Мы, Мигель Мартинес. Война
Шрифт:
— Логично.
— Впрочем, окучивать советы будешь не ты. В Москву я отправлю Фрэнсиса[4]. У него хорошо подвешен язык. И он министр труда, который говорит вещи, понятные большевикам. Ты займешься нашими европейскими друзьями. Во-первых, тебе надо будет посетить Париж и Лондон и выразить озабоченность правительства США военными действиями в Европе. Намекни британцам, что это мешает нашей с ними торговле. Впрочем, на кузенов сильно давить не надо. Только легкое прощупывание позиций, мы за мир и все такое прочее. Французам нужно предложить что-то более существенное. Нам необходимо сделать так, чтобы в этой истории Париж выступил не верным сателлитом Лондона, а вполне самостоятельным игроком. Но основное твое действие будет в Берлине. Предложи правительству Веймарской республики нашу помощь продовольствием и оружием. Но только с небольшим условием: коммунисты должны от власти отказаться. Из Берлина тебе следует поехать в Гамбург и добиться того, чтобы между правительством социал-демократов и Геринга возникло взаимопонимание. Потом тебе необходимо добиться от Варшавы остановки боевых действий с Германией. Обещай Берлину прекращения польской агрессии, а польскому правительству — деньги на восстановление страны и намекни, что половину выделенных средств
— В таком случае они присвоят две трети, Фрэнки!
— Да пусть все своруют! Не такие большие потери! Главное, чтобы правительство, обосновавшееся в Бухаресте, дало согласие на мирные переговоры с Германией и СССР. Нам важно сохранить инвестиции в Польшу, но, если она полностью перейдет под контроль советов, ничего страшного не произойдёт. А вот потом тебе придётся зависнуть в Берлине и надолго!
— И каков бюджет вы готовы мне предоставить, Фрэнки? — крепко задумался Джеймс Фарли. Потом продолжил: — у меня нет опыта дипломатических переговоров, но я должен понимать, какие ресурсы мы готовы предоставить под этот проект.
Президент внимательно посмотрел в глаза своего помощника, прекрасно поняв невысказанную мысль.
— Повторю, Джеймс, обещать ты можешь какие угодно инвестиции, если их потом не утвердит Конгресс, мы будем уже не причём. Но если почувствуешь, что необходимо точечное воздействие, можешь пользоваться суммами с пятью нулями. С тобой поедет парень из казначейства, у него будет небольшой чемоданчик с наличкой и возможность обналичить некую сумму в местной валюте. Но решаешь только ты. И ответственность тоже исключительно на тебе, Джеймс. Время большой войны еще не пришло!
— Я понял, Фрэнки. И сделаю всё, что в моих силах, и даже больше!
— Я не сомневаюсь в тебе, Джеймс!
На этой оптимистической ноте разговор в Овальном кабинете был завершён.
[1] В РИ правительство Макдональда ушло в отставку чуть позже — в 1935 году.
[2] В 1936 году король Георг простудится и в результате перенесенного бронхита, состояние его опять станет критически опасным, король впадет в кому. Барон Доусон совершит акт эвтаназии: введет королю сильную дозу морфия и кокаина.
[3] Предместье Варшавы.
[4] Фанни Корали Перкинс (он же Фрэнсис Перкинс) — друг и сторонник Рузвельта, который долгое время был министром труда США.
Глава двадцать вторая
Затишье перед бурей
Глава двадцать вторая
Затишье перед бурей
Берлин
Июнь 1934 года
Майское затишье в Гражданской войне завершилось. Первого июня императорская армия перешла в решительное наступление в направлении на Берлин. Утром первого числа удар нанесла многочисленная авиация Третьего рейха. Гинденбург умудрился получить самолеты не только из Италии, но и британские и даже французские машины. И вся эта немаленькая армада обрушилась на позиции республиканцев, причём на сравнительно небольшом участке фронта. После мощного авианалета в дело вступила артиллерия, которую сумели тайно подтянуть на это направление. Разведка республиканцев этот маневр проспала и о подготовке удара имперцев не подозревала. Если бы не прибывшие срочным порядком из Берлина бронепоезда — всё могло бы закончится катастрофой. Но и этот прорыв, в который ввели бронетехнику и те небольшие кавалерийские части, что были в распоряжении Гинденбурга, был весьма и весьма неприятным. Фронт проломили по правому берегу Эльбы в районе Гесхахта. Буквально за несколько дней атакующая группировка добралась до Перлеберга, где и была остановлена резервами республиканцев. Основу обороняющихся войск составили рабочие дружины и отряды красной гвардии, сформированные из ротфронтовцев — ветеранов Мировой войны. Линию фронта удалось восстановить на рубеже Виттенберге — Перлеберг, далее, не доходя до Прицвалька, она поворачивала резко на запад — Пархим — Шверин — Ратценбург. Республиканцы провели контратаку на Шверин, создавая угрозу перерезать коммуникации наступающей группы, что замедлило ее продвижение и дало возможность создать на полпути к Берлину довольно неплохую полосу обороны. Но ситуация оставалась сложной, противник мог наращивать ударную группировку и прорваться в любой момент.
