My Ultimate Winter Playlist or Let's Do It
Шрифт:
– Правда? Можно? Честно? Если ты меня ущипнешь, то я не проснусь? – не веря своему счастью, тараторила я. Он потянулся к моей заднице, пытаясь ущипнуть, но его пальцы только скользнули по туго натянутой ткани платья, и это было похоже на неуклюжее поглаживание. Бенедикт не сдался, провел рукой от бедра до талии и нашел, где бы ему пробить броню моего наряда: ущипнул за бок, но тоже не больно удачно, ведь щипать было особо нечего.
– Тебя не мешало бы слегка откормить, а то даже приложиться не к чему.
Я фыркнула, картинно закатила глаза и чуть не
– Герр, Вендерс. Ваши фильмы – магия. Каждый кадр – как шедевр, как музейное полотно. Я прихожу в дикий восторг от того, как вы видите задний план, цвет, ощущаете канву. Это как пейзажи на заднем плане на портретах мастеров Возрождения, - вещала я, удивляясь тому, как мой бытовой немецкий превращается в давно неиспользованный литературный, как память выуживает слова и обороты. – Ваше «Небо над Берлином» виновато в том, что он, - я ткнула Бенедикта в бок, - ревнует меня к городу, в том, каким я вижу Берлин. А то, что вы сделали для памяти Филиппины Бауш, я была в шаге от того, чтобы разрыдаться, чувствовала себя частью ее труппы, ощущала потерю как близкий ей человек. Ваши фильмы, как Jaguar E-type. Они уникальны, характерны, в них присутствует дух творца. Так же, как и «джег», который по ночам доводили до совершенства в аэродинамической трубе, чтобы в конце получить картинку не только прекрасную, но и захватывающую, Ваши фильмы продуманы до кадра и столь же идеальны в целом, как и в деталях, - закончила я оду Виму автомобильной метафорой.
– Ничего себе, у меня нет слов. То есть сравнения о живописи я, возможно, и слышал и сам употреблял, но с «Ягуаром» меня еще никто не сравнивал. Бен, где Вы достали это очаровательное создание? Сначала я подумал, не заглянули ли вы в свою альма-матер или прямо из театра ее украли, но потом автомобили. Я в смятении.
Бенедикт улыбнулся, когда услышал об авто, Вендерс хоть как-то посвятил его в мой пламенный монолог, в течение которого он только стоял и наблюдал за реакцией метра, чтобы понять, о чем я ему толкую без передышки которую минуту.
– Хеллс работает в Top Gear, а ее любовь к автомобилям столь велика, что я иногда думаю, она в один прекрасный день уйдет от меня к какому-то новому Audi или BMW. Так что вы можете гордиться тем, что вас сравнили с антикварным автомобилем, - мужчины рассмеялись, я скорчила недовольную рожицу. – А я на какое авто похож? – внезапно спросил Бенедикт. Внезапно, потому что я как-то и не пыталась провести параллели между ним и чем-то на восемь цилиндров, но раз он настаивает. Я прищуриваюсь, пару секунд обдумываю и по-шерлоковски отбрасываю лишние варианты:
– На Mercedes SLS AMG Black Series.
– Тебе не кажется странным, что я – немец, а Вендерс – англичанин? Может, наоборот?
– Нет, именно так, как я сказала. Молчал бы, специалист. Ты - «мерс» лимитированной серии. Воспринимай комплименты, - передразнила его вечное замечание в мой адрес. – К тому же ты такой же правильный, элегантный и хорош в управлении, - на «хорош в управлении» он посмотрел
– А ты кто?
– McLaren P1, слишком хороша и высокотехнологична, чтобы быть правдой, - ухмыльнулась я, он прошептал: «От скромности не помрешь» и повел меня в зал.
***
Завершающий круг почета фуршета после премьеры, и мы сможем сбежать от камер в темную отельную комнату, сбросить одежду, почтительно-предупредительные маски и закончить, наконец, то, что начали еще на столе в Лондоне. По крайней мере, таковой мне казалась цель моего спутника, то и дело предлагавшего шампанское один бокал за другим.
– Еще круг и тихо сбегаем отсюда, пока у тебя рука не отвалилась? – решила я проявить инициативу и беспокойство по поводу его несчастной конечности, которая вот уже час работала корсажем на моей талии. Я в этом положении только выигрывала: подогрев плюс опора. А ему-то как работать поддержкой? Возражений не последовало, мы попрощались с Брюлем, прихватили еще по бокалу шампанского и пошли дальше. Буквально в паре шагов я увидела высокого блондина с до боли знакомыми пропорциями, он полуобернулся к нам, и я узнала его голубые глаза и волевой подбородок:
– Франц!
Парень сначала удивился не меньше моего, потом приветственно поднял бокал и улыбнулся, я ответила ему тем же. Бенедикт проследил за моим взглядом, осмотрел врага государства с ног до головы и выдал:
– Кто бы сомневался!
– Ты о чем, Шерлок? – спросила я и положила свою руку поверх его, которая так и норовила оставить четыре ряда синяков от пальцев на моей талии. – Надо подойти, он нас заметил.
– О том, что ты не могла найти в этом чертовом городе простого парня, - процедил он сквозь зубы.
– Бенедикт Тимоти Карлтон, объяснитесь!
– Я совершенно ничего не понимала. Да, ревность, но и тут должны быть какие-то грани разумного. Что происходит?
– Франц Хиршфельд, - сказал он, я посмотрела на него «Спасибо, кеп», - наследник семейного бизнеса, его семье принадлежат самые прибыльные картинные галереи современного искусства в Берлине. А об этом парне не раз писали, как об одном из самых успешных охотников за головами. Он привел стольких художников сотрудничать со своей семьей, что обеспечил деньгами еще несколько следующих поколений. Не говори мне, что ты не знала.
Мне было действительно нечего сказать. Как могла я не понять этого? Парень водил меня по трущобам, куда не забираются обычные любители уличного искусства, рассказывал об андеграундной жизни Берлина изнутри, попросил популярного и, как оказалось после выставки, сумасшедше дорогого художника разукрасить мне футболку, а потом еще и пригласил на уникальную камерную выставку. Это неловкое чувство, когда ощущаешь себя дурой. Бенедикт посмотрел на мою ошеломленную мордашку и только хмыкнул. Да, так могу только я.