My Ultimate Winter Playlist or Let's Do It
Шрифт:
– Ты же читаешь газеты? За то время, что мы жили с тобой вместе…
– Попробуй только ляпнуть это журналистам, - перебила его я. – Жили вместе? То, как ты бегал вычищать мой холодильник, это жили вместе? Не смеши меня. И если бы ты был внимателен, то видел, как половина газеты уходит в мусорное ведро в первозданном виде. Какую глупость я должна была вычитать в утренних новостях?
– Что ты коварная украинская модель, которая увела Бенедикта Камбербэтча у бедной американской овечки и жертвы ситуации актрисы Мишель…
– Быстро же сработал ее публицист, - восхитилась я профессионализмом американских
– Надо будет попросить у Уильяма надбавку за модельную внешность. Хиддлс, как ты думаешь, прокатит?
– Я бы тебе надбавил, сама знаешь, - уверил меня в своей лояльности Том. – И говорил же я Бену, что тебя этим не проймешь, а он не верил. Тошнил, позвони ей, провентилируй почву.
– Приехал бы и воочию проверил, идиот редкостный.
– Так он ведь с агентом строчит ответ Чемберлену. Оберегают от посягательств твое честное имя.
– Разве я не говорила, идиот?
Комментарий к Public Enemy No. 1
http://vk.com/doyoubelieveinfaeries
Хештэг к главе #MUWP_PublicEnemy
========== I Still Get Jealous ==========
Inspired by: Louis Armstrong – I Still Get Jealous
«Суббота. Берлин. Франц и Михаэль. Помнишь еще таких?»
Мою ж несуществующую дивизию СС! Как я могла так жестоко тормозить? Помнила же, даже дедлайн с заказом билетов назначила. Но много чего было и свалилось на мою нечастную головушку, я совершенно забыла о заветном ключике в конверте в бельевом ящике *Ты бы его еще глубже засунула и вспомнила уже постфактум, - резонно заметил внутренний голос*.
«Конечно, помню. В субботу ждите», - беззастенчиво соврала я, шаря по сайтам авиакомпаний в надежде, что какая-то из них заберет меня тушкой ли, чучелком ли…да хоть спасательным жилетом.
«Ассанжа своего тоже берешь?»
Чтоб меня штази мучили! Второй промах за пять минут. Сегодня что Всемирный день всплывающих ляпов? Надо пойти и сообщить труженику Мельпомены, что завтра у меня Reise, Reise nach Berlin. В то время как он будет изображать психически нестабильных монархов, я буду в компании двух очаровательных молодых людей: *А как это называется, когда переспали…пару раз, но не встречались?* Франца и *Сдерживаем свои оргазмы от его художеств* Михаэля. Я нервно сглотнула, благо воображение живо обрисовало перспективы сообщения новостей мистеру Приревную Тебя К Каждому Столбу Камбербэтчу, и пошла сдаваться.
– Бенедикт, - сказала я, растягивая, как ириску, его имя, и села к нему на колени. – Я хочу…
– У нас в доме нет места для единорога, - сообщил он и уткнулся в газету. После дивного привета с той стороны Атлантики он занялся перелистыванием прессы на предмет оскорблений моей девичьей чести. Не скрою, то, что такой мужчина блюдет эту самую честь, очень льстит моему женскому самолюбию, но не ценой же собственного спокойствия. Я вполне в состоянии пережить свою новонарисовавшуюся модельную карьеру, ребята из Top Gear теперь нашли новый «повод» (второй после кулинарных талантов) оставить меня в команде: устраивать на паркинге BBC благотворительную мойку авто в купальнике с участием известной в узких кругах украинской модели, а это чудо все никак не успокоится. Чего я ему только не предлагала. Точнее предлагала одно: забить болт, но в разных вариациях. Так нет же, вбил он себе в голову, что война с мельницами ради дамы сердца – дело кровь
– Если ты еще раз так сделаешь, то следующее, о чем прочтешь в газетах, будет, как твоя ненормальная девушка собрала утренние газеты во всем квартале и торжественно сожгла их перед твоими окнами, - выдала я недовольную тираду и вырвала газету из его рук. Он посмотрел на меня, будто только заметил у себя на коленях, и виновато улыбнулся, обняв и усадив поудобнее.
– И что хотела моя маленькая пламенная революционерка?
– В Берлин.
– Как только в графике появится просвет, мы съездим в город, непонятно как влюбивший тебя в себя.
– Заманчивое предложение. Два любимых мужчины разом, - мои губы растянулись в мечтательной улыбке. – Но я имела в виду более насущные дела. Франц давно пригласил меня на выставку. А я только сегодня вспомнила, что ужасно безответственна…
– …сказала девушка, которая проводит на работе больше времени, чем дома, - вставил ремарку Бенедикт.
– …в общем, в субботу я лечу в Берлин.
Я почувствовала, как он напрягся, я тоже собралась. Он посмотрел на меня, будто я сказала ему, что лечу провести выходные со…ну да…приблизительно так и сказала.
– Но ведь Михаэль обидится, - попыталась оправдать свой ужасный поступок я.
– Какой еще Михаэль? – почти крикнул Бенедикт.
– Художник. Выставка его. Не будь букой, я всего на день. Покручусь в галерее, поздравлю Мишу с небывалым успехом, проведаю Франца и в воскресенье утром буду дома, - объяснила я свои планы накалившейся груде мышц. – Расслабься, на этот раз спать с ним не собираюсь, - попыталась разрядить обстановку ОЧЕНЬ неудачной шуткой я.
– Что значит на этот раз?! – уже кричал он. Я, как ошпаренная, сорвалась с его колен. Кричать на меня – провальный педагогический метод. Сама никогда не дохожу до аргументации своей позиции голосом, а когда такую технику используют на мне, то впадаю в упрямое детство и делаю глупости.
– Я свободная женщина. Куда хочу, туда и еду, - возмутилась я, топнула ножкой и отвернулась от него.
– Как скажете, Настасья Филипповна, - согласился Бенедикт.
– Не буди во мне роковую истеричку, Мышкин!
Вот, что я называю, поговорили. Мы сели в креслах друг напротив друга и пилили друг друга обиженными взглядами, пока я, наконец, не рассмеялась. Не могу я долго на него дуться, особенно, когда эти метр восемьдесят сексуальной дедукции сидят напротив и выпячивают и так пухлую нижнюю губу. Хочется взять и укусить ее, что я, повинуясь первобытным кровожадным инстинктам, и сделала. Он воспринял акт каннибализма за примирение, я не стала разуверять его, ведь вместе с его поцелуями и объятиями получила разрешение на посадку в международном аэропорту Берлина.
– Веди себя там хорошо, Хеллс, - дал мне последние наставления перед тем, как отпустить паковать чемоданы, Бенедикт.
***
– Не знаю, что я сделал не так, но я раскаиваюсь и готов понести строжайшее наказание, - улыбнулся Франц, подходя ко мне, и забрал сумку. Мы обнялись, я чмокнула его в щеку.
– Приятно принять от тебя такую покорность судьбе, но с чего ты решил, что я злюсь?
– Пальто, очки и садистская шпилька, - суммировал он улики, которые привели его к поразительному умозаключению.