Мы из подводного космоса
Шрифт:
10. Еще полчаса интенсивной лыжной гонки, и Алексей в наступающей темноте видит огоньки Оленей губы. «Ну, слава богу», – как говорят атеисты». Еще небольшое усилие и демонстративно спокойно подъезжает к своей плавбазе. Как будто ничего не случилось. Снимает не спеша лыжи, рукавицей тщательно очищает их от снега (правая рукавица оказывается вся разорвана). Завязывает лыжи сверху и снизу специальными шнурочками, посередине вставляет пробковую распорку. На каждую лыжу надевает палку и закрепляет их лыжными креплениями. Все готово! Оборачивается – рядом стоит и укоризненно смотрит на него старший лейтенант Лев Краснов с юморным прищуром: «Где ты пропадаешь, сэр Алекс? Я уже дважды кипятил в своей каюте чайник. Хочу чая с твоими конфетами!» Алексей обнял своего друга: «Пока патриции нежатся в постелях, гладиаторы готовятся к боям. Понятно, отчего пала Римская империя!», – рассмеялся и побежал на плавбазу: «Накрывай! Через пятнадцать минут будем пить „аква вита“! Прихвати черного хлеба с консервами. Есть хочу, как Рабиндранат Тагор». Да, жизнь прекрасна! За нее стоит бороться! Тем и хороша молодость!
Центр юных моряков города Бреста. День открытых дверей. 2012 год.
8. Мы
В Заполярье зимой темнеет рано. Солнце вообще не восходит – полярная ночь. Чуть – чуть забрезжит серый день часов в 11, а в 14 часов горном подаётся сигнал «На кораблях спустить флаг» – дневное время закончилось. Ветер стал завывать громче. Позёмка бросила в лицо очередную пригоршню снега. Хотелось есть.
Мы с Лёвой Красновым, младшим штурманом с соседней подводной лодки, весь день работали в городе Полярном в гидрографическом отделе. Сдали в ремонт и поверку штурманские приборы, оформили документы на списание старых приборов, получили « Извещения мореплавателям», «Морской Астрономический Ежегодник» на следующий год, новый «Атлас течений Баренцева моря». Усталые, но довольные возвращались на причал, чтобы на катере добраться до Оленей губы, где стояли наши подводные лодки. Мы уже год прослужили на Северном Флоте, много раз выходили в море, сдали все зачёты и получили допуск на самостоятельное выполнение своих обязанностей. Мы были такие молодые, что считали себя старыми морскими волками, корсарами морских глубин.
Край Света. Заполярье.
При подходе к причалу, где швартуется рейсовый катер, всегда замирает сердце: «Открыт рейд или закрыт?». Сегодня не повезло – рейд закрыт. Опытным взглядом я сразу обнаружил причину – белая стена тумана стояла над бухтой. Причём, туман только что подошёл. Полчаса назад, когда мы вышли из гидрографического отдела, Лёва, стрельнув глазом по сторонам, доложил мне: «Валера, тип – топ! Все светящиеся знаки, буи и створы вижу отлично. Видимость не менее 5-ти миль. Через полтора часа будем принимать душ и я тебя приглашаю в свою каюту на чай. Мама прислала из Ленинграда индийский чай со слонами и конфеты „Белочка“. Твои любимые». Знал, бродяга, чем можно меня пронять! И всё– таки, я в глубине души отругал Лёву. Моряки народ суеверный. Когда имеешь дело с морем, никогда нельзя загадывать наперёд. Меня ещё с Нахимовского училища воспитывали: «Выходишь в море