Мы не мафия, мы хуже

Бабкин Борис Николаевич

– Пустой номер, – недовольно проговорил сидевший на заднем сиденье мощного мотоцикла парень в шлеме с закрывающим лицо щитком. – Он с бабой, и мусоров трое.

– Уезжайте, – услышал он в наушниках. – За ними не идите. Парень щелкнул висевшим на груди маленьким передатчиком и хлопнул сидевшего за рулем по плечу.

– Гони. В другую сторону.

* * *

– Двоих на мотоцикле, – сказал в переговорное устройство подполковник милиции, – проводите до места. Как войдут,

берем. С вами будет на связи опергруппа. Вообще обнаглели, сволочи, – отключив передатчик, недовольно буркнул он. – Все свою силу показывают. Мы им тоже покажем, – пообещал он.

– У него покупательница была из Воронежа, – сказал Араб. – Ее мы не тронули. – Правильно, – кивнул Павел. – Зачем покупателей отпугивать?

– В Ярославль поехал Молчун со своими.

– Как же мы сразу об этом не подумали? – недовольно проворчал Павел. – На Софи понадеялись.

– Может, Абрам прав и Жанка уже в Риме?

– Типун тебе на язык. Хотя для нас это было бы лучше. Уж лучше под Кардиналом ходить всю жизнь, чем под конвоем.

Отключив телефон, Альберт опустился на стул. Взял сигарету, сломал ее в пальцах и выматерился. Сидевшие перед ним Навруз и Чарли переглянулись.

– Двоих, – негромко проговорил Альберт, – которых послали к милиции, взяли на квартире. Они и выстрелить не успели. Там были еще трое. И покупатель из Курска. За оружием приехал. – Подрагивающими пальцами взял новую сигарету.

– А кто их туда послал?! – заорал Навруз. – Ты! Силу решил показать. Вот и показал. Неужели менты – дураки неотесанные? Они сразу этих двоих срисовали и на хвост им сели. А теперь нам претензии от курских будут! Ты виноват! Собирай совет, – потребовал он. – Немедленно!

– Ты на меня не ори, – приподнимаясь, бросил Кононов. – Я тебе…

– Заткнись! – крикнул Навруз. – Ты виноват! Возомнил себя крестным отцом!

– Ты заткнись! – проорал Альберт. – Не смей на меня пасть раскрывать! Ты чего, сука…

Навруз, ухватив край столика, перевернул его на Альберта, схватил стул, размахнулся. Чарли успел поймать стул за спинку и, вырвав, отбросил его в сторону. Встал между разъяренным Наврузом и Альбертом.

– С ума посходили! – заорал Шарлин. – Вы чего?! Пацаны, что ли, в камере?! Хватит!

– Ты мне за это ответишь, – тихо, со сдержанной злостью проговорил Навруз. – Меня никогда никто не смел оскорблять. Я тебе припомню. – Он быстро вышел.

– Ты чего? – посмотрел на разозлившегося Альберта Чарли. – Чего взбеленился? Это уже совсем плохо, если мы меж собой грызться начнем. Карл никогда этого не допускал. Вы взбесились, что ли, все? А насчет твоей вины любой скажет, что зря ты это сделал. На кой черт посылать парней к милиции? Тем более это уже раз было. Вот теперь и расхлебывай кашу. С кем встречались покупатели?

– С

Наврузом.

– Вот отчего он взбесился. Они его запросто заложить могут.

– Но я не думал, что парни поедут на квартиру, где оружие!

– Теперь это уже прошлое. Надо о будущем думать. Какое отделение их взяло? – достав сотовый, спросил он и прожал номер.

– Наверное, Петровка, – буркнул Альберт. – Эти по «хвостам» великие мастера. И берут сразу.

– Тогда ничего не поделаешь. – Чарли отключил телефон. – Остается призрачная надежда, что продавцы и покупатели будут говорить только о себе.

– А эти двое, мотоциклисты? – нервно напомнил Альберт. – Вдруг они…

– Мой тебе совет, – выходя, проговорил Шарлин, – молись, чтобы они не заговорили, а прошли просто как продавцы оружия. А еще лучше, если бы им предъявили незаконное хранение оружия.

– Час от часу не легче, – сокрушенно сказал Абрам. – Что за чертовщина какая-то началась? Во всем у нас провалы. Впрочем, со стрельбы в баре началась невезуха. Кажется, надо упаковывать чемоданы и покидать Русь великую, – пробормотал он по-еврейски.

– Что? – спросил Аркадий.

– Да когда невесело на душе, – вздохнул Абрам, – по-еврейски говорю. Помогает. Вроде на душе легче делается.

– А почему ты в Израиль не уехал? Многие из ваших умотали.

– Моя родина – Россия. Я родился в Москве. Здесь мои родители похоронены. Да и не столько в этом дело, сколько в том, что там не Россия, а следовательно, жить так, как я живу здесь, там невозможно. Я привык к русской доброте, к простодушию. Да и какой, в сущности, я еврей – воспитание советское, родной язык – русский. Все здесь для меня родное. Я понятно ответил?

– Еще как понятно.

– Дурят нас, простофиль, все, кому не лень. И никак мы не научимся жить хорошо. Вот я не пойму стариков, которые ратуют за возврат к прошлому, поддерживают коммунистов. Ну что видели мы, когда жили в СССР? За колбасой в Москву ездили. И за апельсинами. Весь мир объедался нашей икрой, а мы ее даже в глаза не видели. Я уж не говорю о другом. Да, – вздохнул Абрам, – сейчас многие живут за чертой бедности. Это так. Но…

– Ты, похоже, готовишься к выборам в Госдуму, – рассмеялся Аркадий.

– А что? – усмехнулся Абрам. – Неплохая мысль.

Зазвонил телефон.

– Слушаю. – Абрам поднял трубку.

– Это я, – услышал он голос Шарлина. – Тут дело к крови. Слышал о задержании курских?

– Разумеется. А что еще?

– Навруз с Альбертом сцепились. Хорошо, я был. Навруз ушел в ярости. Альберт, по-моему, собирает боевиков…

– Черт возьми! – воскликнул Абрам. – Час от часу не легче! Немедленно обзвони всех. Собираемся через полчаса у меня.

– Да, – поднял трубку Евгений.