Третьего июля стало ясно, что эти действия — скорее всего отвлекающий маневр: началось наступление имперской армии из района Магдебурга на Берлин. Впрочем, этот удар ожидался и рассматривался командованием Веймарской республики как наиболее вероятный. Поэтому противника встретила хорошо организованная система укреплений, опирающаяся на города Ратенов — Бранденбург — Бельциг — Дессау. И более-менее подготовленные войска с этой линии не перебрасывались. То есть, в окопах было кому встретить наступающую группировку. Плюс — Гинденбург вынужден был перебросить сюда авиацию — на два направления самолетов просто-напросто не хватало. Однако, ситуация для республиканцев всё равно складывалась критическая: резервов фактически не было — из Берлина вымели практически все рабочие дружины, ополченцами затыкали дыры в обороне, но они постоянно образовывались. И вот сегодня пришло сообщение, что Польша согласилась остановить военные действия и начала отвод войск с территории Германии. Наступающий на Варшаву Тимошенко решил не класть людей в городских боях, его кавалерийские дивизии обошли город с севера, а пехотная Чапаевская дивизия при поддержке бронетехники прорвалась к южным окраинам польской столицы. Гарнизон оказался под угрозой полного окружения. Впрочем, сами пшеки были настроены дать бой красным на улицах столицы: всюду возводились баррикады, строились иные укрепления, в подвалах и на чердаках разместили позиции пулеметчиков. Тем большей неожиданностью оказалось решение беглого правительства из Бухареста — признать поражение и начать переговоры с представителями Веймарской республики и СССР. Может быть, сыграло свою роль и факт перехвата неизвестными лицами золотого запаса Польши? Впрочем, не могу сказать уверенно — я в этой операции участия не принимал, работало несколько групп из Москвы. Я узнал об этой операции намного позже, из уст Артузова. Оказывается, был захвачен далеко не весь запас презренного металла: примерно две трети — поляки вывозили золото по трем маршрутам, один из которых не удалось вовремя вскрыть. А тут еще и снующий как
Шестого июня началось движение третьей ударной колонны имперцев: из района Йены на Лейпциг. Такой численный перевес белогвардейцев стал результатом тотального превосходства в людях, который обеспечили отряды нацистов. Фактически, удвоив численность армии Третьей империи, к тому же белые с чистой совестью сняли резервы с линий соприкосновения с нацистами. Итог — тотальное преимущество в силах на ключевых направлениях. Под Лейпцигом развернулись ожесточенные бои. И только переброска частей, снятых с польского фронта, позволила хотя бы удерживать весьма нестабильную ситуацию под этим важным городом. При этом под Берлином ситуация стабилизировалась окончательсно. Наступление выдохлось, Гинденбург начал перегруппировку своих войск. А вот обстановка у Лейпцига оставалась критической. Бои шли на окраинах города. При этом ни у одной из сторон не было бронетехники — ее всю стянули к Берлину. Та же ситуация была и с авиацией. Тут все решалось по старинке: пуля и штык! Девятого июня, совершив почти пятисоткилометровый марш, в тыл наступающей группе имперцев нанесла удар Железная армия под командованием Жлобы. Ему удалось продавить решение о походе. Сложность была в том, что кроме бригад интернационалистов-анархистов в эвакуацию ушло более шестидесяти тысяч гражданских — беженцев, которые боялись расправы со стороны нацистов. Тем не менее, Жлоба прошелся стальным катком по тылам наступающей группировки, фактически, спас Лейпциг и всю ситуацию на фронтах. В середине июня наступило временное затишье, противники ограничились локальными стычками и разведкой боем. Необходимо было накопить для наступления вооружение и боеприпасы. При этом обе стороны объявили о выходе из ограничений Версальского договора — заработали военные заводы по всей Германии, но у республиканцев основные конгломераты предприятий были сосредоточены в районах Берлина и Восточной Пруссии. На империю работала промышленность всего запада Рейха. Плюс начались поставки не только из Италии, но и Британии, хотя и через Бельгию — напрямую лимонники продавать оружие рейху не решились.