на сутки, собирайся на неделю; выходишь на неделю, собирайся на месяц». Так и получилось! Народ на причале возбуждённо роптал. Из Полярного до Оленей губы идти катером 45 минут. Все служивые люди десятки раз преодолевали этот путь и поскольку туман только – только подошёл, бывалые северяне, особенно женщины, настаивали, чтобы катер вышел по расписанию, иначе придётся сидеть несколько дней. Кто – то позвонил оперативному дежурному. Тот доложил руководству. Военная машина заработала… Когда она раскрутилась в обратную сторону, дежурный мичман вышел в зал ожидания (20-ти метровая комната в деревянном сарае с дровяной печкой) и спросил: «Штурмана есть?» Мы с Лёвой гордо сделали шаг вперёд. Нас привели к оперативному дежурному базы. Он по – военному был краток." Сможете привести катер в Оленью губу?" Мы хотели возмутиться недоверием, он нам не дал такой возможности. «Вы старший», – он показал пальцем на лейтенанта Краснова Льва Евгеньевича. Видимо, тот выглядел более нахальным, чем я. «Если случится ЧП, пойдёте под суд. Оба! Всё. Полный вперёд». Счастливые пассажиры толпой внесли нас на катер и скрылись в кубрике. Мы с Лёвой огляделись. Старшина катера доложил: «Гирокомпаса нет. Магнитный компас в строю, но девиация в этом году не уничтожалась. Радиолокации нет. Скорость на среднем ходу 6 узлов. Лага нет. Эхолота нет». Мне стало жарко. Смотрю на Лёву. Он поправил шапку, как всегда набекрень. И совершенно спокойно сказал старшине катера: «По местам стоять, со швартовых сниматься». И мы вошли в туман. Я встал с левого борта, Лёва – с правого. Ничего не видно. Я смотрю на часы. Ходом 6 узлов идём уже 17 минут. Кричу Лёве: «Через 1 минуту мы выйдем из бухты и надо поворачивать налево на курс 330 градусов». Катер начало сильнее качать. Да, мы вышли из бухты. Легли на новый курс. По-прежнему, ничего не видно. «Через пять минут поворот вправо на курс 10 градусов». Я стою весь мокрый от напряжения. Перед моим взором представляется штурманская карта с фарватерами и рекомендованными курсами. Я виртуально вижу, как мы идём. «Время поворота»! Снова легли на новый курс. Я судорожно считаю: «Скорость 6 узлов, т. е. 6 миль за час. Помню, что этот рекомендованный курс длиной 1,2 мили. Значит, мы его пройдём за 12 минут». Хорошо, что у меня часы со светящимися стрелками. Контролирую время лежания на курсе. Лёва – гигант, словно читает мои мысли. Он кричит мне: «Валера, внеси поправку в скорость, поскольку сейчас время прилива и фактическая наша скорость будет меньше». Вот что значит, человек хорошо изучил приливо-отливные течения в Баренцевом море. Я набрасываю 2 минуты хода на этом курсе. Впереди самое сложное. Мы должны сделать крутой поворот влево, войти в Оленью губу и идти к берегу, но где он этот берег? Ничего не видно. Опять докладываю старшему нашей группы из 2-х человек: «Лёва! Время поворота на последний курс». Сделали крутую циркуляцию, легли на курс. Куда-то идём. Но куда? По моим расчётам через 10 минут должны подойти к причалу. Даю команду – уменьшить ход, затем – застопорить ход, идти толчками. Вытравить якорь-цепь на 10 метров. Это старый морской приём предотвратит посадку на мель.
