Мы-курги
Шрифт:
Временной отрезок в сорок один год вместил трагедию Курга, наполненную кровавыми событиями, предательствами, тщеславием раджей, беспомощностью народа, обманом и коварством одних, мужеством и бескорыстием других. Эти противоположные качества, проявленные разными людьми, сливаясь воедино, давали некую таинственную среднюю. И эта средняя несла в себе неотвратимую тенденцию — неизбежность потери независимости.
Первый документ был подписан Вирараджей в 1790-м году. Тем Вирараджей, который бежал темной ночью из заточения, а потом руководил изгнанием из Курга отрядов Типу Султана. Тем Вирараджей, который в поисках союзников обратил свой благосклонный взор на английскую Ост-Индскую компанию и щедро предоставил в ее распоряжение «вечных свидетелей»: бога, луну, солнце, весь мир. Как удостоверяет второй документ, одними вечными свидетелями дело не обошлось. Вирараджа снабдил Бомбейскую армию Компании, наступавшую на Майсур, продовольствием, фуражом, лошадьми. Все это играло более существенную роль в отношениях между «союзниками», нежели вечные свидетели.
Начиналась третья англо-майсурская война. Через Кург к Майсуру потянулись английские войска. Курги вперные видели на своей территории чужеземных солдат. Они провожали их удивленными взглядами и что-то им в них не нравилось. Но они знали,
Вирараджа принимал в своем дворце английских офицеров, преданно заглядывал им в глаза, учился у них солдатскому жаргону, пробовал их диковинные напитки: мадеру, ром и джин. Ему хотелось им во всем подражать. Эти сильные чужеземные покровители вызывали у него искреннее восхищение. Вместо кургской одежды он стал носить нанковые панталоны, английскую рубашку и английские туфли. Он был доволен своими «союзниками», своим мундиром, выбором и собой. С этими бравыми ребятами в офицерских камзолах он чувствовал себя спокойнее даже в собственной стране. Теперь он не боялся смут, враждебности сильных кланов, не боялся возможных претендентов на престол. Он верил чужеземцам и надеялся на; их защиту. Для раджи все складывалось как нельзя: лучше. Он принимал английских офицеров у себя, и он был гостем главнокомандующего генерала Роберта Эберкромби. Но, несмотря на все это, в отношения менаду англичанами и Вирараджей время от времен возникали кое-какие досадные недоразумения. Посли третьей англо-майсурской войны Ост-Индская компания заключила мир с Типу Султаном. Этот мир был временной передышкой для обеих воюющих сторон. Типу Султан стал наводить порядок в своих владениях. Кург он по-прежнему считал «подопечной риторией» и потребовал с Курга ежегодную дань в двадцать четыре тысячи рупий. Раджа, конечно, отказался платить. Ост-Индская компания любезно приняла этот расход на себя. Она не выплатила Типу Султану ни одной рупии, но с Курга потребовала всю сумму полностью. Вот тогда раджа впервые и почувствовал что «союзник» поступил нечестно. Но в положени раджи этому особого значения придавать не приходилось. Он и не придал. Потом, когда он стал кое-что понимать, было уже поздно.
В это же время назревали иные события, которые полностью поглотили внимание раджи. В 1799 г. началась четвертая и последняя англо-майсурская война, которая кончилась падением Серингапатнама и гибелью самого Типу Султана. За несколько месяцев до этого английское командование предложило радже приготовить продовольствие для солдат, которые пойдут через Кург на Серингапатнам. Так раджа второй раз открыл свою страну для чужеземных войск. Типу двинул армию к границам Курга, чтобы дать там решительный бой англичанам.
Раджа выехал в английский военный лагерь. В сопровождении офицеров он поднялся на гору Сиддесвара, откуда открывался вид на долину. Вся долина была усеяна красными, зелеными, желтыми палатками, а среди них возвышался белый шатер Типу Султана. Майсурская армия стояла у ворот Курга. Раджа выслал в помощь «своим союзникам» отряд. В сражении у границ Курга Типу потерпел поражение. Раджа видел этот бой и пришел в восхищение от действий английских солдат. Но восхищение длилось недолго. Типу, используя растянутость коммуникаций Бомбейской армии, вторгся в Кург. Кургам вновь пришлось самим защищать свою территорию. От дальнейшего продвижения армии Типу в глубь страны их спасло только то, что Типу получил известие об осаде английскими войсками Серингапатнама. Он ушел из Курга, чтобы никогда туда больше не вернуться. Бомбейская армия отправилась к Серингапатнаму, а вместе с ней и кургский отряд.
