и мужская верность!»

29. Рядовой эпизод

Меня всегда восхищала Балаклава – главная база черноморских подводников. Сложная изрезанная бухта. По ее берегам исторически формировался городок. Во времена А.И. Куприна это было нормально и естественно. Рыбацкие лодки с барабулькой, форелью, бычками подходили к берегу, разгружались. Живая рыба тут же раскупалась толпившимися покупателями. С еще «теплыми» деньгами рыбаки шли в многочисленные таверны, подвальчики, кофейни,

где утоляли жажду жизни молодым вином и красивыми женщинами.

Теперь же подводные лодки стоят прямо в центре города. Береговая база, обеспечивающая эти лодки, раскинулась по всей бухте. Основное средство передвижения – катер. Рейдовый катер, доставляя моряков по месту назначения, постоянно режет форштевнем грязную гладь бухты, где уже давно нет барабульки и бычков. С шутками и смехом мой экипаж высаживается на берег, и мы направляемся сдавать зачеты по легководолазной подготовке. Этот элемент учебы подводника не простой. У меня много молодых матросов, поэтому я принял решение, что все офицеры, и я сам – командир, капитан 3 ранга Алексей Игольников, личным примером практически покажем, как надо действовать в легководолазном снаряжении. Я пойду первым. Накануне с мичманом водолазом-инструктором мы обговорили все действия, он готов и ждет нас. «Аппарат для вас я подготовлю и проверю лично», – с профессиональной гордостью обещал мне опытный инструктор.

Прекрасная погода, не жарко, начало осени. Мичман, желая сделать все, как положено, вынес схемы и макеты на улицу перед зданием водолазной каптерки для проведения получасового теоретического занятия. Матросы расположились полукругом вокруг него тут же, на берегу. Слушая вполуха рассказ инструктора об устройстве давно известного мне изолирующего дыхательного аппарата, я увидел моего старинного приятеля еще с лейтенантских времен – Леву Краснова, которого не видел лет десять. Стройный, подтянутый, в красивой морской фуражке, сшитой на заказ в Севастополе, по моде того времени. Аккуратный. Форма на нем была, как всегда, с иголочки. Уже капитан 2 ранга, обогнал меня в звании. Любимец женщин. Они его любили за многие качества, но главное – за умение молчать. Ни об одной его пассии мы никогда ничего не знали. Даже после расставания его бывшие подруги продолжали его любить или, по крайней мере, хорошо о нем вспоминать. У Левы был врожденный талант. Многие ему завидовали хорошей завистью. По-мужски неловко обнялись и, конечно, увлеклись воспоминаниями. Отойдя в сторону, договорились о встрече вечером в ресторане «Дары моря». Я проводил его до поворота тропинки и стал возвращаться назад…

В это время мичман, закончив теорию, подошел к приготовленному для меня аппарату и начал показывать на нем основные узлы, детали и баллоны с кислородом и гелиокислородной смесью. По его замыслу, я должен был надеть аппарат, и он на мне хотел провести показную часть занятия, чтобы я после всех его проверок сразу же погрузился под воду.

Видя, что я немного задерживаюсь, мичман отстегнул мой кислородный баллон, говоря, что перед погружением надо проверить давление в баллоне, мол, обычно он это делает непосредственно на подводнике, готовом к спуску. Держа баллон в левой руке, правой он взял небольшой манометр и присоединил его к кислородному баллону. Со словами: «Проверяю давление в кислородном баллоне» – он открыл вентиль. Раздался… взрыв.

Я вскинул голову. Мощная струя огня под большим давлением выскочила из баллона. Мичман остолбенел. У него в руках находился как бы газовый резак со струей огня метра три. В любой момент баллон мог взорваться. Пламя с ревом вырывалось наружу. Картина была жуткая. Штуцер, куда был прикручен разорвавшийся манометр, на глазах становился белым от огромной температуры горения. «Бросай баллон в море», – крикнул я на ходу, подбегая к застывшим в шоке матросам. Мичман неуклюже, видимо, боясь быть обожженным, бросил горящий баллон в сторону моря. Не долетев метров пять до воды, он упал на камни, продолжая шипеть и извергать огонь. Взрыв неизбежен. Взрыв кислородного баллона под большим давлением равнозначен взрыву бомбы или снаряда с двадцатью килограммами тротила. Кругом люди. Жертвы могут быть страшными. «Ложись!», – заорал я истошным голосом. Матросы дисциплинированно упали на землю и закрыли головы руками. Я встал за дерево, не в силах оторвать взгляда от горящего монстра. Прошли 10, 20, 30 секунд, показавшиеся мне часами, Рев огня перешел в свист, свист в шипение, потом – в сипение и легкий кашель. Наконец, все стихло. Пронесло?! Матросы начали поднимать головы, но все смотрят только на меня. Я показываю рукой – лежать. «Товарищ мичман, – командую водолазу-инструктору, – идите выясните, что там». Мичман с опаской идет на берег. Он сосредоточен и собран. Вдруг лицо его… расплывается в улыбке. Он протягивает руку, берет баллон, лежащий наполовину в воде между камнями, и, счастливый, оборачивается к нам. Баллон пуст, кислород сгорел весь. Металл еще горячий, баллон дымится от пара. Мичман пришел в себя. Матросы поднимаются, отряхиваются. Слышатся смех, соленые флотские шутки. Но больше всех насмешил нас виновник этого ЧП.