"Слушать шум прибоя!". Я слева, Лев с правого борта. Старшина катера послал одного матроса на бак – вперёдсмотрящим. Я весь в напряжении: или врежемся в скалистый берег, или сядем на мель. По моим расчётам всё – время вышло. Вот сейчас, сейчас… И вдруг радостный вопль вперёдсмотрящего: "Вижу огни причала, расстояние 10 метров". Невероятная точность кораблевождения по счислению, вслепую. Когда пришвартовались, случилось ЧП. Начфин вёз деньги – денежное содержание на две бригады лодок. Целый мешок. Мешок бросили с катера, он ударился о причал, отскочил и упал в воду. Возникла немая сцена. Точная копия "Ревизора". И опять Лёва не растерялся. По его команде матрос схватил багор, зацепил мешок и с трудом три человека подняли деньги на палубу катера. Назавтра подводники денег не получили, так как весь день финчасть сушила денежные купюры. Зато мы с Лёвой целый год получали деньги без очереди, как Герои Советского Союза. Зауважал нас финансист. Оказывается, катер потому и отправили в туман, что деньги нельзя было надолго оставлять на причале в Полярном. Финансист оценил нас. И хотя он был вдвое старше, с восхищением сказал: "Вы, товарищи лейтенанты, настоящие штурмана"! Не знаю, как Лёва, а я после этого перехода заметил первую седину в своих волосах. А это было только начало нашей морской службы.
9. Волна – убийца
Современная наука говорит: интенсивность волнения на море характеризуется прежде всего высотой волн. Какие они – «большие волны»? В водах Антарктики с дизель-электрохода «Обь» была зарегистрирована волна высотой 25 метров. Случайно ли это? Нет. Ещё в прошлом веке французский адмирал Дюмон-Дюрвиль утверждал, что видел волны высотой 30 метров. Наконец, в наше время в Тихом океане с американского танкера «Рампало», идущего из Манилы в Сан-Диего, зарегистрировали самую высокую в истории морскую волну. Ее высота составила 34 метра. (Такого же роста 11-этажный дом). В Балтийском море, казалось бы, далеком от океанских просторов, отмечена высота волн 9,5 метров, в Каспийском море – более 10 метров. Сегодня ученые выявили, что область максимального опасного штормового волнения может отстоять от центра циклона на 400–500 миль и занимать значительное пространство 1000–2000 миль.
Средняя
В этот момент командир лодки и лейтенант медицинской службы, вчерашний выпускник военно-медицинской академии, отдраив верхний рубочный люк, поднялись наверх. Командир, ошарашенно оглядевшись, увидел, как мелькнула рука, разбитое в кровь лицо с безжизненно вытаращенными глазами, и человек, его подчинённый, его офицер, вот-вот навечно исчезнет в море. Прежде чем командир что – либо успел сообразить, юноша-доктор в благородном порыве вскочил на ограждение рубки и, крикнув, что он мастер спорта по плаванию, прыгнул в море. Коварная волна вместе с ним мгновенно отошла от борта, а затем ударила так, что доктор всей тяжестью своего тела грохнулся на палубу. Волна ласково подняла безжизненное тело и потащила его вслед за первым офицером. Ещё несколько секунд и ненасытное море мгновенно поглотило их. Волна – убийца, довольно урча, пошла дальше, выискивая себе очередные жертвы. Командир в одночасье поседевший и постаревший, от бессилия молча плакал скупыми мужскими слезами. Его прежде всего мучило, как он объяснит семьям, что он не уберёг их отцов? Как он посмотрит в глаза жёнам этих офицеров? Что он доложит начальству? У него крутилась в голове стандартная фраза: «Погибли при исполнении своего воинского долга». Но спокойствия не наступало, его била нервная дрожь, перешедшая впоследствии в инфаркт.
Через несколько часов лодка входила в Кольский залив. Даже здесь до сих пор ощущалось тяжелое дыхание океана. Притихший ветер трепал военно-морской флаг. Чайки, в которых по преданию вселялись души погибших моряков, жалобно кричали. Плавание заканчивалось. За что, Море, ты так сурово наказываешь тех, кто тебя любит?