В мае 1799 года Серингапатнам пал. В Кург пришло известие о гибели ненавистного Типу Султана. Раджа ходил гордый и упивался победой, как будто он сам ее одержал. Меркара салютовала из двадцати одной пушки в честь «союзников». Английские генералы устно и письменно благодарили раджу за всяческую помощь. Генерал Флойд, как заправский гид, водил раджу по своим батареям. Он подарил радже драгунскую саблю. Генерал Гаррис преподнес ему одну из лошадей, принадлежавшую Типу Султану. Генерал-губернатор, лорд Уэллсли, прислал меч с гербом Ост-Иидской компании. Раджа стал героем четвертой англо-майсурской войны. В громе победных салютов, и пьяных криках офицерских попоек, в дешевых почестях, сыпавшихся на него, он не сразу понял, что остался теперь один на один с дорогим «союзником», которому принадлежала почти вся Индия. И выбора больше не было. Они стояли лицом к лицу — Ост-Индская компания, покорившая большую страну, и маленький горный Кург. Английский генерал-губернатор и раджа. У генерал-губернатора не было необходимости спешить ни с Кургом, ни с его раджей. Он знал, что участь их обоих после падения Серингапатнама решена. Но генерал-губернатор любил порядок и вовсе не собирался потворствовать вольным и воинственным наклонностям кургов. Он быстро дал понять радже, что его, генерал-губернатора, эти наклонности не устраивают, и он будет их пресекать. Эти недозволенные наклонности показал кургский отряд, участвовавший во взятии Серингапатнама. Видя, как английские солдаты грабят завоеванные территории и не считая себя хуже их, курги совершили набег на пограничный с Кургом район. О набеге стало известно английским властям. Полковник Берри Клоз направил радже письмо следующего содержания: «Лорд Морнингтон, — писал рассерженно полковник, — перевел меня в Серингапатнам как комиссара Майсура, о чем вам должно быть известно. Ко мне пришло донесение, что пять дней спустя после падения Серингапатнама ваши люди совершили разбойный набег на район Махараджадурга и награбили в семнадцати деревнях женщин и детей, коров и телят, золото и серебро, рис и посевное зерно и унесли все это за границу. Я прилагаю список награбленных вещей. Со дня падения Серингапатнама Майсур принадлежит Компании, а Махараджадурга принадлежит Майсуру. Поэтому нет разницы между Майсуром и Компанией. А вы союзник Компании. Поэтому я прошу вас без проволочек вернуть все, что обозначено в списке. Список вещей, награбленных в дистрикте Махараджадурга: женщин — 67, мужчин — 31, мальчиков — 11, девочек — 10, коров — 1383, буйволов — 574, быков — 834, телят — 121, денег — 729 пагод, серебряных украшений — 82, серебряных браслетов — 36, коралловых ожерелий — 27, серебряных поясов — 63, золотых
9
Annual Report of the Mysore Archaeological Departament for the Year 1941. Mysore, 1942, p. 115 (Годовой отчет археологического департамента Майсура за 1941 г. Майсур, 1942, стр. 115).
Это письмо не было похоже на те поздравительные и благодарственные письма, которые присылали радже высокие английские чиновники и генералы. Это был приказ раздраженного хозяина провинившемуся подчиненному. Это было прямое указание на то место, которое надлежало занять отныне Кургу и его радже. «Союзник» соглашался только на младшего партнера. Ни о каком равенстве речи не было. Но радже казалось, что еще не все потеряно. Он думал, что если все объяснить как следует, если обо всем напомнить, досадное недоразумение рассеется, и ему принесут обычные в этом случае извинения. Он взял английскую голубую бумагу с водяными знаками, склеил листы в свиток, Получилось не менее пяти метров. Этого было достаточно, и он сел писать ответ. О помощи кургов английской армии он писал слишком подробно. Такая мелочность ему не нравилась самому. Это было не в его, курга, характере. К тому же все это походило на оправдание виноватого. А он не считал ни себя, ни тех, кто совершил набег, таковыми. Но его возмутило скрупулезное перечисление награбленного в письме полковника. Осведомленность его ставила раджу в тупик. И крайне раздражала. Когда курги кормили прожорливых английских солдат, то не считали, сколько мешков риса и сколько голов скота они при этом потеряли. Они не считали, сколько это стоило. Они не просили за это денег. А эти посчитали даже медные сосуды и узлы с одеждой. Ни один порядочный человек не обратил бы на это внимание. Разве обращали внимание на то, сколько золота и драгоценностей награбили английские солдаты и офицеры, когда пал богатый Серинтапатнам? Нет, в письме полковника было явно что-то не так. Но вежливость требовала на него ответить, и раджа отвечал. Что сделали его люди? Разве они захватили британскую территорию? Они взяли только то, в чем нуждались сами. Например, женщин. Когда люди Типу Султана угнали пять тысяч кургов в плен, среди них было много женщин. Теперь женщин в Курге не хватает. Разве можно вернуть тех, кого они похитили в Майсуре? Курги на них уже женились и не могут без них жить. Он так и написал: «не могут без них жить». Что же касается остального, то раджа не может заниматься тем, чтобы отбирать какие-то браслеты, кувшины и серьги… У самого же раджи нет денег, чтобы уплатить компенсацию за награбленное. Ибо раджа потратился на Бомбейскую армию. «Я служил Компании, — продолжал он, — с самого начала войны в надежде иметь дело с друзьями и заслужить их уважение». Раджа заполнил все пять метров свитка. Но тревога не покинула его.
