Мы никогда не умрем
Шрифт:
Риша взяла свитер. Мартин заметил, как она прикусила губу, и тонкая струйка крови побежала по ее подбородку. Он достал платок из шкафа и протянул ей.
— Пойдем. Я обещаю, все будет хорошо.
Мартин хорошо видел в темноте. Поэтому обратно они пошли как раз через лес, а не по дороге. Он видел тропинки, по которым можно было идти тихо, почти не наступая на ветки и не шурша листвой. Он специально надел на подругу черный свитер. Сам он надел темно-серый поверх белой рубашки — в случае чего он просто снимет его
Но в лесу и в деревне было тихо. До Ришиного дома они добрались без приключений. Мартин, неожиданно для Вика, принял предложение выпить чая. Вместо того, чтобы торопиться домой он сидел на кухне и развлекал Ришину мать какими-то невероятными историями из городской жизни, которые он сочинял прямо на ходу. Женщина сначала раздраженно на него поглядывала, но потом взгляд ее потеплел, и она даже посмеивалась. Она готовила ужин, и Мартин вызвался ей помогать. Охотно почистил полведра картошки и ощипал курицу.
Принял приглашение остаться на ужин.
«Мартин, ты что делаешь, нам разве не надо бежать домой?»
«Мы не будем никуда бежать», — спокойно ответил он.
Риша тоже встревоженно на него поглядывала, но потом, что-то для себя решив, успокоилась и даже включилась в разговор. Дома, при свете, на кухне, где пахло готовящимся супом и свежим хлебом, рядом с матерью и Виком она неожиданно расслабилась.
После ужина Мартин помог перемыть всю посуду, а потом посмотрел на часы.
— Господи, как поздно! Простите, я, наверное, не должен был так задерживаться. Я пойду домой…
— Погоди, не ходи один. Скоро Слава вернется, он тебя проводит.
— Простите, папа будет волноваться. Не хочу доставлять вам неудобства — а можно я пойду с Женей? — Последние слова Мартин произнес дрогнувшим голосом очень-очень послушного ребенка, чтобы скрыть нотки предвкушения.
— Да, ты прав. Женя как раз дома. Я его позову.
Мартин стоял в дверях, и безучастно смотрел, как Женя спускается. Надевает куртку и шнурует ботинки.
— Спасибо вам большое! Риша, до завтра! — попрощался он, широко улыбаясь.
Женя смотрел на него со смесью презрения и раздражения. Дверь за их спинами захлопнулась.
Половину дороги они провели как обычно, молча — Женя курил и нетерпеливо оглядывался. Когда они ушли достаточно далеко, Мартин остановился.
— Ты чего встал? Шевелись давай, — бросил Женя через плечо.
— Что ты задолжал Вадиму? — спросил он.
Вик и не знал, что голос Мартина может звучать так холодно. Может быть и была какая-то комичность в худом и бледном ребенке, ледяным голосом спрашивающим что-то у почти взрослого парня, но смеяться было некому.
— Что?..
— Что ты задолжал Вадиму? — терпеливо спросил его Мартин.
— Твое какое дело, сопля?!
— До тебя мне дела нет. И до твоих долгов тоже. Но сегодня за твои долги спросили с меня. А главное — спрашивают
Мартин научился у деревенских детей не только ловить рыбу. Он стоял, склонив голову к плечу, и думал, как славно было бы повторить трюк с гвоздем.
Как славно было бы воткнуть этот гвоздь прямо в глаз Ришиному брату.
— Да что ей будет-то… — ляпнул Женя, сам испугавшись своих слов.
— Может быть и ничего. Где Вадим берет наркотики? А? Может, он ими торгует?
Мартин блефовал. Он понятия не имел, правда ли Вадим имеет пристрастие к наркотикам, и тем более связан ли он как-то с их продажей, только надеялся, что правильно понял смысл точек зрачков и развязного поведения. Но по изменившему лицу Жени он с удовольствием отметил, что угадал.
— Не твое дело, понятно?
Женя поморщившись сделал к нему короткий шаг.
— Что скажет твой папа, если узнает, с какой компанией ты связался? Что скажет твой папа, если узнает, как за это Ире «ничего не было»?
— Ты… ты ему ничего не скажешь, ясно?!
— Я ничего ему не скажу, — согласился Мартин. — А ты за неделю вернешь до копейки своему Вадиму деньги, которые ему должен. Или не вернешь — твое дело. Но рядом с твоей сестрой и со мной этих людей больше не будет.
— Ты о себе много думаешь, сопляк. Думаешь, мы и таких не ломали?
— Такие как ты никого не ломали, Жень. Ты подлое и трусливое ничтожество, таким ты и останешься. Можешь меня избить — я не боюсь боли. Можешь поджечь ночью мой дом — я не боюсь смерти и не питаю нежных чувств к этому сараю. Только знай, что то, что случилось зимой с елкой может произойти и с тобой. Ира единственная, любимая дочка. И твой отец никого из ее обидчиков не простит, и тебя тоже. Понял меня?
— Да ты…
— Ты меня понял? — Мартин спрашивал спокойно, почти ласково, как у непослушного ребенка.
— Да, — выплюнул Женя.
— Ну и отлично. А теперь иди — я как раз должен был дойти до дома. И еще… не срывайся на ней за сегодняшний разговор. Хочется — ударь меня.
Мартин с презрением смотрел, как Женя сжимает и разжимает кулак.
— Так я и думал, — сказал он, разворачиваясь к дому.
«Мартин, что теперь будет?..»
— Ничего не будет, Вик. Просто теперь нам придется играть в их игры. Я бы все отдал, чтобы ты в них не участвовал.
«Не надо, Мартин. Я не люблю, когда мне врут. А не участвовать значило бы жить, когда тебе целый мир врет».
— Спасибо тебе.
Вик почувствовал, как отступает боль. Мартина, Риши, и его собственная. Он прикрыл глаза. Ему ничего так не хотелось, как жить в Правильном Мире. И он свято верил Мартину, который однажды сказал, что единственный способ оказаться в таком мире — жить так, как будто ты уже там.
В этом мире не совершают подлостей и не предают друзей. И не боятся зла.