10. Жестокий романс
Ему снилось Норвежское море, где он провел целый месяц на рыболовном траулере. Его вновь качало и бросало, натужно визжал брашпиль, вытягивая очередной кошель, полный рыбы. Невыносимо пахло костной мукой; паровая мельница весь месяц перемалывала рыбьи кости. А он спал, как можно спать только в молодости, беззаботно, с сознанием хорошо выполненной работы, с ожиданием чуда и бесконечного счастья. Впереди у него был Ленинград. Самолет снова тряхнуло, и офицер проснулся. Красивая стюардесса с профилем Нефертити попросила пристегнуть ремни, начиналась посадка. Лейтенант Алексей Игольников в прошлом году после окончания училища прибыл на подводную лодку. Успешно начал осваивать свою специальность штурмана, но лодка стала в навигационный ремонт на два месяца. Часть офицеров отправили в неплановый отпуск, Алексея как самого молодого бросили в Мурманский траловый флот, учить рыбаков военному делу. Он добросовестно обучил их уклонениям от бомб и торпед «противника». Привел в порядок всю документацию «военного времени». В кают-компании в свободные минуты провел несколько бесед о развитии современного подводного флота. Рыбакам нравились его рассказы, но он видел, что эти труженики моря все-таки только себя считают настоящими мореманами. Скорей всего, так оно и было, они месяцами не вылезали с морей. Капитан траулера и старпом были очень довольны неожиданно свалившимся помощником, самим им некогда было заниматься бумажными делами. Они, как всегда, рассчитывали на русское «Авось!», начнется война, тогда будем учиться воевать. Вчера они дружески расстались в Мурманске, сунув Алексею копченого палтуса и еще какой-то янтарной рыбы. А сегодня Алексей прибывал в родной Питер, где ему разрешили провести три дня отдыха перед возвращением на свой боевой корабль. Что такое Ленинград для юноши после месячного пребывания в Северной Атлантике? Стыдно сказать, первые часы он не мог смотреть на женщин. Боялся, что они увидят его голодные глаза. Все женщины были красивы и желанны. Как воспитанный человек, он гасил в себе взволнованный зов плоти, но какой мощный был этот зов! Ее Алексей увидел в Русском музее, куда он, театрал и любитель живописи, спланировал сходить в первый же день. Стройная, аккуратная, вся чистая и выглаженная, ухоженная, что особенно любят моряки, у которых у самих все должно блестеть в форме. Спортивная легкая походка. Обаятельная улыбка, красивые зубы. Красивый носик. Короткая прическа. Наверное, спортсменка, решил про себя Алексей. Увидел, что она с интересом смотрит на него, подошел к ней и заговорил. Она вспыхнула вся от смущения, но, видя совершенно естественное и простое поведение Алексея, быстро взяла себя в руки и успокоилась. Они поговорили у картины Репина. Его все время отвлекали глаза Ивана Грозного, который только что убил своего сына.
Что-то мистическое было в том, что они познакомились на этом месте. Это он понял много позже. Она дала ему номер телефона, и они договорились созвониться вечером. Он повернулся, полный волнения и каких-то неясных терзающих душу чувств, и тут же ушел из музея. Она побежала к своим девчонкам, которые уже довольно громко обсуждали случившееся. Не каждый день морской офицер выхватывает кого-то из их стаи! Часы и минуты общения с Виолеттой были лучшими в его молодой жизни. Они сходили в кафе-мороженое. Выпили по бокалу шампанского и съели по две порции крем-брюле. Затем долго гуляли по самому красивому в мире городу, который в этот период одаривал всех влюбленных белыми ночами. Вчера еще палуба качалась у него под ногами и соленые брызги звенели, ударяясь о ходовой мостик, а сегодня он идет по обрамленной гранитом набережной Невы и рядом с ним неземное создание – красивая, чистая девочка, которой, похоже, он тоже нравится. А солнце, несмотря на поздний час, все еще светит, и создается нереальная картина сказки, где принц и принцесса гуляют по городу, в котором никогда не наступает ночь. И люди в этом городе не ложатся спать, потому что «…одна заря спешит сменить другую, всего дав ночи полчаса». Прощаясь далеко за полночь около девичьего общежития, он постеснялся поцеловать ее и долго потом ругал себя за врожденную робость к девушкам. А ведь так хотелось!