Гонец ускакал со свитком в Серингапатнам. Оттуда он не привез ни ответа, ни извинения. Серингапатнам молчал, как молчат, когда не желают иметь дела с кем-то, не заслуживающим внимания. Раджа метался в своем дворце, кричал на слуг и не хотел принимать министров. Чувство неуверенности, которое возникло в тот вечер, когда он писал письмо длиной в пять метров, теперь сгущалось и разрасталось, как туман на горах в дождливый сезон. Туман оседал тяжелыми каплями подозрительности и беспричинной тоски. Подозрительности по отношению ко всем: к «союзникам», к приближенным, к родственникам и к собственной жене, к вождям, к старейшинам кланов. На границах Курга было тихо. Войны отшумели и ушли. Но эта тишина и спокойствие напоминали радже о затаившейся засаде, когда молчаливые охотники ждут удобного момента, чтобы прикончить загнанного зверя, которого они обложили. Тишина и спокойствие порождали у него безотчетный страх и давящее чувство безысходности. Тогда он поднимался на дворцовую крышу и смотрел на свою страну. Отовсюду с границ на дворец наступали горы, они запирали всех, кто жил здесь, не выпускали за свои пределы и скрывали за собой то, что не имело ни выхода, ни спасения. Он помнил, что когда-то горы были иными. Они укрыли его после бегства из заточения, они дали ему выход и надежду. Теперь они утратили эти качества и стали враждебными, как тишина, которая стояла за их синими пиками. Однако враждебны не только горы, но и люди. Он перебирал в своей памяти многих из них и не находил ни верного друга, ни преданного слуги. Те же, на которых он надеялся больше всего, дружбу с которыми он скрепил своей королевской печатью, теперь молча наблюдали за ним из-за этих гор и не отвечали на его письма. А если это иногда и случалось, то их ответы были вежливы, и в них сквозило пренебрежение, которое было трудно перенести. В этих редких ответах не было обычных уверений в дружбе. Теперь уверения были им не нужны. Если что случится, они не придут на помощь. Теперь он один. Один против гор и людей. Но если затаившуюся враждебность гор он не может преодолеть, то с людьми дело обстоит иначе. Он докажет им, кто он такой, Вирараджа! Они должны знать, что ни один раджа не сделал столько для Курга, сколько он. Он прошел через плен и страдания. Он воевал с Типу. Он отстоял свободу Курга. Отстоял ли?
Тишина за горами становится невыносимой. Солнце уходит за острые пики. На дворец наползает темнота. Давящая и осязаемая. Темнота обреченности и безысходности. Темнота таит неизвестную опасность, и он ощущает перед ней страх и беспомощность. День не приносил облегчения. Казалось, почва уходила у него из-под ног, и ему не на что было опереться. У него не было даже сына-наследника. Четыре дочери и ни одного сына. Кто займет престол после его смерти? Но, может быть, не все еще потеряно? И бог благословит его сыном? Бог… Он тоже против него. Все боги. И все духи предков. Они не отвечают на его вопросы и не берут еду, которую он им дарует. Они не хотят ему помогать. Тогда он поможет себе сам. Он уничтожит своих врагов. Тех, кто ими является, и тех, кто ими может стать. Всех. Высокомерные английские генералы и чиновники тогда поймут, с кем имеют дело. И возможно, это оттянет неминуемую развязку.
Он теперь отчетливо понимал, что его судьба и его жизнь прочно привязаны к чужеземной Ост-Индской компании. Его судьба и жизнь зависят от воли и милости этой силы. Он был не в состоянии разрубить этот узел, который он сам помог им завязать. Только преданность этой силе и уничтожение собственных врагов в самом Курге могут спасти его, как раджу. В этом он был твердо убежден. Он начал с врагов. Начал несмело, но постепенно входил во вкус. К одним он подсылал убийц, других открыто казнил, обвиняя их в заговорах против раджи и его «союзников».