* * *
Люблин
13 июня 1934 года
В среду, тринадцатого в городе Люблин начались переговоры. На них были представлены делегации Польского правительства к экзиле, которую возглавил сам Игнаций Мосцицкий, делегация СССР, во главе с товарищем Молотовым, Веймарскую республику представлял Эрнст Тельман и группа товарищей, большая часть из которых была коммунистами. Присутствовала и Литовская делегация, впрочем, в ближайшее время в Литве должны были произойти внеочередные выборы, на которых вполне ожидаемо, должен был победить блок коммунистов и социал-демократов, поддерживаемых Красной армией. И в этой коалиции ведущую роль играли как раз коммунисты. Социал-демократы играли роль декоративного украшения объединении и никакого влияния пока что оказать на ситуацию не могли. Кроме этого приехала и делегация Чехословакии, а также было представлено так называемое Белостокское правительство Польши, которую быстро организовали силами Коминтерна. 10 июня в городе Белосток объявили о создании временного правительства Польской народной республики, которую возглавил Станислав Янович Бобинский (Рафаль). Кроме него в делегацию вошли Франц Янович Гжельчак, Стефан Александрович Круликовский, Адольф Ежи Варский и Юлиан Миранович Ленский[1]. Делегации Франции, САСШ и Великобритании тоже прибыли в Люблин, но не были допущены для переговоров, фактически, оказывая неформальную поддержку правительству Мосцицкого.
Ну а я сюда попал, потому что мне надо было встретиться с неким товарищем Трилиссером. Надо сказать, что карьера Меера Абрамовича сделала очередной неожиданный виток. Человек, стоявший у истоков создания ИНО ОГПУ и привлекший туда много ценных сотрудников, находился в очень сложных отношениях с Ягодой. Правда, падение его противника и доказанная связь последнего с троцкистами позволили Трилиссеру восстановить доверие партии и товарища Сталина. Было такое мнение, что в МОЕЙ реальности громкие провалы нашей внешней разведки были спровоцированы Ягодой через тот же Коминтерн с целью дискредитации Меера Абрамовича. С Артузовым он нашел общий язык довольно быстро (два умных человека общий язык найдут обязательно), сейчас был его заместителем. И вот для встречи со мной (конечно же, не только ради этого) оказался включен в состав советской делегации.
(Абрам Меерович Трилиссер — один из организаторов внешней разведки СССР)
Лето вступило в свои права, правда, удушающей жары не было. Я, со своим свидетельством журналиста из Испании — Мигеля Мартинеса расположился в удобном кафе на одной из старинных улиц древнего города. Впрочем, если вы бывали хоть в одном польском древнем городе, то имеете представление обо всех таких городах. Люблин не был столицей государства, но город в истории не раз отмечен. Тут произошла историческая Люблинская битва, в которой удалось остановить монголо-татарское войско, тут заключена уния между Польшей и Литвой, после которой и возникла Речь Посполита, одно из сильнейших государств средневековой Европы. Надо сказать, что город не раз и не два подвергался захватам и разрушению, кто тут только не отметился: и монголо-татары, и литвины, и украинцы, и немцы, и русские. Но на этот раз люблинцам повезло: война так и не зацепила его и улицы местечка были аккуратно убраны, дома не разрушены, население выглядело в меру озабоченным, но повальной озлобленности не было. Польские панночки наблюдали за интернациональным сборищем с явным интересом, рестораны работали почти круглосуточно, деньги лились рекой. Ну вот, наконец-то появился невысокий худощавый мужчина в довольно дорогом костюме, в шляпе с широкими полями, на лице — круглые очки, щеточка усов под Ворошилова, неспешная походка солидного и немного уставшего человека. Хорошо, что он уже появился! А то кофе тут, в Люблине, варить не умеют. Хуже пока что пить не приходилось. И это надо так уметь испортить вполне приличный напиток! Скорее всего, пережарили зерна, или они попали сюда из какой-то левой партии, типа контрабандный продукт, где-то протухший по дороге. Конечно, понимаю, экономия, но поить такой бурдой посетителей — себя не уважать!