Мы не твои

Блио Элен

— Ответишь?

Лучше ответить, сказать, что Алиса уже звонила, и что я не хочу участвовать ни в каких проектах.

Но…

Слышу бодрый, радостный голос лучшего друга и почему-то соглашаюсь встретиться с ним.

— Заезжай завтра. Да, можно прямо у меня. Мне приехать? Ну… это уже проблема.

Хотя на самом деле никакой проблемы нет. Самад может меня сопровождать.

Опять же неожиданно для себя решаю поехать в небольшой коворкинг, где собирается команда Никиты. Договариваюсь, обо всем, выключаю

телефон, и понимаю, что Воробушек замерла у меня на руках.

— Что случилось?

— Ничего. Просто.

— Нет, не просто, малыш, я же чувствую…

— Какой ты у меня чувствительный. Ну, ладно, скажу. Алиса там будет завтра?

Чёрт, об этом я не подумал, но уверен, что будет. Но ведь ничего не мешает мне взять с собой моего Воробушка?

Улыбаюсь, думая об этом. Как же я могу поехать без нее? Она мои глаза! Мои ноги. Мой помощник.

Я без неё никуда.

Увы… когда мы уверены, что все будет так как мы хотим получается ровно наоборот.

Глава 29.

Я вижу, как он начинает отдаляться от меня.

Я это чувствую.

Ничего удивительного, я знала, что так будет. Но это больно. На самом деле больно.

Вроде бы мы еще вместе. Пока. Но я уже знаю, что скоро, очень скоро придет день, когда…

Когда он просто попросит Тамерлана дать мне расчет и отправить куда-нибудь подальше.

Или все это мои глупые страхи? Ведь он по-прежнему так ласков, так нежен со мной.

И по-прежнему каждую ночь мы проводим вместе.

Правда, днем я все чаще у его матери.

Вот и сегодня я с ней. А должна была быть с ним.

Его позвал тот друг, однокурсник, Никита, который приезжал тогда с этой… лисой Алисой.

Илик рассказал мне, что Никита собирает команду, они будут заниматься разработкой какого-то проекта. Я толком не поняла, о чем речь. Вроде в жилой зоне должно быть место для отдыха. И там же они хотят устроить все для инвалидов.

— Представляешь, Никитос не побоялся мне предложить. Вернее, сначала, говорит, боялся, типа, как я позвоню и скажу, Илик, такая тема, нужна твоя слепота и коляска инвалидная. Ты, типа, вообще, два в одном. Жесть.

— Да уж, — я сначала не понимала, почему он так радовался, пересказывая разговор. Это ведь не очень хорошо, что его используют?

— Понимаешь, я тоже готов был взбеситься сначала, но… подумал, может, реально нужна какая-то помощь?

Я была рада слышать, что Илик готов оказать кому-то помощь. Вспоминала его, того, каким он был в первые дни, даже месяцы нашего знакомства.

Угрюмый, замкнутый, обиженный на весь мир.

Я не могла сказать, что он злой. Нет. Скорее… раненый. Раненый самим собой.

Немного оттаивать он стал после того, как я рассказала про маму. Стал терпимее что ли.

И очень изменился узнав, что Зоя жива.

Правда, когда Илик понял, что Зоя вышла за другого и все равно потеряна для его брата Тамерлана, он снова замкнулся.

И вот теперь звонок Никиты, кажется, выводит его из мрачного состояния.

— Завтра поедешь со мной? Поможешь? Ты ведь моя правая рука, мои глаза.

— Конечно поеду, я же твоя сиделка.

— То есть, поедешь только потому, что сиделка? — он пытается сказать это обиженным тоном, но я понимаю — просто шутит, пытается меня «купить».

— Конечно, только поэтому. Еще и стребую с твоего брата удвоить зарплату за день. Я не нанималась твоих друзей развлекать.

— Ах ты какая! Пора тебя уволить, Надежда. Ты стала слишком много себе позволять.

— Разве? — Подхожу ближе, начиная расстегивать его рубашку, — а мне кажется я еще ничего такого не позволяла…

— Так позволь?

Он усаживает меня на колени, мы целуемся, а потом…Потом оказываемся в постели несмотря на то, что до вечера еще далеко.

Увы, на следующий день я еду не с Иликом, а с его мамой, и не на встречу, а в больницу.

Она чувствует себя не важно. Тамерлан просит меня помочь, потому что с Самадом ей ехать не очень ловко.

Полдня мы проводим в клинике. Я поддерживаю Замиру Равильевну как могу.

Дядя Товий, на правах главврача, приглашает нас в кабинет, очень тепло общается с мамой Ильяса, правда, и ей выговаривает за то, что она совсем о себе не заботится. Напоминает о детях и внуках. О тех, которые есть, и о тех, которые еще будут.

Потом, уже дома Замира Равильевна спрашивает меня, как дела у Ильяса, не готов ли он еще начать лечение.

Мне трудно с ней об этом говорить.

Разве я могу на него как-то повлиять? Скорее нет, мне кажется.

А вот она считает, что да.

— Он прислушивается к тебе Наденька. Ты должна только чуть-чуть его подтолкнуть к этому. Ему нужно лечиться, доктор сказал, что это возможно, что все получится, только нужно захотеть. Да, ему будет непросто…

Она подробно пересказывает мне все то, что мы вместе слышали в кабинете Товия Сергеевича. Это он говорил с ней про Ильяса, а сам поглядывал на меня, да так, что у меня щеки становились пунцовыми.

Я слушаю ее, поддакиваю, обещаю. Но внутри все замирает.

Я знаю, что не смогу ничего ему сказать. Ни о чем попросить.

Вечером Илик взахлеб рассказывает о встрече, о проекте, о своих ребятах, о Никите. И об Алисе тоже. Мельком. Коротко. Только говорит, что она пытается разрабатывать какое-то приложение для детей-инвалидов.

— А как ты провела день, Воробушек?

— Прекрасно. Мы с твоей мамой были в клинике, встречались с Товием Сергеевичем. Он ей рекомендовал смену обстановки, сказал, что обязательно нужно поехать на родину, в горы, там ей сразу станет легче.